– Там особо не на что пока смотреть, но мне просто хотелось… не знаю. Быть там.

Гриссом хмыкнул.

– Ага… Я так же следил за высадкой на Луну.

Между нами ненадолго повисло молчание. Он как бы напоминал о том, что три года назад я была на той миссии. Она превратила меня чуть ли не в звезду, и, пожалуй, это одна из причин, почему жизнь на Луне была мне чуть милее, чем жизнь на Земле. Здесь мне не нужно было иметь дела с фанатами. Обычно.

– Ты смотрел? Я про высадку на Марс.

– Не-а. Слушал по радио. – Он пожал плечами. В этот момент мы как раз вышли в коридор, из которого можно было попасть в наш корабль. – Провел немного времени со своей девочкой. Они меня распределили вниз, на бразильский космодром. Буду месяц обучаться работе на новом корабле.

– Класса «Полярис»? – Он кивнул, и я невольно присвистнула. – Принято. Зависть активирована.

Гриссом фыркнул.

– Там неделя уйдет на то, чтобы я вспомнил, как стоять прямо; слишком много времени я провел здесь. Само обучение займет едва ли недели две.

– Все равно. Судя по спецификациям, это не корабль, а мечта. К тому же Бразилия будет повеселее Канзаса. – Я остановилась у люка, который вел сразу в кабину пилотов, в ожидании, когда подрулит корабль, и убедилась, что разница давления составляла 0,34 бара, прежде чем открыть створку. Всегда существовал риск того, что с другой стороны нет никакого корабля, хотя мы и стояли у верного выхода. – Когда отправимся домой, с вертикальной посадкой все будет значительно проще.

– Будет не так мягко, как с приземлением на Луну. – Он пожал плечами. – Мне самому больше нравятся планирующие аппараты. Есть на что поглядеть во время посадки, но они больше зависят от погоды, а с этими бушующими ураганами… С другой стороны, я не прочь повисеть пару дней на орбите в ожидании подходящего «окна».

– Понятное дело, но это только потому, что ты слабак в отношении гравитационной акклиматизации. – Я нырнула в компактный отсек, предназначенный для пилотов. Вялая искусственная гравитация во вращающемся отсеке «Лунетты» составляла одну треть от гравитации Земли (прямо как на Марсе) и дарила отличную возможность возвращающимся с Луны космонавтам постепенно перестроиться. – Надеюсь, когда полетим вниз, погода будет хорошая. Не терпится уже вернуться домой.

– Тогда тебе, пожалуй, стоило бы явиться вовремя.

Я, засмеявшись, показала ему язык, и мы занялись предполетной подготовкой. Один из плюсов при взлете с поверхности Луны заключается в том, что здесь тебе приходится учитывать гораздо меньше переменных, чем на Земле. Здесь не идет речи ни о какой атмосфере, а значит, не приходится считаться с погодой, ветром, да и вообще ни с чем, кроме толики гравитации.

Пассажирский отсек, располагавшийся за нашими спинами, вмещал двадцать человек. Во время большинства полетов он был битком забит специалистами, которые возвращались на Землю после завершения своих проектов. Грузовой отсек точно так же заполнялся личным багажом, оборудованием для научных экспериментов и совсем немногочисленными статьями экспорта. Например, одна из наших геологов занялась резкой лунных скальных пород, и на Земле ее скульптуры стоили каких-то невероятных денег. «Лунные лоскутные одеяла» Миртл, изготовленные из переработанной ткани, также помогали выручить достаточно денег, чтобы обеспечить всех ее трех сыновей, по крайней мере, до окончания учебы. Изобразительное искусство удивительным образом процветало в космосе. Даже я внесла свой скромный вклад, соорудив бумажные скульптуры из старых перфокарт, вот только мне не хватило предприимчивости, чтобы попробовать заняться их продажей.

На Земле даже те люди, которым не особенно нравилась программа по освоению космоса, приходили в восторг от всего, что спускалось к ним с Луны. Наверное, если тысячелетиями заниматься романтизацией какого-то места в мифах и легендах, энтузиазм просто не может угаснуть в одночасье.

