- Если ты закончил читать нотации, - цежу сквозь зубы, - Я поехал.

Начинаю вставать с кресла, как тут же в меня летит грубый, холодный приказ.

- Сидеть! Мы не закончили!

Действительно, считаешь, что я буду подчиняться?!

- Давай скажу все за тебя, а?! - выхожу из себя и делаю на него шаг, не собираясь опускаться обратно в кресло, как было велено, - Я - разочарование и дерьмо! Я - твой самый провальный проект! Я - твой позор и кара богов! Не то, что Сай! Все это я уже слышал, так что теперь, прости, поеду! Мне нужно поговорить с женой!

Тяжело дышу, пока отец, прикрыв глаза, мотает головой и тихо шепчет на родном нам языке.

- Что же ты за дурень такой, Адам, что за дурень…

Да пошел ты!

Резко распахнув глаза, он смотрит на меня, как обычно. Это смесь разочарования и боли, к которой я, конечно, давно привык, но которая все равно настырно стучит по мозжечку.

- Думаю, что тебе нужно остыть, Адам, и кое-что понять.

- Что же мне нужно понять на этот раз?!

Вижу, как Сай поджимает губы и уводит взгляд в окно, и внутренне сильно напрягаюсь. Внешне тоже. Сжимаю с силой кулаки, пока сердце разгоняется на максимум. Что происходит?!

- Лиза для тебя потеряна, - тихо говорит отец, и я ловлю ступор.

Просто не понимаю, что происходит.

В сердце с разгона бьют, как будто с ноги и со всего размаха. Кровь отливает от лица и резко возвращается взрывом в виски. Дыхание застряло в солнечном сплетении.

Я сейчас не человек, а статуя. Стою. Смотрю, как отец поднимается и отходит к окну, складывая руки за спиной.

Что это значит?!

Не замечаю, как вопрос срывается хриплым, сухим шепотом, зато отчетливо вижу, как отец жмет плечами.

- Она уйдет от тебя.

- Ни за что! - реву, как раненый медведь и снова рвусь на выход.

Адреналин жестко долбит в самую мою суть. Кажется, я получил его столько, что у меня руки трясутся!

Она не уйдет от меня! Никогда! Я никогда ее не потеряю!!!

Но меня останавливает очередной тихий, до мерзости противный голос отца…

- Когда вы женились на них, я вас обоих предупреждал: русские женщины не такие, как наши. Они не станут терпеть многое, особенно соперниц. Твой брат меня услышал. Он перенес свои потребности в спорт, но ты слушать не захотел.

Медленно оборачиваюсь и сталкиваюсь с его горьким, как самая противная таблетка, взглядом.

- Она уйдет от тебя, Адам. Она никогда тебя не простит. Чем скорее ты это поймешь, тем легче тебе будет жить дальше.

- Она не уйдет… - глупо отрицаю, хотя на подсознании мигает неприятная, красная лампочка.

Но я отрицаю все, что она мне говорит. Я это не принимаю! И никогда не приму.

- Посмотрим, - роняет отец.

Посмотрим! Хочу прорычать в ответ, но не трачу времени на тупость. Я ей все объясню. Я открою ей карты. Она меня поймет…поймет…она всегда меня понимала.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как я приехала к Саю и Кате.

Мы с ней лежим в комнате для гостей. Она обнимает меня сзади. Ну как? Пытается. Между нами ее огромный живот, который неожиданно пинает меня, и я тихо усмехаюсь.

- Твой ребенок снова меня толкнул.

- Он хочет, чтобы его будущая крестная мама знала, что он рядом.

Это первое, что я ей сказала за все то время, которое успела провести в ее доме. Наверно, несколько часов? Для меня они пролетели незаметно.

В слезах, соплях, на каком-то отшибе жизни.

Было дико больно.

Сейчас как-то плевать. Наступил полный штиль, безразличие, будто я пустой сосуд, однако, стоит мне вспомнить о том, что случилось, он снова наполняется под завязку болью.

- Хорошо, что у нас не было детей… - шепчу, взгляд опять мажет, а Катя сзади тоже почти плачет.

Она тянется ко мне ближе, сжимает мои руки.

- Лизонька, пожалуйста…умоляю, не плачь.

Переживает. Это плохо. Я не хочу, чтобы ребенок пострадал, но ничего не могу с собой поделать.

- Прости, Кать. Прости…

- Не извиняйся, чего ты? С ума сошла что ли?! Это он должен просить прощения! Умолять! Каяться!

