Пока ждал прихода психолога, осмотрелся вокруг. Царящая в комнате атмосфера пришлась мне по вкусу. Чистого голубого неба краска на стенах, большие деревянные окна с бежевыми шторами, забитый под завязку книжный шкаф в углу, а на стеклянном столике, разделяющим стоящие друг напротив друга кресла, красовалась ваза с белыми гортензиями и чайный сервиз из фарфора. Впечатление портил лишь натюрморт карандашом с изображением керосиновой лампы, перевернутой вазы и яблока. Обычно в кабинетах психолога вешали цветные пейзажи, а не безвкусные и откровенно жуткие натюрморты.

Ждать психотерапевта пришлось недолго. Минут через десять в комнату вошла женщина. Лет тридцати на вид, не лишенная обаяния, но и не то чтобы красавица. Симметричные черты лица и длинные волосы цвета вороного крыла портила родинка над верхней губой. Одетая по-деловому в черную до колен облегающую юбку и застегнутую на все пуговицы белую рубашку с накинутым поверх медицинским халатом.

- Прошу прощения, что заставила ждать. Меня не предупредили заранее о вашей проблеме с речью, так что пришлось одолжить его в лаборатории, - извинилась она и протянула мне графический планшет. - Позвольте представиться, меня зовут Нина Васильевна Шумилина. Но можно просто Нина.

- Приятно с вами познакомиться. Но у меня нет с этим проблем, - быстро написал я ответ на планшете и показал его ей.

- Что простите? - не поняла Нина Васильевна.

- Я про речь. У меня нет с ней проблем.

- Конечно же, нет. Но согласитесь, так наше общения будет протекать куда проще.

Я улыбнулся. Отвечать не имело смысла.

- Вы мне не представитесь? - спросила она, закинув нога на ногу и обхватив колено руками.

- Разве в этом есть необходимость?

- Тогда буду звать вас Алексей.

- Как вам будет угодно, - улыбнулся я.

- Алексей, меня попросили обследовать вас с целью выявить психологические отклонения и не представляете ли вы опасность для себя и окружающих. Поэтому прошу вас, отнеситесь к нашей беседе серьезно. Именно от результатов моего заключения зависит, каким будет ваше будущее. Не стоит все усложнять. Я искренне хочу вам помочь. Но для этого мне потребуется ваша помощь.

Наша беседа затянулась на долгих полтора часа. У нас было что обсудить. Я рассказал ей все о прошлом, настоящем и будущем. Каждую деталь, что посчитал важной. Но не только она получила новую информацию. Я и сам многое узнал. Например, про СОКМ и других игроков, а также, почему мне потребовалось психологическое освидетельствование. В России на данный момент были найдены четырнадцать игроков, включая меня. Так вот, каждый из них в той или иной степени со временем приобретал характерные психологические расстройства, которые повлекли за собой нарушения в сфере чувств, мышления и поведения. У некоторых игроков даже развилась спонтанная шизофрения и умственная отсталость. Опасная комбинация силы и психической нестабильности сделали из игроков бомбы с часовым механизмом. Но риск того стоил. В прошлом мощь страны оценивалась по количеству ядерных боеголовок, а в будущем будут котироваться высокоуровневые игроки.

- На сегодня достаточно, - сказала Нина Васильевна, поставив чашку с ромашковым чаем на столик. - Планшет можешь оставить себе.

Стоило ей это сказать, и в кабинет вошел охранник. Один и без оружия. Он проводил меня в столовую, а затем в тюремную камеру с бронированной дверью и минимальными удобствами. Кровать, умывальник и туалет. Вот и все, что там было. До конца дня ко мне никто больше не приходил. Я коротал время за чтением книг на планшете. Предыдущий владелец был тем еще книголюбом. Игр и прочего мусора не установил, зато фантастики и боевиков просто завались. Со скуки точно не умру.

* * *

На следующий день в кабинете генерала Жарова было многолюдно. В комнате площадью двадцать квадратных метров за длинным дубовым столом собралось семь человек. Во главе стола в высоком кожаном кресле сидел сам Жаров, а остальные расположились на стульях по обеим его сторонам. На совещании присутствовали Комар, психолог Нина Васильевна, глава службы безопасности майор Климов, глава исследовательского отдела профессор Загоскин со своим чудаковатым заместителем и взбалмошная рыжая девчонка, закинувшая ноги на стол и хрустящая костяшками пальцев.

