– Об чём? – раздражённо интересуюсь.

– О нас.

– О чём конкретно ты хочешь поговорить? О твоей любовнице и сыне Вадичке? О твоей второй любовнице и новом сыне… Кстати, вы имя с Анькой ещё не выбирали?

– Не ёрничай, тебе не идёт, – морщится Рома.

– Серьёзно? – прикладываю руки к груди; от его комментария хочется ёрничать ещё сильнее. – А тебе не идёт изображать из себя святошу. На что ты вообще разобиделся? На плевок вина в лицо или лист салата за воротником? Про тебя поговорят и забудут. А на меня будут смотреть с огромным сочувствием, то есть с жалостью. Самец у нас всегда молодец, так ведь? А баба дура, что была слепа и ничего не замечала.

Следующее говорю, скорее, для себя.

– Я ведь действительно не замечала, Рома. Либо ты хорошо скрывался, либо я была не в себе.

Либо оба жили каждый своей жизнью, – подсказывает внутренний голос.

– Рузанна, мне очень жаль, что всё раскрылось таким образом, что это вообще произошло, – с нажимом произносит Рома и проводит тыльной стороной ладони по лбу, покрывшемуся испариной. – Я… я решил, что останусь с тобой. Мне никто больше не нужен, только ты, и…

– Что? – тихонько подбираю челюсть с пола.

Уже позабыла, на что смотрела на экране, думая, что ослышалась. Тут я, видимо, должна запрыгать от радости, что меня такую дефективную и никчёмную, никому не нужную, пожалел муж и решил остаться? Такой расчёт?

Сажусь прямее, спуская ноги на пол, упираюсь кулаками в сиденье дивана.

– Что, прости? Ты решил ЧТО? Скажи мне, я брежу? Мне же послышалось?

– Нет. Всё так и есть… Мне никто не нужен…

– Стоп… Стоп, милый… – вскакиваю, выставляя ладони впереди себя. – Остановись. Ты серьёзно думаешь, что я настолько тронулась умом, что останусь с тобой после ТАКОГО?

Да и потом… зачем тебе я? Давай начистоту и об истинных причинах.

– Я тебя лю…

– Нет, не то… не поверю.

– Но это так.

– Когда Аньку трахал, тоже любил? А маму Вадички, прости, не знаю, как её зовут, дама не представилась. Ром… она же старше меня лет на десять. Не то чтобы я вижу проблему разницы в возрасте для отношений, но, зная тебя… Зачем? То есть почему?

Рома не объясняет зачем и почему, твердит своё: ошибался, дурак, прости, больше не повторится.

– Рома, мы не в детском саду!

– При чём здесь это?

– При том, что коротким «прости» дело не исправишь. Ты обманывал меня много лет. Я такое забыть не могу.

– Руза, ну дурак я был, – он пытается взять меня за предплечья, но я, выставив руку, толкаю пока ещё мужа в грудь. – Счастья своего не ценил.

– Конечно, нагуляв двух детей на стороне можно и с женой бесплодной остаться. Ты то свою миссию уже выполнил, осеменитель.

Рома закладывает руки в карманы брюк и следует за мной по пятам. Мою попытку закрыть дверь кухни перед его носом пресекает.

– Знаешь, в чём твоя проблема, Руза?

– В тебе, – быстро нахожусь, потом отворачиваюсь и роюсь в холодильнике в поисках апельсинового фреша, который заказываю в магазинчике у дома чуть ли не канистрами.

– В себе, – поправляет. – Ты когда-то зациклилась на том, что никому вот такая не нужна, и меня чуть с ума не свела этим.

– И этот гадёныш ещё учит меня жизни? – говорю в эфир.

Рома проводит ладонью по тёмным волосам, как раз перед юбилеем постригся у нового мастера, волосы без всяких расчёсок лежат идеально. Муж у меня, конечно, тот ещё красавчик. Когда-то смотрела в его голубые глаза и ловила приоткрытым ртом каждое слово. Но то время давно в прошлом.

Выпиваю стакан сока залпом и наливаю ещё один. Рома, кажется, пытается меня обнять, но я отскакиваю, как ужаленная, и упираюсь ладонями в столешницу. Наклонив голову, пялюсь в одну точку, думая, а что дальше?

– Я почему гулять начал, да потому что ты потеряла вкус к жизни. От той Рузы, которую я знал, осталась лишь бледная тень.

