— Что, правда? — очень удивилась Нармэла, даже крылышками взмахнула. — Я сначала думала, Вера одна с человеческим носится… и тоже не понимаю её. Человеческое, оно нужно только от ментов отбрехиваться, а мы не мусор!

— Может, он нас стесняется… — Акулина хотела вернуть свой ствол и положить обратно в кобуру, но Вера не позволила. — Я, вот, Акулина, это Нармэла, — блондинка, которая визжала «вяжи», помахала ручкой, — а это… Вер, действительно, как тебя зовут?

— Рапунцель фон Румпельштильцхен, — альбиноска выдала первое пришедшее в голову имя позаковыристей. Бывшие киллерши, конечно, весёлые девочки, но часто огорошивают совершенно неумными вопросами. Акула, впрочем, отстала, почувствовав в тоне подруги фальшь:

— Домой вернёшься — повтори, я запомнила! Сравню!

— И сравнит же! — Поддакнула Нарик.

— Объясните мне, пожалуйста, — я робко поднял крыло, чтобы отвлечь чрезмерно пассионарных крылатых друг от друга, — почему и зачем вы появились и при чём тут я?

Тут до меня дошло, кем представилась рыжая. Та самая Акулина, о которой столь нелестно отзывался Мартос? Которая прислуживает Мандилиону за подачки? Да, из беседы с ними понятно, что как-то они были связаны с Мандилионом, хотя Вера это отрицала. Впрочем, всё и так вскоре стало ясно.

— К нам подкатил один… редиска и попросил тебя… предать правосудию, — Акулина долго подбирала приличные слова. — Не знаю, может быть, ты действительно не так виноват, как Бафомет. Мстить за собственную смерть — долг чести демона. Но потом выяснилось, что тот самый редиска подменил нам память! И теперь начался полный бардак… Особенно если добавить Бафомета на свободе…

— Зачем подменил? И как вы это узнали? — я надёжно перехватил роль допрашивающего.

— Не знаем. Не его же спрашивать. Ещё пулю в сердце вгонит, — возможно, Акулина слегка судила по себе человеческих Светлых, но была твёрдо уверена, что так и произойдёт.

— Узнали же мы, посмотрев прошлое, — Арвера решила продемонстрировать возможности своего протеза и мне. Тем более что после демонстрации перед Нармэлой можно не заботиться о всякой секретности — бесполезно.

Бардак здесь царил всё такой же, как и сейчас. Мольберты располагались в других местах, как и некоторая незначительная мебель. Зато обитатель квартиры оказался другим, и с типажом бедного художника совпадал гораздо отчётливее, чем рыжий детина с катаной. Невысокий, худой, плохо выбритый и растрепанный мужик в свитере покуривал трубку (надо же, кто-то в нашу эпоху ещё предпочитает табак сигаретам!), старательно вырисовывая на холсте сюрреалистическое создание из романа Лавкрафта.

Его отвлёк звонок в дверь. На пороге стоял человек непримечательного вида в сером плаще. Пару минут мужчины друг с другом переговаривались, на лице художника сменяли друг друга недоверие, удивление и экстатическая радость, достигшая апогея, когда Марин (девушки узнали его) отдал хозяину квартиры целлофановый непрозрачный пакет, полный денежными купюрами европейского союза. С этих пор бедный художник, хозяин обжитого чердака, перестал быть как бедным, так и хозяином квартиры. Впрочем, вероятно уже в скором времени он переселился в новую, в пентхаузе, лишь пару дней перед новосельем переночевав у друга. Ну, а в эту бедняцкую мансарду перетащили бессознательную Марту… да, пока что девушку.

После не правдопобного имени альбиноски и непонятных взаимоотношений девушек между собой я особо не удивился, увидев изображение знакомой квартиры и Мартоса… Марты? Гендерная неопределённость этого типа тревожит с самого момента вынужденного знакомства. А теперь вот эта ловкая подмена. Как будто могущественный «кукольник» подготовил декорации и вытащил из шкафа «кукол». Последнее я сразу же озвучил:

— А вы точно ничего не помните из прошлого? Ну, там… дом, детство или жизнь… где-то? — вопрос вполне естественный в новых условиях.

