Ей показалось, что пробежавшая мимо мышь, подмигнув, кивнула.
– Ну вот, даже мыши согласны. – Девушка надкусила пирожок. – Кстати, где тут у вас баня? А то я и правда какая-то чумазая…
В деревне считалось, что париться на ночь – плохая примета. Мол, банник серчать будет, может кипятком ошпарить али напустить дурного газу так, что угоришь. Однако если у Яги и жил какой-то банник, то Тайка его не встретила. Но на всякий случай оставила у порога баньки пирожок и мисочку с молоком и представилась: мол, гостья, пришла издалека, не серчай, дедушко, дозволь помыться.
По возвращении из бани недоеденный пирожок куда-то пропал (мыши сперли, что ли, зато салфетка-самобранка предложила Тайке новое угощение.
– Ого, да это ж целый комплексный обед! Ну то есть ужин.
Она пристроила кроссовки и одежду на печку сушиться и, оставшись в одной футболке, села за стол. Чего тут только не было: и свежевыпеченный хлеб, и чечевичная похлебка со свиными ребрышками, и всякие соленья. А на сладкое – печеные яблоки, брусничное варенье и вдобавок большущий леденец! Настоящий петушок на палочке!
И все бы ничего, но после баньки и сытного ужина Тайке так сильно захотелось спать, что впору было вспомнить любимую поговорку Пушка про закон подлости.
Она и за уши себя щипала, и щеки растирала, и губы кусать пробовала. Потом затянула песню – ну а вдруг поможет?
– Пусть прячут тучи бледную луну, пусть заплутать легко на тропках лисьих, но старый вяз откроет вход в страну, где свет играет на хрустальных листьях…
Казалось, волшебная страна совсем рядом, манит, словно огонек в ночи. К добру приведет или к худу – пока неведомо. Ну так и Тайка пока что ни там ни здесь – застряла на границе между Явью и Дивью.
– Судьба затянет нить – не расплести. Но ты не сомневайся ни минуты: не каждому дано туда дойти, там ждут лишь тех, кто правда верит в чудо!
На подоконник села ворона, прислушалась и начала постукивать клювом по раме – в такт песне. И до того усыпляющим был этот стук, что Тайка сама не заметила, как начала клевать носом. Ох, и правду говорят: скольких врагов ни победи, а сон все равно сильнее сильного…
Девушка открыла глаза, только когда почувствовала, что кто-то трясет ее и бьет крыльями по лицу:
– Тая! Эй, соня-засоня, очнись! Ну же!
– Пушок?.. – пробормотала она, зевая. – Тебя здесь нет, ты мне снишься…
– Я не снюсь, я в спальнике спрятался. А вот ты сейчас свою удачу проспишь!
Тут уж пришлось продрать глаза:
– Так вот кто спер мой пирожок!
– А тебе что, жалко, что ли? – надулся рыжий коловерша. – Я тут, понимаешь, спасаю ситуацию! Несчастный. Полуголодный. Но все равно на страже!
Насчет своих страданий Пушок преувеличивал: все, что оставалось на салфетке-самобранке, он уже успел подъесть и даже мед с усов не счистил.
– Я так рада тебя видеть, Пушочек! – выдохнула Тайка.
И это была чистая правда. Она-то думала, что очутилась в чужом краю совсем одна, но верный коловерша отправился следом. Наверняка ему тоже было очень страшно…
– Вот так бы сразу! – повеселел Пушок. – Ты не думай, я бабы Яги не испугался. Это была стра-те-ги-я! Ты ж меня знаешь.
Тайка не стала спорить, просто обняла его.
– Теперь мы точно со всем справимся. Я уверена!
– А то ж!
Коловерша подцепил когтем солененький огурчик и отправил в пасть. Спасибо, что не в мед макнул, гурман мохнатый.
Они проговорили всю ночь: вспоминали свои приключения, общих друзей. Пушок опять сватал Тайке Яромира, но та была такой сонной и усталой, что даже почти не сопротивлялась и не грозилась оборвать хвост неумелому своднику.
А ворона все расхаживала по подоконнику, мерно постукивая в стекло. Сколько ни гоняли ее, опять возвращалась, подлая. Под утро еще и дождь начал накрапывать: шуршал листьями, обволакивал, шептал-убаюкивал…
Ну как тут противиться?
* * *
– Чё не встречаешь, Тайка-царевна? Али заснула?
Скрипучий голос Яги раздался словно гром среди ясного неба, и Тайка аж подскочила, ударившись о лавку копчиком.
– Не сплю, бабушка!