- Ну что ж, Нина Васильевна, начнем совещание с вашего заключения. Чем порадуете? - обратился к психологу генерал, а секунду спустя добавил: - Только, будьте любезны, в общих чертах и понятным языком.

- Конечно, Глеб Геннадиевич - улыбнулась ему Нина Васильевна. - Психическое состояние пациента считаю удовлетворительным. Он не проявляет явных признаков агрессии, однако в стрессовых ситуациях наблюдаются симптомы острого психотического расстройства личности. Рекомендую медикаментозное лечение и еженедельные сеансы психоанализа. На этом у меня все.

- Спасибо, Нина Васильевна. Тогда передаю слово вам, Сергей Анатолиевич, - посмотрел генерал на профессора Загоскина. - Что вы можете сказать нам об аномальной устойчивости субъекта к разработанной вами Кратамолазе. Почему время действия сократилось втрое?

- Без полного обследования и анализа крови пока ничего нельзя сказать точно, но... - начал говорить седобородый старик в медицинском халате, но тут вмешалась рыжая коротышка с самодовольным взглядом.

- Да чего вы Франкенштейна слушаете? У чувака просто дохрена и больше Выносливости. Тоже мне загадка тысячелетия. Давайте уже закругляться. Мне до шестнадцатого уровня всего ничего осталось. Новая обнова просто шикарная! Качайся, не хочу, а я тут с вами сижу.

Загоскин всегда был властным и надменным человеком, не считающийся с чужим мнением, а когда получил Нобелевскую премию по химии, стал совсем невыносимым. Но его терпели за гениальности и нестандартное мышление. Никто даже не думал ему перечить. До недавнего времени. Все изменилось, когда два с половиной месяца назад из Московского СОКМ прибыла Бестия. Таким прозвищем ее наградили в столице. Она была одной из немногих игроков у кого еще сохранилась относительно нормальная психика. Чего нельзя сказать про характер. Он у нее был страшнее стихийного бедствия.

Примерно в это же время Загоскин разработал Кратамолазу и решил протестировать опытный образец на Бестии. Он даже не получил соответствующего разрешения у генерала. Хотя должен был. Просто взял и вкатил Бестии двойную дозу, а когда эффект закончился, чуть не поплатился жизнью за свою наглость. На память о совершенной ошибке ему остался шрам на левой щеке. Загоскин рвал и метал. Он грозился уволиться и рассказать обо всем научному сообществу, если Бестию не посадят в клетку как дикое животное. Но генерал быстро спустил его с небес на землю:

- Ты не так важен, как думаешь. Найти тебе замену будет не сложно. Талантливых ученых в России полно, а игроков даже десятка не наберется. Можешь хоть сейчас писать заявление на увольнение. Никто по тебе плакать не будет. Ты и так уже всех достал. Только вот рассказать об увиденном в этих стенах уже никому не сможешь. Мы об этом позаботимся.

От выходки Бестии профессор пришел в ярость. Но внешне никак не проявил этих эмоций. Только вена на лбу вздулась, и немного расширились ноздри. Только очень наблюдательный человек смог бы заметить внутренние терзания Загоскина. На лице его заместителя расцвела злорадная улыбка. Он всем сердцем ненавидел и презирал начальника, наслаждаясь редкими моментами, когда Бестия вставляла ему палки в колеса.

- Вы бы, барышня, не перебивали старших. Признак плохого тона и недостатка воспитания.

- Да неужели? Хочешь, чтобы я тебе улыбку дорисовала? - молниеносно ответила Бестия, поигрывая возникшим в руках как по волшебству стальным кинжалом с костяной рукоятью.

- Довольно! - хлопнул ладонью по столу Жаров. - Что вы вечно как кошка с собакой?!

- Прошу прощения, Глеб Геннадиевич, - извинился Загоскин, - Просто не люблю, когда меня перебивают. Вот и все.

- Не будешь нести чепуху, никто и перебивать не станет, - процедила сквозь зубы Бестия, но ее слова все-таки достигли адресата.