Лина (наконец убравшая своё несуразное в данных условиях — не таинственный ли «кукольник» его выдал — оружие и переставшая постоянно зыркать на нового демона) с минуту прожигала глазами Веру, прежде чем та сказала:

— Это пока всё, на что смогла настроиться. Могла бы, выдала всё и сразу! — и, взъерошив волосы, отошла в сторону закрытой двери. — Так что нам делать теперь?

Голос подала было замолчавшая Нармэла:

— Ээ… а разве Мартос не парень? — и ткнула пальцем в меня. — Давай, выкладывай, что у вас с Мартосом за связи? Раз уж он доверил квартиру в своё отсутствие?

Александр было раскрыл рот, чтобы откреститься от любых домыслов, как Лина, недолго думая, толкнула незапертую дверь в комнату напротив и прошла внутрь. Вот так просто, никого не спрашивая. И уже оттуда добавила к вопросам беспокойной крылатой:

— Не знала о даре предсказания у нашей художницы.

Все трое, не сговариваясь, ломанулись в помещение. Благо, размеры позволяли разойтись в коридоре.

— Выходит, Мартос тоже связан с убийствами? — Арвера, как и все остальные, смотрели на один из мольбертов, на котором рогатый и копытный дракон разрывал на кусочки толпу искорёженных в ужасе людей.

— Не знаю, но вино дорогое… — Акулина же, на самом деле, даже не удостоила взглядом картины. Она, превратившись в рыжешёрстую и русогривую мантикору с кольцом в носу заглянула на самую верхнюю полку трельяжа, для этого вытянув шею. И сняла оттуда не вскрытый сосуд бордо. — Как знал, Мартос, что я к тебе пожалую в гости! Александр, он тебе признавался, бабок-гадалок в роду у него не было?

— Не трогай чужое! — Арвера выхватила бутылку так же молниеносно, как до того был выхвачен Линой пистолет. На прозрачном стекле остались небольшие бороздки от когтей. — Тебя никто на застолье не приглашал. Только и думаешь, что о своём горле, а у нас, между прочем, расследование!

— Так я же забочусь о распределении нашего гонорара… — демоница снова стала шарить по верхней полке, но больше спиртного там не было, только глиняная, покрытая толстым пылевым тулупом статуэтка дракона с головой осьминога, такая же пыльная трубка и полупустая табакерка. — Нет, это барахло ещё от предыдущих хозяев жилплощади… — бормотала себе под нос Акулина, — а он весь достаток на курево просаживал, и лёгкие свои не жалел…

— Печень свою пожалей… — Вера продолжала по инерции ругань. Но мне стало очень любопытно посмотреть и собственную квартиру через крыло… как её зовут? Вера или Румпельш… кто-то? Одновременно старые предметы навели меня на мысль:

— Если показать Мартосу чужие предметы, которые неизвестно как очутились в «его» квартире, этого хватит, чтобы он вспомнил настоящее прошлое? И помог бы разъяснить про кукловода?

Акулина опустила веки, уши и хвост:

— Я свою смотрела, мне этого не хватило. Только теперь голова кружится, будто цистерну выдала, и в прошлом полный сумбур… У тебя есть телефон Мартоса? — Лина, как ей казалось — незаметно — положила бутылку себе во внутренний карман куртки и пошла в прихожую осматривать карманы висящей там одежды. Делала она это настолько нагло и уверенно, что я даже не сразу понял то, что с особым вниманием рыжая осматривает мою собственную куртку! Вытаскивает и дотошно разглядывает телефон, бумажник, ключи…

— Прекрати, пожалуйста! — опасаясь, что мой бумажник разделит судьбу бутылки Мартоса, я попытался отнять свой предмет у чересчур взбалмошной демоницы, но на этот раз, в отличие от предыдущих конфликтов с Верой, Акулина могла предсказать, от кого ожидать угрозу, и вырвала свою руку вместе с кожаным футляром для денег. Но всё равно девушка с разочарованным вздохом положила бумажник обратно в карман.

— Ну извини, я не знала, что это твоя! — Лина расстроилась не сколько тому, что её упрекали в аморальном поступке, столько из-за того, что, помимо наличных, в кошельке не обнаружилось никаких интересных артефактов, вроде номера мобильного любимой девушки, иконы православного «Санта Клауса» или билета на тяжмет-концерт.

— Да это уголовщина! — Нарик начала тыкать пальцем в подругу. — Присвоение чужой собственности! Карманная кража!