Бетти повернулась к нам. На ее лице сияла широкая улыбка, как будто ничего не случилось.

– Нужно быть с ней поосторожнее. Ее мог привести сюда кто-то из репортеров в качестве подсадной утки, и…

Я отошла от нашей маленькой группки и устремилась к забору. Я не могла слушать о том, что эту девочку, лишившуюся семьи, используют как марионетку. Это же просто ребенок. «Быть с ней поосторожнее», да что вы говорите. Я проскользнула в ворота и побрела сквозь толпу репортеров и их сопровождающих. Все кричали в мою сторону:

– Доктор Йорк! Чего хотели захватчики?

– Эльма! Вам было страшно?

– Насколько опасны космические микробы?

К тому времени я хорошо научилась игнорировать подобные вопросы, поэтому я просто шла сквозь толпу, рассчитывая, что эти люди сами сообразят расступиться. Я подошла прямо к девчонке Уильямс. Она подняла голову и взглянула на меня.

Голос у нее был тоненьким и пронзительным, как будто ей было не больше трех лет.

– Вы полетите на Марс?

Я кивнула, хотя никогда и не была частью этой миссии.

– Может, ты тоже однажды туда полетишь. Как тебя зовут?

– Дороти. – Она теребила кончик косички, а вокруг нас щелкали затворами фотографы. Кто-то снимал нас на видео, но мне было на них плевать. Дороти склонила голову набок, словно задумавшись над моими словами. – А у вас на Марсе будут дети?

Устами младенца… В груди у меня все сжалось, как будто своими словами она выкачала из моих легких весь воздух. Ей было неизвестно о моем разговоре с Натаниэлем. Я так говорю, словно это был один-единственный разговор. Но на самом деле это было долгое обсуждение, к которому мы постоянно возвращались на протяжении последних двух лет. И хотя мы вроде бы пришли к решению, мне было непросто с ним смириться. Но я заставила себя вежливо улыбнуться. Улыбка, которой ты учишься, расхаживая в скафандре весом семьдесят три килограмма в условиях земной гравитации, когда фотограф делает очередной твой снимок.

О, я умела улыбаться через боль, благодарю покорно.

– Да, милая. Каждый ребенок, который родится на Марсе, окажется там благодаря мне.

– А как же те, кто рождается здесь?

А как же сироты вроде нее и все те люди, которые, по мнению нашего правительства, ничего не значат? И, что еще хуже, если космическую программу все-таки свернут, то как же все дети, которым придется расти на умирающей Земле? Я опустилась перед Дороти на колени. Решение было принято за меня. Я вытащила из сумки орла из перфокарт.

– А они в особенности.

Поговорив с Дороти и другими детьми, я вернулась внутрь и пошла прямо в офис Клемонса. Его секретарша, миссис Кар, подняла на меня взгляд, оторвавшись от печатной машинки, и улыбнулась.

– Ага, доктор Йорк. Как я рада снова видеть вас на Земле.

– Спасибо, – я махнула головой в сторону внутреннего офиса: – Он здесь?

– Да, и, кажется, не на телефоне. Позвольте, я проверю… – Она нажала на кнопку телефона внутренней связи. – Сэр? К вам доктор Йорк.

– Кто из них?

– Космонавтка.

Я слышала, как он довольно хрюкнул, – как через дверь, так и по интеркому.

– Пусть зайдет.

Даже после стольких лет у меня иногда потели ладони во время беседы с Клемонсом. Для этого не было никаких причин, но наш мозг порой выдает странные штуки. Как бы то ни было, я сперва вытерла ладони о свои брюки и только потом толкнула дверь, которая вела в задымленный офис.

Клемонс в одной руке держал сигару. Он откинулся на спинку кресла и смотрел, как я вхожу. Живот у него в последние годы все сильнее выдавался вперед, но лицо не утратило ни капли жесткости.

– Присаживайся.

– Я много времени не отниму… – я уселась на стул напротив, злясь на себя за то, что уже прошу прощения за вторжение: – Я согласна. Я полечу на Марс.

