И вот он здесь. Идет по алому ковру к возвышению, волоча за собой мантию, точно крокодилий хвост. Эдвард даже не смотрел по сторонам, уже прекрасно зная, что происходит вокруг: склонненые головы, реверансы, торжественно-скорбные выражения лиц…

Пресса, дипломаты, министры, аристократы…

Душно.

Его императорское величество Эдвард Пятый пересек зал, дошел до трона. И уселся, почти не шевеля головой, чтобы тяжелая корона не сползла на глаза, как было однажды, еще в самом начале правления.

Удары посоха. Громогласное:

— Гаранты мира!

Двери вновь распахнулись, впуская на этот раз детей. В белоснежных одеждах. Словно агнцы на заклание, честное слово! Чинно и степенно они идут по кроваво-красному ковру к трону — приветствовать монарха и произнести слова древней вассальной клятвы.

Эдвард почти не смотрел на них. За десять лет ежегодных церемоний он уже наизусть выучил и слова клятвы, и все, что будет происходить после: торжественная речь секретаря, напоминающая историю данной церемонии, дрожащие от волнения голоса подростков, всхлипы матери-истерички, каждый год находилась такая, суровость отцов, позирующих перед камерами.

— Да, это тяжело, но традиции…

— Мы выражаем лояльность императору.

— Вручаем Его Величеству судьбы своих детей…

На этот раз что-то было не так. Эдвард не мог сказать, что именно, но что-то явно цепляло взгляд, мешая абстрагироваться от происходящего. Внезапно император осознал.

Розовые волосы! Они слишком выделялись на фоне ослепительно белых одежд. Белый — цвет невинности и чистоты помыслов. А еще на нем лучше видно кровь.

Эдвард нахмурился и едва заметно подался вперед, всматриваясь в девочку, с весьма оживленным видом крутившую головой, точно она впервые видела этот зал.

Зеленые глаза, показавшиеся очень знакомыми, блестели от предвкушения и непонятного торжества. Эдвард вдруг обратил внимание, что девочка держалась немного особняком от остальных, словно не была с ними знакома. Почувствовав на себе взгляд императора, розоволосая особа слегка смутилась и опустила голову, все равно внимательно следя за происходящим из-под ресниц. Сэр Тоби вышел из-за трона, остановился на ступенях, развернул свиток — еще одна нелепая деталь сегодняшней церемонии. В век технических достижений свиток смотрелся изумительно архаично.

Эдвард не слушал речь, все еще украдкой посматривая на заинтересовавшую его девочку. И кого же она так напоминала?

Император был готов поклясться, что буквально недавно он видел такие же глаза, сверкающие, точно изумруды, но само событие ускользало из памяти, то и дело вытесняемое тупой головной болью.

Дочитав, секретарь свернул свиток и отступил к стене. Время клятвы. Головная боль нарастала. Эдвард с силой стиснул подлокотники. Осталось совсем немного, и он, сказав подобающие этой церемонии слова, наконец уйдет к себе, переоденется в мягкий свитер и, наверное, напьется.

Дети, а их в этом году их восемь, становятся слева от трона.

Распорядитель читает фамилии родов, отдающих своих наследников на милость его величеству, императору Эдварду Пятому. Каждый подходит к трону и кланяется своему повелителю.

— Алексия Макленбургская!!

Неуклюжий поклон вновь привлек внимание. Девчонка кланялась так, словно тренировалась не с пеленок, а так… пару дней. Странно.

Эдвард пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту девочку раньше. Впрочем, мог и не видеть: бароны Макленбургские не слишком жаловали правящую династию.

Эдвард усмехнулся, вспомнив, как в институте вызвал нынешнего главу рода на дуэль. Была замешана девушка. Дрались на рассвете, на шпагах и Эдвард почти победил, но… их обнаружила охрана колледжа. Скандал удалось замять, самого наследника престола отправили во дворец к бабушке, и он целый месяц пропалывал розы, а вот Макленбургского вынудили уехать на несколько лет.

Когда же это было? Лет пятнадцать назад, не меньше.