Мы с Гриссомом довольно часто летали вместе, и предполетная подготовка превратилась в рутину. Не то чтобы мы пропускали хоть какой-то из шагов. Рутина ли, отсутствие ли погодных помех… Мы все равно сейчас сидели внутри штуковины, которая представляла собой самую настоящую бомбу.

Забавно… Ко всему можно привыкнуть.

Два часа спустя мы дошли до конца перечня проверочных операций, а пассажиры уже надежно пристегнулись в своих креслах. Гриссом взглянул на меня и кивнул.

– Пора зажечь эту свечку.

Зарокотали двигатели. Их почти не было слышно в безвоздушном пространстве. Мы оторвались от поверхности Луны, и на разгоне я снова почувствовала вес собственного тела, как будто Луна хотела притянуть меня обратно. Внизу отдалялись серо-коричневые кратеры, теряясь в пламени выхлопных газов.

Я только что сказала, что ко всему можно привыкнуть. Я солгала.

Когда мы опускались на низкую околоземную орбиту и состыковывались с орбитальной станцией, я выполняла роль летчика-космонавта. Даже сидя в кресле второго пилота, из которого я по большей степени занималась только навигационными расчетами, я была непосредственно частью всего процесса. Мы с Гриссомом передали корабль летчикам сменного экипажа, которые направлялись на свою трехмесячную вахту на Луну, и вплыли на станцию.

А когда мы покидали «Лунетту», я превратилась в очередного пассажира, отправлявшегося с орбиты на Землю. В тот момент Международная аэрокосмическая коалиция еще не брала женщин пилотами на большие орбитальные ракеты. Не существовало никаких официальных распоряжений, которые не разрешали бы нам ими управлять, но каждый раз, стоило мне об этом заикнуться, мне отвечали что-то вроде того, что им хочется использовать мои навыки «по назначению». Поскольку женщины-космонавтки попадали на службу благодаря своим вычислительным навыкам, нам было сложно добиться разрешения занять какую-либо другую должность.

Я вплыла в пассажирский отсек вместе с остальным народом, направлявшимся на Землю. Хотя во вращающемся внешнем кольце «Лунетты» действовала искусственная гравитация, центр станции оставался неподвижным ради целей стыковки. Из-за этого обращаться с багажом было одновременно и легче, и сложнее. Он ничего не весил, но имел тенденцию куда-то уплывать, если ты забывал его пристегнуть. Я протиснула свою сумку в маленькое отделение под своим сиденьем и потуже затянула ремни, прежде чем закрыть отсек.

– Эльма!

В проход вплыла Хелен Кармуш, в девичестве Ли. Она убрала свои темные волосы в конский хвост, и теперь их кончики плавали у нее над головой.

– Я и не знала, что ты будешь на этой ракете.

Я широко улыбнулась и оттолкнулась ногами, чтобы ее обнять, чуть не пролетев мимо цели (я привыкла, что на Луне есть хотя бы микроскопическая гравитация), но Хелен, как настоящий мастер невесомости, быстро подставила ногу под поручень и поймала меня.

Помните, я сказала, что ко всему можно привыкнуть? Так вот, столкнуться с Хелен на борту ракеты было все равно что встретиться с ней в трамвае или на поезде.

– Надо немножко подготовиться к Земле, – она бросила взгляд на сиденье рядом с моим. – Можно?

– Ну конечно! – Я поднялась вверх, пропуская ее на место. – Как дела у Рейнарда?

Она рассмеялась, засовывая свою сумку в багажный отсек.

– Говорит, что перекрасил стены в гостиной. Мне уже страшно.

Я подтянулась поближе к «потолку», чтобы пропустить других пассажиров.

– Дело в выборе цвета или в недостатке навыков?

– Скажу всего два слова. Марсианский. Красный. Но откуда же ему знать? – она покачала головой, с привычной легкостью затягивая ремни на багаже. – У нас еще нет снимков с поверхности.

– Могло бы быть и хуже. Скажем, реголитный серый.

– Нейтральный цвет может оказаться неплохим решением. – Она со щелчком захлопнула багажный отсек. – Как там Натаниэль?

Я вздохнула, сама того не желая. У меня просто вырвался этот вздох.

– Вроде бы хорошо.

Она выпрямилась и усадила себя в кресло.