- Да какой в этом смысл? - тихо всхлипываю, - Я никогда его не прощу за это я… просто проверить не могу! Что он действительно…

- Я тоже…это так…странно…Он же любит тебя! Какого черта?!

Вот и я не знаю. Какого черта?! Адам же меня правда любит! Я это чувствую! Тогда…почему?…за что?…

Дверь в спальню открывается, запустив призрачный лучик света. Я не поворачиваюсь. Лишь сжимаюсь сильнее в надежде, что это не он.

- Лиз, я сейчас.

Она встает с кровати и уходит, но стены тонкие, так что я слышу разговор, в который хочу вслушиваться:

- ...Я надеюсь, что ты не привез его сюда?!

Тишина.

- Сай!

- Он - ее муж! Что я должен был делать?!

Твою мать.

У меня внутри все обрывается. Я не могу его сейчас увидеть! Я никогда не смогу. Никогда больше не захочу. Никогда…

- Я его не пущу!

- Катя.

- Я сказала - не пущу! - воинственно шипит подруга, - Вам обоим придется пройти через мой хладный труп!

Сай тихо усмехается.

- Ну раз через хладный…

Шлепок.

- Ай!

- Это не смешно! Выстави его немедленно!

- Кать…

- Нет! Он твой брат, я все понимаю, но я не желаю видеть его в своем доме! По крайней мере, сегодня!

Слышу шуршание, а потом твердую точку.

- Я сказала - нет! Убери его, Сай!

- Кать, ты должна понимать. Он - ее муж. Им придется поговорить рано или поздно.

- Он больше не будет правила устанавливать, ясно?! Он ей изменил! Пусть говорит со своей шлюхой, а Лизу оставит в покое!

- Это не вариант.

- Что значит "не вариант"?! Еще какой!

- Поверь мне, просто поверь. Не. Вариант.

- Тогда пошли! Я сама ему все объясню!

Я слышу, как счастливо женатая пара отдаляется, по пути бурча что-то, а сама сажусь на кровати и тяжело вздыхаю.

Слез было так много, что у меня щеки щиплет, когда я вытираю их руками, становится только хуже. Поэтому я иду в ванну. Свет слепит, я от него отвыкла, будто не видела полжизни, только вот стоило привыкнуть - стало еще хуже.

Из отражения на меня смотрела потерянная девочка с опухшими, красными глазами. Волосы сбились в кучу, промокли, некрасиво прилипли к лицу. Губы искусаны в кровь. На щеках покраснения от раздражения. Я так напоминаю себе себя из далекого прошлого…примерно такое же отражение смотрело на меня после маминых похорон.

Хотя…сегодня тоже были похороны в каком-то смысле…мои. Я ведь действительно умерла в его кабинете. Так просто. Как пуля навылет прямо в голову. И нет Лизы. Счастливой жены, госпожи Салмановой. Ее просто больше нет…

Прикрываю глаза, вздыхаю, набираю холодной воды в ладони. Не помогает. Повторяю. Тоже не помогает. Мне не удается прийти в себя, и скоро доходит - не удастся еще очень и очень долго. Возможно, никогда. Да. Вероятно, что никогда и не выйдет - я вечно буду болеть изнутри, раздираемая на части той раной, которая отравит меня насквозь с годами. Легче станет - я знаю. Боль притупится - тоже знаю. Но бесследно такая рана не пройдет.

Как он мог?!

Изменил мне.

Он меня предал.

Мой любимый человек, которому я доверяла, как себе, меня предал.

Прав был папа, когда говорил, что верить нельзя никому. А я? Забыла обо всем, чему он меня учил. Понадеялась на свою исключительность - дура! Ты просто дура, Елизавета. Просто дура…

Мне ведь все говорили, все предупреждали, а я...это просто смешно! Такой любви, какой я видела нашу - не существует. Чтобы без проблемы, чтобы так гладко...Даже у Сая и Кати есть свои ухабы. Не такие как наши, конечно, но когда-то я слепо думала, что мы просто лучше подходим друг другу.

А то как же.

За розовыми очками правды не видать - вот и весь ответ, и лучше бы мы ссорились, как Сай и Катя, чем все это...

Выдыхаю очередную волну боли, потом беру умывалку и смываю остатки косметики. Легче не становится. Обычно после таких процедур - да. Это как чистка и избавление от тяжелого дня, но, видимо, никакие прежние заповеди с изменой не работают.