-Акулина, а что ты пела такое? Ни одного слова не поняла, но пробрало до мурашек.

А то, это вам не квохтанье "к вам приехал, к вам приехал...", это понимать надо!

-Это, дорогая моя, гимн такой, я тебе потом объясню. А сейчас мне надо срочно переодеться к выступлению.

-Так пойдем, я тебе помогу, - радостно сказала девушка и мы бодренько поскакали в мою комнату.

Я лихорадочно пыталась вспомнить хоть что-то про туалеты в начале девятнадцатого века. Ну, почему ни у кого таких проблем не возникает? Вот попадают люди в древние времена, в другие миры и все естественные надобности у них бац! И испаряются. А у меня опять не как у людей. Уписаюсь сейчас уже.

-Марфуша, а где туалет поблизости? - спросила я девушку.

-Ты чего, Акулина? Все туалеты в твоей комнате.

Да что б тебе хорошо жилось! Точно! Раньше туалетом называли наряды, туалет - это гардеробная. Я напрягла память.

-О! Ватерклозет где, уборная, нужник!

-Так сильно прихватило? - сочувственно спросила Марфуша.

-Марфушенька-душенька, сил нет! - взмолилась я.

-Так, - кивнула она за дверь, - иди в барский, ежели мочи нет. Платье на тебе простое, авось и сама справишься.

Я толкнула дверь и забыла, зачем пришла.

-Ёперный театр... Однако!

Шикарная ванная, куча тазиков и кувшинов, кресло с откидной крышкой.

Марфуша ждала меня возле барской уборной. Мы вместе вернулись в мою комнату, меня занимали совсем не те мысли, надо было думать как адаптироваться в этом доме, а я думала о несчастных дамах в пышных платьях, как они справлялись-то? А самое поганое было то, что и мне предстояло надеть всю эту сбрую на себя.

-Акулька, а правду говорят, что ты совсем умом повредилась? - спросила Марфуша, вынимая из шкафа орудия пытки - панталоны, корсет и само платье.

-Есть немного, - кивнула, разворачивая панталоны, - Марфуша, панталоны порваны, давай другие.

-Ой, и странная же ты стала, они все с дыркой, а то как же барыням нужду справлять, - девушка дополнила слова выразительными жестами. - Давай, снимай свое платье, я тебе корсет затяну, а вот что в волосами делать-то? Давай цветочков натыкаю побольше, авось не заметят.

Марфуша болтала и болтала, а я все никак не могла понять, кто я такая.

-Марфушенька, а я не буду переодеваться, это платье мне очень нравится, - остановила я старания девушки.

-Да как же, - всплеснула Марфуша руками, - барыня осерчает. Это платье барин в прошлый раз привез, по столичной моде. Да только наша барыня такую моду оплевала и сказала, что в нигля..., нихли..., голяком в общем ходить не будет, чай не хранцуженка, это там они все безобразницы бесстыжие, а у нас порядок. Да ты её тогда уговорила тебе отдать. Еще погоди, влетит тебе за эту моду.

-Влетит, так влетит, - твердо сказала я, - нам не привыкать.

-Нам-то не привыкать, а тебе? А что как всыпят плетей из-за тебя, что тогда? Матери твоей больше нет, заступаться за нас некому.

-Не бойся, Марфуша, я заступлюсь.

Дверь распахнулась и на пороге образовалась серая гусыня.

-Акулина, гости уже расселись, пошли, - она посмотрела не меня тяжелым взглядом.

Во мне боролись два чувства, с одной стороны это было дикое любопытство, а с другой - чувство не менее дикой опасности. Победило первое. Я набросила на плечи шаль, поправила чепец и пошла за теткой.

Гости, действительно, уже сидели за столом. Одна из служанок отодвинула мне тяжелый стул и я села рядом с молодым человеком в черном фраке, белых лосинах и с тонкими усиками.

Противный Иван Иванович объявил о помолвке своей ненаглядной доченьки с Алексеем Петровичем. Наталья Николаевна вздохнула так, что декольте подпрыгнуло чуть ли не к носу, прочувствовано благословила сына и все приступили к еде.

