Минут пять-десять суеты, и вот на помосте, полностью отвечая моим замыслам замерла шеренга из шестнадцати человек, а родственники мертвецов встали чуть в стороне, держась кучей.

— Вот не шестнадцать, а двадцать два смельчака, шестеро из которых сейчас смотрят из-за стола Кроноса и присутствуют здесь, стоят рядом родителями! И вы почтенные расправьте плечи, и с залуженной гордостью посмотрите по сторонам и вниз! Именно в вас всех свет и соль Народа! Расскажу тем, кто не знает, ибо был глух и слеп. Эти воины, несмотря на юный возраст, доблестно сражались в темных и мрачных подземельях с Собирателями душ! Не ради злата они проливали кровь и теряли товарищей, а чтобы Народ стал сильнее! Цельные, сильные духом и телом, именно они — это Народ! И да, идя сегодня на Совет, я в первую очередь хотел поднять вопрос о награждении героев. Но видя весь этот цирк, это прямое нарушение Заветов, понял… Плевать я хотел на мнение хрычей, которые харкают на предков! — выдохнули все, кто с яростью, кто с ужасом, а кто и довольно, — Они поняли, что я хотел вознаградить героев, заставить их растрясти мошну, подняв этот вопрос, и испугались за свои богатства, как будто золото жрать собрались в лихие годины, — «Мроки! Мроки!» заорал кто-то в толпе, и вот пусть попробуют опровергнут, — И поэтому я награжу всех сам! Своей рукой! Добывшие тотемы получат от меня по двести золотых. Умения — по сто, остальные смельчаки — по пятьдесят. Норг! — тот принес заготовленные кошели и сверток, я же стал вручать, когда закончил, то заревел диким зверем, — А теперь трижды почтим героев! Аррас! Аррас! Аррас! — первыми ожидаемо включились гвардейцы и легионеры, а затем и толпа. Клич был имперским насколько, насколько могла быть Империя. Но его орал воодушевленно практически каждый на площади. Не отставали и главы родов, и коллаборационисты, и сепаратисты. Им ничего не оставалось, как выпучивать глаза от усердия, рявкая: «Аррас, аррас, аррас!».

— А еще, приглашая сюда почтенных отцов и матерей погибших героев, я хотел лично сказать им слова благодарности прилюдно и поклониться, — отвесил поклон, как старший младшим, — Вы не менее достойны стоять здесь, а где-то и более! Потому что смогли сделать то, чего не смогут многие и многие на этой площади! Вы вырастили настоящих сыновей Народа! Готовых рисковать жизнями ради него! Чтобы в трудный час, в лихие годины у Людей было средства противостоять любому злобному врагу! И ваши дети, как всякие первые, первыми же шагнули в вечность… И должны остаться у каждого человека в сердце, если он человек! Понимаю, золото не поможет вам хоть как-то скрасить невосполнимую утрату… Но вручаю каждому по сто пятьдесят золотых, чтобы эти деньги помогли в нелегком деле воспитания других сыновей и дочерей! Вырастить настоящих представителей Народа, за которых гордость просыпается в душе. А не… — обвел притихшую толпу мрачным взором, — Произносить не буду. Стыдно, — повернулся вновь к родителям, — Все вы можете обращаться ко мне за помощью, и я сделаю все в моих силах. И да, на свои средства я воздвигну на территории парка стелу, где будут выбиты золотом имена ваших сыновей, чтобы не угасала память о них. Затем там появятся и другие, других героев, но ваши будут первыми! Делаю это еще и для того, чтобы молодые иногда приходили подумать, вдохновиться правильными вещами, а только дурными забавами. И да будет так!

— Будет! Будет. Будет… — эхом раздалось по толпе.

Главы Великих родов готовы были сожрать тех, кто предложил вывести глэрда перед толпой и призвать к ответу.

Меня учили делать революции в информационных сообществах. В тех, где никто никому не верил и там, где слово, как и предки, мифы, легенды ничего не стоили, но и тогда я успешно сдавал зачеты. Основные методы с древних времен ничем не отличались, кроме средств, но это точно так же, как жарить мясо на сковороде или используя новейшую плазменную панель. Адаптацию я провел, а действовать в такой дремучей среде — благодать.

