Тогда он впервые увидел Рассвет…так он сказал мне, когда дарил кольцо через пару месяцев. Было страшно и из-за этого. Мы поженились быстро. Очень быстро. Многие вокруг осуждали…говорили, что это слишком скоро, что так нельзя, только плевала я с высокой колокольни! Я влюбилась в него с первого взгляда, и мне этого было достаточно…

Справедливости ради я ни разу и не пожалела! Семья его приняла меня, как родную. Натан Альбертович и Аниса Махмедовна - хорошие люди. Немного странные, местами надменные, конечно, но хорошие. В целом. На меня косо не посмотрели, никогда не тыкали носом и его не воротили. О большем и просить не надо.

Я счастливая женщина.

Выбегаю на улицу из Майбаха, порхаю до здания компании мужа. Там меня сразу пропускают, потому что знают. Приветливо улыбаются. Я отвечаю им тем же, но в лифте начинаю переживать.

Я впервые приезжаю к мужу на работу без предупреждения. Вдруг он разозлится?

Да не-е-ет, не может быть!

Смотрю на себя в отражение и киваю. Ему понравится сюрприз. Теперь, когда у меня нет такой большой нагрузки, я смогу почаще их ему делать. Он же вон! Жалуется. Скучает, говорит. Хочет везде меня…

Краснею.

Замечаю засос на шее, краснею сильнее, но ласково касаюсь его пальцами и улыбаюсь. А потом внезапно ловлю какую-то тревогу.

Я так счастлива! Моя жизнь просто идеальна! Любимый мужчина рядом. Он меня любит и любит безумно. С семьей его проблем нет. С деньгами все отлично, и это мягко сказано. Я окончила университет и добилась того, о чем всегда мечтала...

Все так хорошо!

Но упрямый червячок шепчет: все слишком хорошо, малышка. Слишком. Так не бывает. И мне бы задать разумный вопрос: откуда вообще он взялся? Но я знаю…

Неделю назад Адам назвал меня Милой. Он быстро объяснил, что так зовут его помощницу, и он только что с ней разговаривал, но противный толчок дал свои плоды. Так родился мой маленький червячок, а укрепился три дня назад, когда в постели он прорычал:

«Ты маленькая шлюха»

Пазл быстро сложился и обрел форму - Мила, моя маленькая шлюха.

Муж никогда не называет меня грубо, даже когда мы занимаемся сексом. Он может шептать любые пошлости, но шлюха? Нет…он никогда не делал так, и на этот раз тупое оправдание не сработало. Адам промычал что-то вроде:

«Это был порыв»

А потом скрылся в ванной.

Но я заметила тот взгляд. Виноватый взгляд, который меня подстегивает снова и снова возвращаться к короткому имени его помощницы Милы.

Как только он вышел, я в лоб спросила:

«Ты изменяешь мне со своей помощницей?»

Здесь важно кое-что понимать. Адам никогда не врет. Никогда! Он ложь не переносит органически, поэтому всегда говорит правду. Даже если она неприятная. Даже если тебе будет больно - не соврет. Мне это в нем нравится и одновременно бесит, потому что, даже когда я спрашиваю, потолстела я или нет. Вкусный ли был завтрак? Он не соврет. А иногда этого очень хочется…

Но этот момент не входил в перечень вышеупомянутых случаев.

Я хотела правды. Мне она была нужна. Все тело сковало ужасом те долгие секунды, пока он смотрел на меня. Будто приговор выносят…

«Нет», - четко ответил, и я помню, как заплакала.

Адам в ту ночь шептал, что никогда не изменит мне в принципе, что это нереально, что он любит.

И я успокоилась.

А червячок остался.

Поэтому я немного тушуюсь на пороге его офиса, но бью себя по рукам. Адам не врет! Он никогда не врет, значит, мне и нечего бояться…

Не знаю. Возможно, все-таки женская интуиция - что-то гораздо более реальное, чем нам пытаются внушить? Но с каждым шагом ближе к его кабинету, я чувствую, как сердце мое обрастает льдом, и так себя успеваю накрутить, что не замечаю какую-то девушку, идущую прямо на меня.

Бам!

Мы сталкиваемся, как две тачки, лоб в лоб. Следом идет фонтан из ее документов.

Черт!

- Ой!