Весь обед мой сосед нес какую-то галиматью об отличие петербургских и московских салонных вечеров. Рассказывал о балах и собраниях, о новом английском клубе в столице. И ни слова о том, где собственно говоря, мы находимся. И про Наполеона ни слова. Они не ждут войны? Из моих скудных познаний истории я точно помнила, что война 1812 годо ни для кого сюрпризом не была. Так чего же никто не говорит об этом?

-Отгадайте загадку, - намного громче, чем нужно было сказала я, обращаясь к молодому хлыщу, - что делал слон, когда пришел Наполеон?

Тишина была мне ответом. У Ивана Ивановича, что-то говорившего Наталье Николаевне так и остался открытым рот, у барыни цвет лица стал неестественно красным, а молодой барин, свет Алексей Петрович оторвался от своей Танюшки и воззрился на меня аки гневный Зевс, готовый поразить молнией неразумную.

-Что ты себе позволяешь, Акулина? - прошипел он.

-Траву ел, - как ни в чем не бывало ответила я, - когда слон пришел на поле - он ел траву. Хи-хи.

-Ха-ха-ха, отличная шутка, - засмеялся купец, - надо будет запомнить. Какая же у вас воспитанница удивительная, Наталья Николаевна. Умеет и удивить и насмешить. Это ж надо про Буанопартия так придумать, - он покачал головой. - А что, господа, скоро он нападет-то?

-Да когда бы не напал, уж отпор мы ему дадим, дальше границ не пройдет, - ответил мой сосед по столу. - Хотя я лично думаю, что не будет он на нас нападать.

"Будет! - хотелось заорать мне. - И границы пройдет, и в Москве будет, правда, сожженной". Я уже открыла рот, что бы выдать им информацию от "информбюро", но вмешалась старуха.

-Наливки у вас хороши, Наталья Николаевна, на смородине особенно. А что до Наполеона этого, так не нашего ума дело. Вот приедет Петр Алексеевич, так все столичные новости и расскажет.

Обед закончился и все дружно благодарили хозяйку, как будто это она ночь не спала и готовила все эти пироги, лапшу и прочие разносолы. А я обдумывала полученную информацию, получается, что я воспитанница, не крепостная? Или все-таки крепостная. Да какая разница, черт бы все это побрал. Надо думать как выбираться отсюда. Маркуша вбежал в комнату и бросился ко мне. Я подняла крысарика на руки и тихо сказала.

-Ты же поможешь мне, Маркуша? Ночью пойдем в лес, поищем путь домой?

Песик лизнул меня в нос и соскочив на пол понесся к барыне. А она уже приглашала всех в музыкальный салон, куда должны были подать чай и где меня ждал оглушительный провал. Ни одного романса я не знала, что делать и как выкрутится на этот раз понятия не имела.

Барыня села к роялю и позвала меня.

-Акулина, мы не успели отрепетировать как следует новый романс Нелединского-Мелецкого «Ты велишь мне равнодушным…»

Знать не знаю такого.

-Наталья Николаевна, у меня этот романс не очень как-то, - промямлила я, надо было на что-то решаться, барыня смотрела на меня с удивлением и, кажется, начинала сердиться, - не запомнился он мне, опозориться боюсь. Разрешите преподнести гостям еще один сюрприз. Я спою а-капелла, - видя нерешительность в её взгляде добавила. - Не переживайте, все будут поражены.

И я решилась, это было, конечно, не пение, а речитатив, но стихи Цветаевой я не испортила, это точно.

Вы, чьи широкие шинели Напоминали паруса, Чьи шпоры весело звенели И голоса,

И чьи глаза, как бриллианты, На сердце вырезали след, — Очаровательные франты Минувших лет!

Только закончив петь я заметила, что все это время не сводила взгляда с Алексея. Конечно, я видела перед собой Костю и пела для него. Но сердце сжалось от того, что ведь скоро Алексей уйдет на войну. Насколько помню, все дворяне служили в армии.

-Шарман! Шарман! - захлопала в ладошки Танюша.

-Недурно, - проскрипела её бабка, - чьи вирши? Уж не Батюшкова?

-Это Вяземский, или Денис Давыдов, - предположил Алексей Петрович.

И что прикажите делать? Сказать, что это стихи женщины, которая родится через сто лет? Да без проблем, скажи и иди себе смело в дурдом.

-Эти строки написала женщина..., - наклонив голову начала я и замялась и невольно посмотрела на Наталью Николаевну.