Чем больше я думаю о своих родителях, тем очевиднее становится, что были они люди необычные и незаурядные. Как они удивительно встретились, нашли друг друга, сколько всего испытали…

Младшие дети из многодетных семей, они рано оторвались от своих корней, уехали из дома, чтобы учиться, окончили сначала техникумы (мама – Мариупольский механико-металлургический, папа – Рыбинский авиационного строения), потом Московский институт стали и сплавов, а чуть позже папа ещё и Академию внешней торговли. Они оба полностью поменяли место и род занятия своих предков.

Единственное различие было у них в темпераменте: сдержанный северный папа из Глебово на Волге и южная темпераментная и разговорчивая мама из греческого села Первомайское Донецкой области. Когда бы они ещё могли встретиться в такой огромной стране, если бы не желание учиться, получить образование? Время, война поменяла их судьбы, разорвала уклад жизни и привычные родственные связи. Пришлось рано взрослеть, всё делать самим – словом, абсолютный self-made.

В социальной жизни и карьере больше преуспел папа (он был всё-таки скорее гуманитарий), мама же больше занималась семьёй и работала по свободному графику преподавателя, количество лекций и нагрузку всегда выбирала сама и обговаривала заранее. Однако она, где можно, всегда брала пальму первенства!

Мама была женщиной азартной и увлечённой, талантливой и неравнодушной, для нас – любящей и преданной. Звали её редким по тем временам именем Калерия.

Мама – сама энергия и жизнь, только где-то глубоко в глазах затаилась растерянность и боль. Глубина и потаённость. Судьбы того поколения – это особая история. Тропы, по которым ей удалось пройти, полны испытаний и преодолений. Потери, ранняя смерть отца, человеческие трагедии. Всё это коснулось её в ранней молодости, отпечаталось тенью в её глазах. Ей было семнадцать лет, когда пришла война.

Когда я родилась на свет, это всё уже отошло в прошлое, но оно оставалось в ней и жило с ней всю её жизнь. Она замирала на мгновение и словно уходила в себя, в этот непростой мир внутренних переживаний и сложных хитросплетений. Вслух же ничего не произносилось. Люди, которые тяжело болели и выздоровели, люди, которые прошли через страшное и остались живы, они словно ещё больше хотели наверстать упущенное и погасить эту боль в радости жизни. Начинали жить с удвоенной силой. Брал верх южный, греческий темперамент. В этом были свои минусы и свои плюсы.

В силу полученной профессии «металловед» (в то время редкое увлечение для женщины) к жизни и процессам, протекающим в ней, она относилась как к лабораторному заданию, которое надо сначала продумать, затем успешно спланировать, поставить задачу и приступить к делу. Звучит немного сухо, но что поделать!

Дружила она в детстве с мальчишками, дядя Павлуша работал ветеринарным врачом на конном заводе и брал её с собой в ночное, было это где-то в степях недалеко от греческого поселения Мангуш. Ездила верхом на лошадке и позже гоняла на мотоцикле. Любила охоту и рыбную ловлю. Метко стреляла и была «парень хоть куда»! Ни в чём им не уступала. Училась тоже в мальчишеской среде, надо было уметь за себя постоять. В общем, прошла непростой путь, пока на ей не повстречался папа, а потом уж и я.

А это уже совсем другая история, тогда мама стала уже другой, более расслабленной и домовитой. Делала свою домашнюю работу отлично, справлялась. Всякие там пирожки-чебуреки-беляши, ну не каждый день, а по праздникам, а что намного чаще, каждое воскресенье, так это кексы, ракушки с повидлом и песочное печенье – формочки ему придавали очертания луны, цветочка или звёздочки. Есть надо было осторожно: белое сладкое вещество сверху легко взлетало дымкой, вдыхалось и вызывало кашель. Делала его мама, самой простой молочной бутылкой раскатывая сахар. Если бы не справлялась, я бы запомнила.

Но азарт играть и побеждать будоражил её всегда. Когда мы жили в Германии, соревновались в дворовый волейбол. Называлось «товарищеский матч», а играли всерьёз, наши торгпредские с не нашими, и мама была узнаваема с первой минуты игры. Кричала азартно и страстно, во всю силу лёгких, называлась фамилия, всех знала поимённо. Болела за наших, всё равно за каких наших, будь это волейбол, шахматы или хоккей. Делала это не стесняясь, «во всю глотку», стеснялись скорее мы, причём коллективно. Но нашу маму было не остановить. Калерия-Кавалерия была всегда на коне.

В молодости многие вещи дела на спор, на пари, как сейчас говорится, «на слабо». Споры были разные, но и такие специфические: кто, например, оригинальней возьмёт интеграл и быстрее решит задачку. А в шахматы играла вместе с папой, и, увы, может, счёт у них в совокупности был равный, вот только казалось, что чаще побеждает мама. Её победа была более яркой и звучной, а папа сокрушался тихо и незаметно.

А потом – мама была говорливой, она была отличной рассказчицей, повторяла истории из своей жизни так, что это было похоже на сказание, миф или на героический поступок. А ведь реклама – не последнее дело в нашей жизни и в убеждённости, что чудо есть, чудо бывает, чудо случается.

Как только приехала мама по распределению в Свердловск на «Уралмаш» после окончания института, первым делом пошла на стадион, где играли уралмашевцы ещё с кем-то. Ну тут Калерия и нашла себя, не осталась она незамеченной! Как не поболеть за своих! «А кто эта женщина?» – спрашивали соседи. «Это наш новый инженер!» Тут её весь завод и узнал с первого раза!

Мама рассказывала, смеялась, взмах ивала руками.

Вот папа никогда руками не размахивал и, мне кажется, слегка подсмеивался над ней за её излишнюю горячность там, где надо бы подключить рассудок.

Ну папа-то из других, северных мест, там руками не размахивали, вели себя более сдержанно, говорили на «о», не «пайдём» (на московский лад), а «подём», Ярославский край.

Может, и приглянулись они друг другу своей непохожестью и географической отдалённостью. Там степь с засохшей травой, тут водная гладь и просторы полей. И общее горячее желание выучиться и стать инженерами. Судьба, испытания, перемещения по стране, война и, наконец, встреча…

Мне трудно себя выдернуть из ощущений своего благополучного и беспечного детства и представить, что у моей мамы оно могло быть совсем не таким. Внешне она всегда излучала уверенность и благожелательность. Характер у неё был напористый и решительный, этого не отнять, а вот что ей пришлось испытать и пройти, стало мне ясно только сейчас, по прошествии лет, теперь, когда уже нет никого в живых. Спасибо папе, он совершил большой труд и записал, как мог, со слов мамы её жизнь и её переживания. Конечно, мама рассказывала о детстве, о войне, о работе, эвакуации, учёбе в институте, но всё недоговаривала, была какая-то предохраняющая завеса во всей этой истории. Только к концу её жизни многие дверцы открылись, некоторые секреты были вытащены на белый свет.

Оказалось, что не только дядя Василий живёт на другом конце света, в Америке, в войну также пропала её старшая сестра Тамара: попала в окружение – она к тому времени была медсестрой, – прошла через свои круги ада и объявилась спустя сколько-то лет тоже в Америке. Отыскала там родного дядю, и он ей помог, как мог, обустроиться. Это знание, что её сестра жива, что она там не одна, конечно, принесло маме облегчение, но тяжёлой печатью давило осознание того, что она никогда её больше не увидит, не сможет с ней поговорить и вообще это страшная тайна, о которой надо помалкивать! Так эти страхи жили с мамой, остались с ней и не были до конца изжиты… перешли к нам по умолчанию родовой памятью.