Осталась надежда на встречу с матерью Ларисы.

Показания других свидетелей, даже если бы их удалось сейчас найти, обесценивались временем, прошедшим с момента события.

Михаил выписал в блокнот фамилии экспертов, участвовавших в расследовании: Краснов, Тимофеев, Маркова. Анатолий предложил воспользоваться услугами Алены, чтобы быстро найти этих людей.

– Как знаешь. Но, думаю, достаточно телефонного справочника.

– Справочники быстро устаревают и только вводят в заблуждение.

После телефонного разговора, где деловые вопросы перемежались разговорами о вечерних развлечениях и паузами – Алена наводила справки, Анатолий сообщил малоутешительные сведения:

– Маркова уже не работает, перевелась в горкомовскую больницу два года назад, Краснов в отгулах, сажает картошку, а Тимофеева мы увидим, если не уехал с бригадой по вызову. Кстати, я был прав: научно-технический отдел переехал в другой корпус. Минут пять пешком. Телефонов в справочнике еще нет. Звони 3-46-15.

– Тимофеев готов уделить нам внимание через двадцать минут. Может быть, успеем разыскать Маркову?

Маркову они не нашли, зато узнали, когда будет на смене и ее рабочий телефон.

В научно-техническом отделе практикантов провели по безликим стеклянным коридорам в комнату, где их встретил рукопожатием высокий, сухощавый мужчина за тридцать с короткой курчавой черной бородкой и ранней лысиной.

Застиранный халат был одет на голый торс, обильно покрытый растительностью такого же вида, как и борода.

– У нас есть к вам вопросы по делу Ларисы Белостенной. Скрипачка, убита четыре года назад.

– Да, да… Помню.

– В материалах следствия мы нашли снимки кровавых отпечатков пальцев. Проводилась ли их экспертиза? Кому они принадлежат? Почему нет упоминания об этом в официальной части дела?

– Постараюсь ответить на все вопросы, но только по порядку. Я не компьютер, все помнить не могу и мне нужно разыскать свою картонную память.

Тимофеев достал из кармана халата большую связку ключей и открыл один из металлических несгораемых шкафов, ряд которых вдоль стеклянной перегородки образовал массивную стену с соседней комнатой. Довольно быстро он нашел картонную папку с тесемками. Открыл, полистал, и только после этого предложил стулья.

– Садитесь, пожалуйста! Разговор может быть долгим. Во-первых, отпечатки оставлены на ткани, хотя и из очень тонкой пряжи. Во-вторых, они смазаны, как будто кто-то вытирал руку. Поэтому ряд мелких деталей восстановить не удалось. В результате мы имеем отпечаток большого пальца, который позволяет проводить идентификацию с достоверностью процентов семьдесят – восемьдесят.

– И что дала идентификация?

– Или она не проводилась?

– Почему же? Проводилась и довольно интенсивно… первые дни. Главное – отпечаток не принадлежит ни одному из подозреваемых. По всей видимости, он не может принадлежать убийце, так как сделан не меньше чем через десять – пятнадцать минут после убийства. Но мог быть сделан и через час.

– Как это?

– Да так! Я не могу вдаваться в технические детали, но мы можем различать свежие кровавые отпечатки, точнее отпечатки свежей крови и крови, которая уже свернулась.

– Получается, что человек, который их сделал, не найден?

– Да. Получается так. Проверили свидетелей, которые обнаружили тело, проверили санитаров морга и еще несколько человек. Но далеко не всех. Там побывало много людей: милиция, скорая помощь, следственная бригада… Потом подозреваемые сознались, и поиски прекратились.

– Сейчас искать тем более бесполезно, – подвел итог Анатолий.

– Это точно!

– Вы же не откажетесь от помощи, если нам потребуется идентификация? – не сдавался Михаил.

– Само собой! По мере возможности, если будет официальное указание.

– За этим дело не станет. Труднее с идеями, – Анатолий нетерпеливо поднялся, намереваясь уходить.