Странный шум диссонансом врезался в голову. Вынырнув из воспоминаний, Эдвард не сразу понял, что происходит. Вместо торжественно-серьезными клятв детей, звучащих в абсолютной тишине под сводами дворца, все услышали единственный голос, полный скрытой ярости и ненависти. Император с интересом взглянул на одинокую, хрупкую фигуру блондинки, стоявшую в центре зала. Зеленые глаза женщины зло сверкали. Эдвард наконец вспомнил, где он их видел. Госпожа «Нет». Адвокат, которая обошла всех его юристов и выставила Империю на всеобщее посмешище.

— …В рамках данных мне полномочий, я выражаю протест по поводу нахождения среди так называемых гарантов мира несовершеннолетней Алексы Дарра, гражданки Межгалактического Альянса, незаконно вывезенной с территории проживания.

На мгновение повисла оглушительная тишина, которая взорвалась шумом, будто все вороны разом слетелись во дворец.

— Мама, — обреченно прошептала девчонка с розовыми волосами.

Хотя она говорила очень тихо, император услышал. И пожалел, что несколько столетий назад под давлением общественности отменили смертный приговор. Сейчас Эдвард просто жаждал убить кого-нибудь. Лучше всего начальника службы безопасности, который вообще допустил дочь Эмбер Дарра к участию в церемонии.

А хрупкая блондинка продолжала зачитывать ноту протеста. Фразы документа были составлены так, что даже сам Эдвард ощущал себя не императором самого могущественного государства. А… преступником, участвующим в похищении детей.

Эмбер протянула бумаги ошалевшему сэру Тоби, захлопнула папку и с вызовом взглянула на сидящего на троне мужчину. В мантии и короне он казался каким-то ненастоящим, словно ряженая кукла. Хотя, следовало признать, очень красивая кукла. Темные пряди волос, выбившись из-под несуразно высокой короны падали на высокий лоб, яркие голубые глаза внимательно смотрели из-под нахмуренных бровей. Императора не портила даже то, что верхняя губа была тоньше нижней.

Чувствуя, что все замерли, ожидая его реакции на происходящее, Эдвард все молчал, проглатывая все те слова, которые вертелись у него на языке. Потому что говорить их было неприлично, особенно главе государства. Особенно в присутствии детей.

Чтобы успокоиться, он делал вид, что просто рассматривает женщину, ожидая, пока секретарь ознакомиться с врученным ему дипломатическим посланием. Взгляд задержался на запястье, скрытом часами, император неодобрительно нахмурился: все-таки сюда больше подошли бы не огромный циферблат, а бриллианты. Нет, скорее даже изумруды, под цвет глаз.

Кто-то кашлянул, и Эдвард вдруг понял, что молчит непростительно долго. В мертвой тишине было слышно, как каркают за окнами вороны. Вот кому было хорошо. Ни гарантов, ни ноты протеста, только что выставленной Империи за похищение несовершеннолетней гражданки Альянса. Осторожно, насколько это позволяла готовая вот-вот скользнуть на глаза корона, император посмотрел сначала на начальника охраны, потом на министра юстиции. Оба старательно отводили глаза. Секретарь так вообще спрятался куда-то за спину, выглядывая из драпировок алого балдахина.

Эдвард понял, что отвечать придется ему.

— Как получилось, что дочь госпожи Харра оказалась среди наших гарантов мира? — спросил император первое, что пришло на ум.

Поморщился: возможно стоило начинать с просьбы покинуть зал и уверений, что они обязательно разберутся в ситуации. Блондинка вздрогнула. Судя по всему, она ждала, что ее выдворят и уж всяко не будут разбираться с ней и ее проблемой в присутствии придворных и журналистов.

— Моя дочь была похищена и вывезена за пределы Альянса.

Император слегка махнул рукой:

— Это я уже понял. На каком основании девочку вывезли? Почему ваши пограничные службы ее выпустили? И, — Эдварду все-таки удалось повернуть голову, чтобы зло посмотреть на начальника службы безопасности, — почему допустили присутствие этого ребенка на церемонии?

Слегка удивленная таким поворотом событий, Эмбер решила пояснить:

— Алексия — дочь барона Макленбургского. По всей видимости, барон использовал дипломатический коридор для провоза ребенка. Насколько мне известно, законы Альвиона запрещают пользоваться служебными полномочиями для личных целей, тем более такихъ, как похищение.