Тем выше задирал он нос.
Меж тем, как вёл он жизнь такую,
Ученье кончилось коням.
И повели их в Коренную*
Продать чтоб с Долгоухом там.
Коней один барон богатый
Велел приказчику купить.
Какой бы ни было то платой,
В златую сбрую нарядить.
Осла ж за цену небольшую
Сердитый мельник сторговал,
Надел верёвочную сбрую
И за упрямство отхлыстал.
Фон-Долгоух мой пуще злился
И уши вверх приподымал,
Весьма барону он дивился,
Что он ослам цены не знал!
Кивал со злости головою,
Глаза с досады закрывал,
Брыкал, бросал на всех землёю,
«И-а, и-а, и-а» кричал, –
Что значило на их язы̀ке:
«В каких рождён я временах!
Бывало, зѐмные владыки
Езжали гордо на ослах!
Теперь ослам предпочитают,
Кого же? – подлых лошадей,
В златую сбрую наряжают; –
Вот справедливость у людей!».
__________________
Филин
Баснь XXIV
Однажды потерял Павлин свою одежду;
Случись, найди ее Филѝн.
Наряд он на себя вздевает,
Свой нос от этого и пуще задирает,
(В худую меру на аршин).
И птиц всех ни за что считает.
Подобно низкому дай чин,
Иль в платье наряди богатое невежду;
То и они так, как Филѝн,
Начнут тщеславиться, кичиться,
Толкать всех, презирать, собою возноситься.
____________________
Земля хромых
Баснь XXV
Не знаю, где, когда и как,
Была земелька небольшая,
В которой из сограждан всяк
Ходил, хромая,
А шепелявя говорил.
В ней чужестранец проходил,
И думал удивить походкою своею;
Но только лишь ступил,
Во всех
Великий смех
Он произвёл лишь ею;
Когда ж он начать говорить,
Чтоб оправдать свою походку,
Все закричали во всю глотку:
«Какой чудак себя изволил проявить!
Как мы, он, хо̀дя, – не хромает,
И говоря – не шепелявит».
___
Нетрудно толк сей басни дать,
Коль неотменно толк дать должно:
Привычка нам – вторая мать,
Её исправить невозможно.
___________________
Урод
Баснь XXVI
«Ах! милая кума, – вскричала Магдалина, –
Не знаешь ты, где я была.
У Луции, она ведь родила
С ушами заячьими сына!
И поделом ей, твари гордой:
Теперь не вздёрнет кверху мордой,
Не выйдет с рожей напоказ.
Но это, кумушка, будь сказано меж нас.
Она ведь ужасть как просила,
Чтоб я о сем не говорила;
Но от тебя, мой друг, что можно утаить».
Простилась и пошла Доринду насмешить.
Уже с Дориндой говорит
О балах, лентах, о уборах,
И о других подобных вздорах;
Уже болтает целый час.
Но об ушах ни полсловечка –
Терпенье чудное для женского сердечка!
Как будто кто сковал язык её в тот раз.
Но можно ль ожидать такого в свете чуда,
Чтоб женщина могла стерпеть от пересуда?
И Магдалина так, как водится у всех,
Спросила у Доринды в смех:
«Что нового? Давно ль с соседкой молодою
Ты виделась? – У ней, я слышала, сынок
Родился, и – прекрасен как божок!
С оленьею ногою,
С ушами зайчьими и с ко̀шачьим лицом».
И с сим словцом,
Она с Дориндой распрощалась,
Которая ей обещалась
О сем секрете не болтать.
Но будет ли сама молчать?
Она секретец разглашает,
И, бегая из дома в дом,
Пестрит его и украшает
Болтливым женским языком.
Везде по улицам кричали:
«Какие времена настали!
Каких детей рождать нам стали!
С ушами зайчьими и с ко̀шачьим лицом
С рогами,
С оленьими ногами,
С хвостом!»
О сем и физиолог сведал,
Схватил скорее свой прибор,
От радости не дообедал,
Стремглав летит на Луцьин двор.
Но что ж его там видит взор?
Дитя, которого краснее*
Нескоро сыщешь у царей,
Лишь были уши подлиннее,
Не так, как у других детей.
___________________
Пороки и Наказание
Баснь XXVII
