Наконец принесли заказ. Валентин Иванович как раз успел доесть суп до половины, не переставая размышлять, что же ему делать, когда прямо над ухом раздался голос:
– Валька, это ты?
– Мишка? – спрашивавшего он узнал, едва поднял голову, хоть и прошло много лет. Не зря половину школы просидели за одной партой. – Сколько лет, сколько зим. Решил навестить родные места?
– Да нет, совсем вернулся. Я же в Москве дело своё открыл. А теперь вот продал. Да нет, не погорел. Считай, нюх. Пока всё в гору идёт, но скоро провалится. Потому раз нашёлся покупатель – надо ему отдавать. Вот, вернулся с сыном в родные края. Посмотрю, может, здесь чего начну.
– Ну, ты у нас всегда был самый шустрый. Смотрю, привык командовать, взгляд теперь такой, – он сделал рукой жест, будто отдавал честь, – в общем, генеральский. Падай рядом. Обедал? Тогда заказывай, кормят тут неплохо. Ты, смотрю, такой же. Это я, – Валентин Иванович хлопнул себя по животу, – отъел себе брюхо. И дома плешь, как видишь, проели. Тёща с женой. Старший не стал поступать в институт, а захотел и на флот пошёл. Ждём весной, если на контракт не пойдёт, как в письмах грозится. Ну а сам всё ещё сею доброе и вечное, только уже директором, – в голосе прозвучала неприкрытая гордость: мол, и мы чего-то добились. – А ты сам как?
– Без жены я сюда, – Михаил отвёл глаза. – Сюда со старшим сыном приехал, одиннадцатый класс заканчивает. А жена с младшей дочкой там осталась.
Валентин Иванович жестом дал понять: не переживай и не выдавливай из себя, я понял. Не из-за бизнеса друг вернулся. Развёлся, детей поделили. Причём, похоже, все сопутствующие проблемы пришлось решать на ходу и в последний момент. Например, куда за неделю-другую до начала учебного года пристроить сына.
– Давай, колись. Случайно на меня наткнулся? Или вспомнил, где я командую, и решил сына в мою школу пристроить?
– Если честно, на оба вопроса отвечу: «Да». На старый твой адрес заходил, но там давно всё снесли. Но и здесь встреча сама собой вышла. Решил пообедать – смотрю, и ты тут. Я, к слову, – Михаил хитро улыбнулся, – с магарычем пришёл. Я в курсе, что у тебя проблема с ремонтом. Нет, не случайно накопал. Сам понимаешь, бизнеса без связей не бывает. В общем, есть чем твоего строителя за причинное место пассатижами прижать. Чтобы быстро и в срок успел. Если что – даже если насчёт Антошки не согласишься, я по любому подсоблю.
– Ох, Миша, испортила тебя столица. Тебе бы я и так помог, без вопросов. Но и от помощи не откажусь. В общем, послезавтра приходите с документами, посмотрю я на твоего парня.
Из кафе Михаил ушёл довольный. Взяточников и любителей пилить бюджет он на дух не переносил, а возможностей имел побольше здешней прокуратуры. Сделано так, чтобы погорел в итоге исключительно директор фирмы-ремонтника, тогда министерские покровители защищать его не станут. Поэтому собранный компромат заставит подрядчика не только ускорить работу, но и потратить на ремонт сто процентов выделенных денег. Но главное, поток событий не любит вранья, и может потом нехорошо отыграться в обратную строну. А тут Валентин Иванович сам из чистой правды неправильно додумал всё, что нужно. Ну а дальше у ошалевшего от счастья директора голова будет занята. И даже если он такой хороший педагог, как про него было написано в досье, к новенькому ученику внимательно присматриваться не станет, не хватит времени. И на нестыковки в легенде, если какие-то мелочи всплывут, внимания директор тоже не обратит.
*****
Первое сентября Полина чуть было не проспала. Вроде бы и легла пораньше, но слишком долго ворочалась, страшась очередного кошмара. А дальше провалилась в сон, который неожиданно не принёс вообще никаких сновидений, лишь серую туманную пустоту. В результате наутро она встала с тяжёлой головой и без запаса по времени, зато с отличным настроением. Синоптики тоже не ошиблись: хотя по небу и бежали куда-то на юг комки белой ваты – словно кто-то распотрошил рулон и покидал клочки в голубой океан – воздух был по-летнему тёплый. И ни ветерка, в окно хорошо было заметно, что листья на деревьях не шевелились вообще.