Вторая попытка встать увенчалась успехом. Пушок сделал страшные глаза и, муркнув: «О-ой, я, пожалуй, пойду», – юркнул обратно в спальник и затаился. А Тайка выбежала на крыльцо – второпях даже кроссовки не надела.
Да-а, вечеринка у Яги, похоже, удалась на славу. Вместо душегрейки на ней красовалась лисья шубка явно с чужого плеча, в распущенных седых волосах застрял серпантин, ступа слегка покачивалась, шерсть Васисуалия аж сияла от блесток, в лапе кот держал коктейльный стаканчик с бумажным зонтиком и соломинкой.
Завидев Тайку, он отсалютовал ей стаканчиком и подмигнул:
– А ты вроде ничего, ведьма! Не шантрапа!
Потом вручил коктейль Яге и прошмыгнул за дверь.
– Ну как там, Васянь? – икнула бабка.
Из избы донеслось:
– Порядок! Ягусь, я на полном серьезе. Все сияет, аж глазам больно!
Пошатываясь, бабка выбралась из ступы и скомандовала:
– Лети-лети, чай, знаешь, где у тя стойло.
А затем вошла в дом – и давай ахать.
Тайке даже неудобно стало: ну подумаешь, прибралась немного.
– Ты мне вот что скажи, Тайка-царевна, – наконец вымолвила Яга, – спала али нет? Только честно отвечай, как на духу!
– Спала, бабуль, – покаялась Тайка, опустив глаза. Внутри все сжалось: а ну как Яга ругаться начнет? Еще и впрямь сожрать вздумает.
– А избушка, стало быть, не убежала… – Бабка в задумчивости почесала подбородок.
– Не-а…
А вот это было действительно странно. Ладно, в первый раз хоть Пушок бодрствовал, но потом-то они вместе отрубились.
– А я тебе говорил, – промурлыкал Васисуалий, – это она бардак не любит. Убирайся почаще али хозяйственных смертных в гости приглашай, и будет тебе щастье, Ягусь.
– Твоя правда. – Яга опустилась на лавку. – Да чё уж там, мне и самой так больше нравится. Скушна тут, панимаешь. Сидишь сиднем, кругом лес, одни волки шастают. Вот руки сами и опускаются – тут уж не до уборки. Одна отрада у меня в жизни – с бабульками до ночного клубу слетать, на дискотеку.
– Это вы у нас, что ли, были?
– Агась, в райцентре. Ну а где ж нам еще развлекаться? Не с волками же плясать? – Яга смущенно отмахнулась. – Ну, каюсь, грешна: оченно люблю энту вашу музыку. Ну, такую: тынц-тынц-тынц! Сразу силушки будто прибавляется. Ух, молодухой обернусь – и скачу до утра. А чё, скажешь, нельзя?
– Почему сразу нельзя-то? Можно! – Тайка, не удержавшись, улыбнулась. Ай да Яга!
– Вот то-то… Эх, поспать бы таперича!
Бабка, кряхтя, вскарабкалась на печь и ухнула в перину, раскинув руки в стороны.
– Сперва гостей выпроводи, Ягусь, – напомнил Васисуалий. – Обещала же.
– Ах да. Тока я уже влезла. Васянь, выдай Тайке-царевне клубочек. Ну, помнишь, тот, путеводный. Бери, царевна, не тушуйся. Он тя из леса на дорогу выведет. А там уж чапай, пока ноги зудеть не начнут, – как раз и дотопаешь до Светелграда.
Яга зевнула. Через мгновение с печи донесся раскатистый храп. Ну вот! А Тайка еще о стольком ее расспросить хотела!
Кот подошел и, сунув ей в руки клубочек, муркнул:
– В добрый путь, царевна. Чую, он тебе долгий предстоит.
– Спасибо! – Тайка с поклоном приняла дар.
А Васисуалий мягкой лапкой без когтей подтолкнул ее в спину:
– Иди-иди, пока Ягуся не проснулась. Спросонья она ух и злющая бывает. Сожрет как пить дать. Так что ты лучше у нас не задерживайся.
– А вы ей почаще выходные устраивайте, подобреет!
Тайка оделась, взяла рюкзак и скатку со спальником, вышла за частокол, обернулась в последний раз и, помахав коту рукой, углубилась в лес.
Она не видела, как серая ворона, сидевшая на подоконнике, сорвалась с насиженного места и полетела следом.
Глава вторая. Ворон Воронович
– Мне кажется, за нами следят. – Пушок, прищурившись, завертел головой.