Он загасил сигару и хлопнул в ладоши. Лицо у него расплылось в радостной улыбке.

– Моя милая девочка, ты даже не представляешь, насколько это важно.

Я только что видела детей, на которых непосредственно скажется как наш успех, так и поражение. Уверена, я куда лучше Клемонса, сидящего в своем безопасном офисе, понимала, что поставлено на карту.

– Я сделаю все что угодно, чтобы мы продолжали двигаться вперед.

– Отлично, – он залез в картотечный ящик и вытащил из него папку: – Я надеялся, что ты согласишься, так что попросил миссис Кар собрать для тебя документы. Здесь основной график работ экипажа и план занятий, чтобы ты могла наверстать упущенное.

Мы вместе просмотрели все документы, и Клемонс кратко ввел меня в курс дела. Глядя на характеристики и понимая, сколько всего мне нужно изучить, чтобы догнать остальных членов команды, я почувствовала воодушевление. Я так давно не сталкивалась с серьезными задачами, что теперь сердце у меня буквально пело от предвкушения.

И только после того как я вышла из его офиса, сжимая под мышкой пакет документов, – только после того, как я вышла из здания и села на трамвай, направлявшийся в деловой центр, – только тогда до меня дошло, что я так ничего и не сказала о своем окончательном решении Натаниэлю.

Из-за долгого пребывания в космосе в одиночестве я совсем забыла, что значит быть в паре.

Сегодня в Уэст-Сайде – районе Чикаго, охваченном восстаниями, – было спокойно, однако нацгвардейцы продолжали дежурить у пяти оружейных складов города. Усиленные отряды полиции патрулировали район с целью предотвращения повторных бесчинств, в результате которых вечером пятницы пострадали 60 человек. Пивные заведения будут закрыты вплоть до получения особого распоряжения.

Лидеры движения борцов за гражданские права пояснили, что бо́льшая часть рабочих мест в этом регионе связана с космической индустрией, но средний уровень образования при этом ограничивается восьмым классом. Это связано с высоким числом беженцев с Восточного побережья, чье обучение резко закончилось в связи с падением метеорита. Учитывая, что многие из этих людей не обладают достаточными компетенциями для работы в сфере высоких технологий, уровень безработицы в этом районе достигает 18 процентов. Они также сообщили, что общественным организациям не хватает уверенных лидеров, и потому воинственно настроенные маргинальные группировки вроде «Земля прежде всего» довольно успешно восполнили этот пробел.

На Луне я всегда ем в столовой вместе с остальными обитателями колонии, но дома я готовлю сама. Иногда я делаю это от стресса. Иногда от стресса я готовлю целый кошерный ужин. После беседы с Клемонсом я сделала еще и пирог. К тому времени, как домой вернулся Натаниэль, в квартире стало душно, и все комнаты пропахли шоколадом, розмарином, говядиной и красным вином. Я сидела напротив вентилятора, наклонившись к нему поближе, чтобы воздух попадал в ложбинку между грудей. Я уже успела пожалеть о своем решении приготовить ужин, но в то же время раздумывала, не приготовить ли мне что-нибудь еще.

Все мои сожаления сошли на нет, когда в дверном проеме замер Натаниэль, вздернув голову. Он втянул носом воздух и улыбнулся.

– Твой фирменный беф бургиньон?

– А еще запеченный картофель. И салат. – Я поднялась на ноги и вернула вентилятор в его изначальное положение, в котором он тут же начал вертеться туда-сюда. – И еще печенье.

Он поставил свой портфель на пол у двери и повесил шляпу на вешалку.

– Я уже говорил, как я по тебе соскучился?

– Я сказала Клемонсу, что полечу. – Я закусила губу. Дерьмо. Я ведь планировала все обсудить за ужином. – Прости.

Натаниэль пересек комнату и взял мои руки в свои. Он мягко сжал обе мои ладони, глядя на них так, будто увидел что-то необычайно редкое. Он вздохнул, но его черты тут же смягчила улыбка.