Уже на бегу, дожёвывая бутерброд и одновременно пытаясь попасть ногой в туфлю, Полина посмотрелась в зеркало и с удовольствием отметила: «Я – хороша». И большой белый праздничный бант, вплетённый в косу, в причёску лёг просто идеально. В прошлый раз на мамину привычку-традицию на каждое первое сентября завязывать бант Полина ворчала: «Я не маленькая уже». А в этом году повязала сама. Ведь в последний раз… Тут взгляд упал на часы над дверью. Быстро посчитав, сколько бежать до школы и во сколько начало линейки, девушка выбросила из головы все посторонние мысли кроме: «Опаздыва-а-а-аю-ю!» Выскочила из квартиры, второпях с силой хлопнув дверью – бабушка успела ругнуться вслед, что косяк развалится. Не став ждать лифта, чуть ли не кубарем скатилась вниз по лестнице и вихрем понеслась по улице.
Каждое первое сентября интереснее всего было наблюдать за первоклашками, смесью их восторга и растерянности. Наверное потому, как честно признавалась себе Полина, что рядом с ними она всегда сразу чувствовала себя ужасно взрослой. А уж как смешно эти малыши путались и суетились… В этом году путались и мельтешили вообще все. Повсюду резко пахло краской, решётка забора по всему периметру грозила прилепленными объявлениями: «Не прикасаться. Окрашено». Школьный двор – внутренняя часть большой трёхэтажной буквы «П», где обычно и проводились линейки – встретила запертыми воротами, за которыми стыдливо прятались груды стройматериалов. Чуть ли не половина стадиона тоже оказалась отгорожена и занята непонятными мешками, рулонами и упаковками шифера. Растерянно метались во все стороны не только первоклашки и их родители, но и остальные. Многие школьники привязали к рюкзакам белые шары, и теперь они угрожающе мотались во все стороны, норовя стукнуть кого-нибудь по лбу. Калейдоскопом мельтешили перед глазами букеты, нос чесался от обилия цветочных ароматов. И от царившей повсюду катавасии ощущение праздника с каждой секундой захлёстывало всё сильнее. Хотелось не шагать, а прыгать, словно ты тоже шарик, наполненный веселящим газом.
Наконец в общей кутерьме удалось отыскать место, выделенное для одиннадцатого «А» класса. Полина подошла одной из последних. Остальные парни и девушки из обоих старших классов уже замерли двумя неровными прямоугольниками на расстоянии несколько метров друг от друга. Стоило перешагнуть невидимую границу, как Полину словно окатило ледяной водой, смывая радость от праздника. И даже небо будто бы потемнело, а солнце начало светить тусклее, настолько густо над классом висела невидимая туча чёрной тоски. Не зря все стояли хмурые и смурные. Разве что Денис сиял довольной рожей. И принарядился, как на праздник. Школьный пиджак явно пошит на заказ, идеальный пробор на причёске, тёмно-русые пряди на концах модно мелированы. Лицо за лето стало ещё холёнее, красивый мужской профиль, хоть сейчас на рекламный плакат. Некоторые одноклассницы на Дениса смотрели влюблёнными взглядами, из последнего ряда было хорошо заметно. Полину непонятно с чего передёрнуло, до того противным и страшным ей вдруг показался Денис – не человек, а...
Воображение тут же нарисовало Полине картинку. Полотно, воронка и капли дождя стучат о брезент: скользят, но не могут удержаться и через горловину стекают в подставленную бутылку. На самом деле, конечно, хорошее настроение вот так воровать нельзя. Но если бы было можно, то вышло бы очень похоже. Денис – это воронка, а три его самых верных прислужника стояли на краю по трём сторонам прямоугольника «А» класса как три жерди, с помощью которых и наклонили края класса-брезента. Вот бы эту палочку сломать.
Например, пусть что-нибудь случилось бы с Тарасом, стоявшим на правом фланге. Этот парень Полине всегда особенно не нравился. Любитель качаться, мускулы рельефнее мозгов, обожал волочиться за девчонками, но все его дружно посылали. Редкостный хам и изо рта постоянно воняло, а при разговоре слюной брызгал. И трус, стоило на него пожаловаться, мгновенно становился смирным как овечка. Зато едва к Денису прибился – грудь колесом, на одноклассников принялся смотреть как надсмотрщик на рабов, и вести себя соответственно. И по слухам, несколько раз против воли зажимал девчонок в уголке и за грудь тискал. Вот бы у него… Полина до того детально представила, как у Тараса лопнут по шву брюки, что аж ощутила воображением каждую нитку в этом шве. И как она эти нитки режет. Настолько увлеклась, что выпала из реальности, не сразу сообразила, с чего это вокруг раздались смешки. Поначалу тихие, потом всё громче и громче. Оказывается, Тарас наклонился завязать на ботинке шнурок – и брюки лопнули аккурат сзади по шву, продемонстрировав остальному классу синие сатиновые трусы в белый горошек.