Михаил, словно нехотя, последовал за ним. Он подумал: «Вчера был день надежд, сегодня день разочарований». Гора, которую они пытаются одолеть, из песка. Стоит им немного подняться, как все обваливается, и они тихо сползают к подножию…

– Пора обедать! Я не намерен бесполезно гоняться за уликами, да еще на голодный желудок, – продолжил Анатолий, когда они вышли на улицу.

– Волка ноги кормят!

– Но мы-то с тобой не волки. Мы легавые.

– Все равно и легавых ноги кормят!

– Легавых кормит хозяин. Кстати, обилие корма часто не соответствует обилию добычи. Ласковому псу перепадает больше.

– Далеко не каждый хозяин хорошо кормит плохую собаку.

– Зато каждая хозяйка хорошо кормит ласковую.

– Убедил! Обедаем в нашей столовке, и сразу в институт.

– Мы же собирались к матери убиенной.

– Надеюсь, она вечером будет дома, а институтские канцелярские крысы разбегутся после трех часов.

– Да, но вечером – без меня. Я не намерен разочаровывать симпатичную девушку из-за твоего неуемного рвения.

Факультет искусств размещался отдельно в новом здании, четырехэтажной коробке из стекла и бетона.

Центральный корпус дореволюционной постройки, бывшая гимназия, смотрелся действительно как учебное заведение: широкая лестница на входе, высокие окна, витражи актового зала в центре фасада с фигурами ученых мужей в париках и с манускриптами в руках.

Здание факультета искусств вполне могло оказаться домом быта или универмагом современной постройки. Звукоизоляция была плохая, и во время практических занятий студентов здание звучало, как дюжина музыкальных шкатулок на прилавке магазина.

Указатель в вестибюле подсказал: деканат факультета – второй этаж, комната 210. За дверью с табличкой 210 скрывалось несколько помещений. Практиканты легко отыскали кабинет декана. Секретарь, тоненькая большеглазая девушка, встретила их приветливо.

Поинтересовалась целью прихода. Они не скрывали, что из УВД. Им необходимы фамилии и адреса однокурсниц и однокурсников Ларисы Белостенной, убитой четыре года назад. Секретарь предложила дождаться декана, иначе им никаких сведений не дадут. Декан должен быть скоро – на четырнадцать часов назначено совещание.

Ждать нужно было не более четверти часа, если верить девушке, что декан хоть и артист, но пунктуален, как математик.

А вот и декан. Красивый слегка располневший мужчина с длинными тронутыми сединой волосами. Черный бархатный пиджак, черные брюки с едва заметной полоской, белоснежная рубашка и галстук «бабочка». Рядом с ним мужчина в сером костюме, как видно, дорогом, но очень помятом.

Они прошли в кабинет, словно никого в приемной не было.

– Заходите! Он всегда занят и, если он здесь, в кабинете всегда кто-нибудь еще сидит, – поощрила девушка практикантов.

Михаил и Анатолий вошли в кабинет. Разговор прервался, и декан остановил парней у двери красноречивым вопросительно-строгим взглядом.

Михаил представил обоих:

– Следователи Гречка и Божков из городского управления УВД. Нам нужно задать вам несколько вопросов по делу об убийстве Ларисы Белостенной.

Михаил не слишком преувеличивал. Их должности в приказе были определены как следователь-практикант.

Вторую часть он опустил для солидности в разговоре с таким солидным мужчиной.

Реакция декана была весьма неожиданной. Он побледнел так, что стала отчетливо видна красивая родинка на смуглом лице. Рот несколько раз беззвучно отрывался и закрывался. Потом лицо побагровело, и он почти закричал:

– На каком основании!? На каком основании вы врываетесь в мой кабинет, мешаете работать… Без разрешения! Кто вас послал?

Не дожидаясь ответа, поискал глазами. Как оказалось телефонную книгу. Набрал номер.

– Соедините с Сумченко! У телефона профессор Крамар. У меня срочный вопрос! – обращаясь к практикантам. – Кто ваш начальник? Кто вас прислал?

– Манюня Николай Петрович, начальник следственного отдела ГорУВД.

– А-а-а, эта мумия…