И когда президент во время предвыборной кампании говорит, что наступит время, когда в Россию будут приезжать на работу зарубежные ученые, то здесь он совершенно прав: после полного разгрома отечественной науки и уничтожения российских ученых “как класса” нужно будет идти по стопам Петра I и заново создавать на кладбище новую науку, приглашая для этого заморских таиландских, мексиканских, гаитянских ученых.
Но пока:
Запомнит бывший лютый враг
Российский полосатый флаг!
Российские мозги и руки
Превознесут все иностранные
науки!
“Кто выручит науку и современное производство?” — спрашивает зам. председателя СТК ГосНИИ авиационных систем Б.Виноградов (“Правда Москвы”, 3.10.96), а работники высшей школы и профессионально-технических училищ г. Петербурга, собравшись на площади, скандируют: “Питание, тепло, зарплату!”
При этом правомерно поставить следующие вопросы: “А кому нужны наука, культура, образование в условиях развитой российской демократии? Кого из чиновников или неокапиталистов волнует, например, третья по степени важности мировая проблема — проблема турбулентности? Как увеличатся их счета в зарубежных банках с развитием фундаментальных научных исследований?”
Ответ на эти вопросы простой: нет государства, нет государственной политики — не будет ни науки, ни культуры, ни образования. Для того, чтобы открывать газовую или нефтяную задвижку, не надо быть академиком или доктором наук, а надо осуществить мечту в стиле предвыборного клипа:
“Борис Николаич, по малости нашей
У нас на деревне заботы одни:
Была бы деревня со щами и кашей,
А то ведь опять заведут трудодни!”
Говорят, что 70 % членов кабинета министров в России имеют ученые степени. Да этот факт надо самым тщательнейшим образом скрывать, т. к. он доказывает, что уничтожение науки идет по заранее намеченному плану, а не по дурости или непониманию ее роли в существовании этой страны”.
Только конечная цель — превращение бывшей державы в колониальную страну, сырьевой придаток развитых “цивилизованных” государств — оправдывает такую политику, и ни один министр (будь он даже академиком многих стран) ничего не сможет противопоставить этой “магистральной” линии!
«КАК СМОТРЕТЬ НА ПОЗОР БЕЗУЧАСТНО?..»
СУ ШИ
(1036-1101)
* * *
Написано в Праздник середины осени
В голубизне растворилось
Облако на закате.
Сковано все прохладой,
Всюду прозрачность такая!
По небу скользит неслышно
Круглый сосуд из яшмы,
Перемещаясь к востоку,
Млечный Путь рассекая.
В жизни моей, как вспомню,
Редко когда выдавались
Радостные мгновенья
В этот праздничный вечер…
В далях какого края
Новое полнолунье
В новом году грядущем,
Также скитаясь, встречу?
* * *
Лес расступился. Горы просветлели.
В тени бамбука прячется ограда.
Трава от зноя у пруда поникла,
Все заглушая, верещит цикада.
Маячит птица в белом оперенье,
То прилетит, то скроется куда-то.
Водою отраженный, алый лотос
И воздух, напоенный ароматом.
За старою стеною,
За деревней,
Поодаль от ее дворов и хижин,
Бреду один, на палку опираясь,
А солнце опускается все ниже.
Вчерашней ночью, где-то в третью стражу,
Пролился дождик — лучшего не надо!
И выдался в моей нелегкой жизни
Желанный день живительной прохлады.
* * *
Ковром пушистым стелется лужок,
Равнина освежилась под дождем.
Беззвучно осыпается песок,
И не пылит дорога под конем.
Стена из тутов, море конопли.
И солнце щедро льет свое тепло.
Когда ж по зову первому земли
Мне с плугом отправляться за село?
Полыни горьковатый аромат,
И ветерок порхает надо мной…
Сановника во мне здесь, верно, чтят,
А я простолюдином стал давно.
* * *
НоЧью возврАщаюсь по озеру Сиху
Дождь над Сиху перестал.
Озерная даль светла.
За осень на полшеста
Прибавилось здесь воды.
Свесившись за борт, гляжусь
В холодные зеркала.
В них старое вижу лицо
И пряди волос седых.
С пьяной моей головы
Ветер повязку рвет,
Гонит волну за волной —
И в них ныряет луна.
Я правлю в обратный путь
Один, не зная забот…
Пускай же мой утлый челн
Укачивает волна!
НОЧЬЮ ВОЗВРАЩАЮСЬ В ЛИНЬГАО
В Дунпо изрядно выпил этой ночью,
А протрезвев, еще себя уважил.
Когда пришел домой — не помню точно,
Но было это, верно, в третью стражу. *
Мальчонка спит, посвистывая носом,
И стук мой в дверь остался без ответа.
Стою, внимаю, опершись на посох,
Как Янцзыцзян шумит перед рассветом.
Я оттого
Судьбою недоволен,
Что жил, принадлежать себе не смея.
Когда же обрету я снова волю
И суету сует забыть сумею?
Ночь на исходе.
Затихает ветер.
Зыбь на воде, где свет и тени в споре…
Возьму мой челн, места покину эти,
Остаток дней отдам реке и морю!
ЛИ ЦИНЧЖАО
(1084-1151)
* * *
Всюду в доме моем тишина,
И душа паутиною грусти
Крепко-крепко оплетена.
Вот и снова уходит весна:
Лепестки под дождем облетают.
И опять я на башне одна.
Где же тот, кто лишил меня сна?..
Поросло все высокой травой,
И дорога ему домой
В гуще зелени не видна.
* * *
Весна тревожней стала и грустней,
И День поминовенья недалек…
Курильница из яшмы. А над ней,
Редея, поднимается дымок.
Не в силах встать — лежу во власти грез,
И не нужны заколки для волос.
Прошла пора цветенья нежных слив,
Речные склоны поросли травой.
Плывет пушок с ветвей плакучих ив,
А ласточка все не летит домой.
И сумерки. И дождик без конца.
И мокрые качели у крыльца.
УТУНЫ
Гор молчаливые толпы
Вижу я с башни высокой.
И на безлюдной равнине
Стелется дымка седая,
Стелется дымка седая…
Угомонились вороны —
Спят, прилетев издалека,
Ярким закатом любуюсь,
Голосу рога внимая.
Свечи давно не курятся,
И опустели бокалы.
Грустно мне так и тревожно,
А отчего — я не знаю.
Не оттого ль, что с утунов
Листьев так много опало,
Листьев так много опало…
Осень, глубокая осень,