Девчонка морщится и резко присаживается, а я хмурюсь. Первая мысль: ей не помешает помощь стилиста. Низенькая, волосы неудачного оттенка, еще и некрасивые очки. На самом деле, как человек, который ценит эстетику, мне она не нравится. И также, как прирожденный художник и тот, кто эту эстетику умеет создавать, я знаю, что каждая женщина - жемчужина. Если попадет в нужные руки.

Увы, этой малышке не повезло: все было не так. И костюм дурацкого кроя, и волосы отрицали ее цветотип, даже помада ей не шла! Ох, горе ты луковое…

Я присаживаюсь, чтобы помочь собрать бумажки, а сама поглядываю невзначай. Кто же ты?

- Простите, - извиняюсь, девочка слабо улыбается и мотает головой.

- Это я виновата, госпожа Салманова, вы простите.

- Знаете, кто я?

- Конечно, - сияет, - Вы жена Адама Натановича. Ваша фотография у него на столе стоит…

Мне это, конечно, известно. Да, я нечастый гость в его офисе из-за своей загрузки, но каждый раз, когда я приходила - она неизменно стояла на том же месте. Фотография с нашего медового месяца, которую сделал он. В лучах солнца, где я улыбаюсь на фоне океана.

Он называет ее теплой.

И мне становится вмиг тепло, так что я отвлекаюсь, а когда снова на нее смотрю, спрашиваю.

- А вы…кто?

- Меня зовут Александра, - гордо отвечает, вставая на ноги и прижимая бумажки к груди, - Я - его помощница.

Стоп.

Помощница? Ее же звали Мила?

Червячок жрет меня сильнее, и я медленно встаю следом за ней.

- Как вы сказали?

- Я его помощница.

- Нет, ваше имя?

- Александра? - неуверенно отвечает, а у меня сердце пропускает удар.

Может быть, он что-то напутал? Или она работает недавно? Может быть…черт…я больше придумать ничего не могу! Только вопрос еле слышно рвется наружу:

- А как давно ты тут работаешь?

- Уже четыре месяца!

Четыре месяца…значит, не перепутал…но…кто такая Мила?

- Вы пришли к мужу?

Киваю, пустым взглядом ковыряя носки ее страшных туфель.

- Он в кабинете. Только…Елизавета Андреевна, не говорите ему, что мы виделись, хорошо? Я пока привыкаю к бешеному ритму, и меня уже здесь быть не должно! В другое место послали, а я задержалась…

Она что-то дальше трещит-трещит-трещит, только не слышу я ничего. Сил хватает исключительно на кивок, и я следую дальше на ватных ногах, предчувствуя катастрофу.

Коридор удлиняется.

Кто такая Мила? Может быть…это его новая секретарша? Может быть…кто же она такая?…

Сердце бахает в груди.

Руки леденеют.

Дыхание становится рваным.

Я чувствую слезы в глазах, когда останавливаюсь перед дверью, и мне так страшно ее открыть…почему-то. Словно у меня третий глаз открылся, теперь вот орет в рупор: не делай этого - не делай этого - не делай!!!

И рука, которая касается ручки, будто не моя. И сила, которую тело прикладывает, чтобы потянуть дверь на себя, тоже не моя.

И будто не со мной все дальше.

Будто не мне орет его старая секретарша не своим голосом. Испуганным, взволнованным, визгливым:

- Елизавета Андреевна! Вам туда нельзя!

И будто не мой муж трахает какую-то блядь на своем столе.

Он стоит ко мне спиной. Рубашка, которую я ему покупала и гладила сегодня утром, наружу. Она некрасиво смята книзу, и мозг, наверно, старается зацепиться за это, чтобы не замечать остального.

Но я вижу остальное.

Длинную ногу, задранную и уложенную на стол. Дорогие босоножки. Хороший маникюр на пальцах, которые цепляются за край. На запястье внушительный, золотой браслет. Я его помню. Он из последней коллекции Gucci, которая мне показалась слишком грубой. Ей нормально. Интересно, это он подарил?

Снова мозг пытается работать в другой плоскости от измены, но у него снова не получается.

Я вижу, как Адам сжимает бедра своей потаскухи, шлепает по ним с силой, рычит:

- Ты маленькая шлюха!

И меня бьет наотмашь.

Я роняю сумочку на пол.

Как в медленной съемке вижу, что Адам медленно поворачивается, и тут уже не спрячешь голову в песок. Это он. Его лицо. Его губы. Его нос. Кожа. Все мое родное - теперь вмиг ставшее чужим и далеким.