Теперь точно работа с молодняком и беднейшими слоями населения у «авторитетного старшинства» будет затруднена. Парней и Улафа, действительно, никто не чествовал. Да, сейчас могут подтянуться остальные главы и где-то подтянутся, вот только эффект будет иным, даже дай они больше в десять раз. Более того, плачущие матери погибших, с трудом сдерживающиеся отцы, навсегда запомнят этот миг. Выжгут на всю оставшуюся жизнь. Потому что для них это самое большое событие. Значимое. Пусть к жизни здесь отношение гораздо более простое, чем в Земном Альянсе, которое можно было обозначить: «умер и умер», но вот к памяти относились ревностно. Там же, наоборот. И вполне возможно это убережет их семьи всего через несколько месяцев от гибели.

Главы совершенно не понимали происходящего, все пошло не по их сценариям и лекалам, обвиняемый даже и не думал оправдываться, то есть, действовать в заданных ими рамках. Что сейчас их останавливало, пока не поздно прекратить представление? Несколько козырных карт в рукаве, как они считали, впрочем, и я не позволил бы.

Теперь дальше. Еще плеснем керосина и вколотим клин.

— Я упомянул всех, однако специально прошел мимо главного героя, чтобы выделить его. Потому что вряд ли сделанное им можно переоценить. Он первый среди равных! Улаф Безжалостный глава рода Медведей, подойди и встань рядом со мной! — недоуменный, какой-то трогательный в своей беззащитности взгляд косолапого, каким он обменивался со своими соратниками, понимая, что выбора у него нет, заставил задавить улыбку.

Заложнички мои.

Виновнику торжества пришлось встать рядом, гордо расправить плечи, выпятить грудь.

— Запомните этого человека! Вот кому есть что сказать предкам! — назидательно обвел булавой толпу, — Потому что именно под его руководством был совершен первый шаг от пропасти и бездны, в которую едва не смерзся Народ! Трудно блуждать во мраке, трудно идти первому по непроторенному ранее пути, но Улаф не убоялся. И пошел! И сделал! И раздул пламя в сердцах молодых! И повел их! И достиг успеха! Мало того, что сам обрел утраченное, он сделал так, что Народ стал сильнее и получил — еще два тотема и восемь умений! Когда такое было в новейшей истории⁈ А я скажу — никогда! И хочу от себя, как главы рода Сумеречных Райсов, тоже ратующего за Людей, вручить памятный дар. Эту боевую секиру, — развернув сверток сантика, поданный Норгом, воздел над собой оружие, — Ее я взял трофеем с предводителя злобных гномов! Лютых в своей кровожадности, о паскудных делах их поведаю позднее всем вам. Возьми его, Улаф, — тот смотрел на оружие, как на ядовитую гадину, но понимал — не принять нельзя. Не поймут. И принять — это значит четко обозначить сторону. А еще некоторую, по мнению остальных и знающих, осведомленность и причастность к уничтожению бородачей. Именно Род Медведей крайне плодотворно, пусть и тайно, работал с коротышками-изгоями и преступниками на территории земель Хаоса. Напрямую же уроды отказывались взаимодействовать с другими представителями Народа, — Настоящая гномья зачарованная сталь, достойная лучших воинов Аргасса! Пусть же он служит тебе верой и правдой, и беспощадно разит врагов Народа и твоего рода! Аррас!

И под громогласный рев из тысяч глоток имперского клича, тот бережно принял дар. Подождав, когда восторг толпы чуть схлынет, я продолжил.

— Ответь мне, Улаф, кто встречал доблестных героев, когда вы вышли из подземелья? Кто помогал нести павших и перевязывать раненых? Кто подносил вам кубки с вином?

— Никто. Мальчишки, — медведь потерялся, староста не помощник — ему бы мысли в кучу собрать, остальным главам в головы не приходило, как перехватить инициативу, не вызывая бунта народных масс.

— Вот! — взревел я, и обличающе ткнул пальцев в представителей Малого совета, — Я скажу больше. Мальчишки, пусть и свободные, но дети рабов! Не ваши… — обвел булавой толпу, — В глазах ронецов горел огонь, который должен был быть в глазах вас и ваших детей! Они восхищались подвигом Улафа, и тех, кто пошел за ним, они говорили и говорят, что хотят походить на героев!