– Слушай, заткнись, – резко оборачиваюсь и наставляю на него палец. – Тебе напомнить, что именно ты виноват в моём состоянии. Я упала и потеряла ребёнка по твоей вине. И вообще возможность иметь детей навсегда. А могла бы и шею свернуть. Иногда думаю, лучше б свернула.

Как только говорю эти слова, на языке образуется горький привкус. Нет… Ложь… Ещё недавно я реально так думала. А сейчас, каким-то странным образом, появился хоть и лёгкий, но интерес к жизни.

То ли вчерашний спектакль его пробудил, то ли ночное общение с Матвеем.

И поцелуй, – шепчет внутренний голос.

Поцелуй определённо пробудил давно дремавшие желания. Лёгкое возбуждение, которое почувствовала, было иным.

Новизна, – пытаюсь убедить себя. – Кого ты знала? Только Романа. С другими будет также. Новизна, – повторяю настойчиво.

Рома тем временем продолжает что-то вещать. Я улавливаю лишь половину.

– Ты видишь, я здесь, я с тобой, мне больше никто не нужен, Рузанна.

Делаю глубокий вдох, пора заканчивать эту недобрую комедию.

– Роман Романович, – перебиваю, – когда придумаете что-то новенькое, расскажите. Пока прошу вас собрать свои вещи и покинуть мою жилплощадь. Это же моя квартира. Сдай ключи и на выход. Я найму специально обученных людей, они соберут твои вещи и доставят по адресу, который скажешь. Или… может к Ане сразу везти? – усмехаюсь.

– Я никуда не уйду, Руза.

Насупившийся разобидевшейся Рома смотрит на меня.

– Хо-ро-шо, – разделяя слоги через несколько секунд киваю, – тогда я уйду. Находиться рядом с тобой выше моих сил. Я сваливаю.

Хочу пройти мимо него, но Рома удерживает и возвращает обратно к столешнице, в которую упираюсь поясницей.

– Ладно… ладно… не надо, я уйду, – нехотя соглашается. – Но разговор не окончен. И вообще я имею такое же, как и ты, право находиться в этой квартире.

– Это подарок папы.

– Мы уже были в браке, когда он оформлял её на тебя.

Прищурившись, окидываю пока ещё мужа презрительным взглядом. Тот стоит, распрямив плечи, ему даже не стыдно за свои слова.

– Рома, а ты оказывается гад мелочный. Даже не подозревала.

– Да ты, Руза, о многом не подозревала, – крайней таинственно выдаёт и уходит.

Можно, конечно, его остановить, и сказать: а ну давай подробнее, но я так измотана и хочется побыстрее остаться одной, поэтому не сопротивляюсь.

А остальное… остальное выясним.

«Я… я решил, что останусь с тобой. Мне никто больше не нужен, только ты», – почему-то эта фраза без конца крутится в голове.

– Облагодетельствовал! – возмущаюсь собственному отражению. – Восторг!

В ярости пришла в спальню, побросала одежду Ромы из шкафа на кровать, теперь пытаюсь вытащить двадцатилитровый чемодан из-под груды вещей в кладовке.

Давно мы вдвоём на отдых не ездили. Первое время ещё летали на море, а вот уже как года два в отпуск отправляться предпочитаем отдельно. Иногда выезжаем за город на выходные, но не больше.

Выезжали, – поправляет внутренний голос. – Выезжали.

Правильно, всё в прошлом.

Смотрю на груду костюмов и свитеров в навалку.

– Шмотошник, куда тебе столько? – возмущаюсь и резко дёргаю молнию на чемодане.

Собачка отлетает, попутно прищемив палец.

– Твою-то… – кладу его в рот, прикусывая травмированную кожу. – В пакеты засуну из супермаркета или нет, в мусорные…

Потом приходит мысль: а чего это я должна с вещами возиться? Вернётся и сам своё барахло приберёт.

В глубине квартиры звонит городской телефон. Большую часть времени он молчит, в наши дни аппарат практически бесполезный. Хотя в случае тотального блэкаута, когда вырубятся все вышки сотовой связи, которые, как оказывается, запитаны от электростанций, спасёт.

Иду обратно в холл. Квартира эта, что не говори, шикарная. Небольшой коридор раскрывается просторной прихожей, из которой вход в гостиную и на кухню, с противоположной стороны – ещё один коридор, по которому расположены три спальни и два сан узла. Из кухни выход на террасу, в гостиной – балкон.