Мама, правда, быстро остывала. Через некоторое время звала меня на кухню как ни в чём не бывало, как будто всё кончилось или вообще не было ничего. Теперь-то поменьше всего этого… Только сейчас дошло, что такого уже и не бывает почти. Странно, может, она спокойнее стала, а может, я научилась „читать“ её, реагирую заранее? Не знаю, но сейчас полегче. Папе, главное, не скажешь. Я пыталась, а он всегда: „Она мать! Она тебе добра желает“. И ещё моё любимое: „На мать обижаться нельзя!..“ Какие тут обиды? Почаще бы из дома сваливать, и всё. Поэтому вру постоянно, что учёба, школа, курсы в универе…»

– Аля! Аля!

Голос АраГора вроде.

– М? Что?

«Точно его, он меня за талию ведёт, обнимает… Руки потные».

– Я тебя минуту уже пытаюсь спросить, куда идём, а ты в нирване где-то, точно не со мной здесь. – Сильнее талию сжал.

– Задумалась просто… Пошли на памятник? Или со «Страмослябами» потусуемся на канале?

– К «Страмослябам» неохота. Мне Князь и Эльдарон со своей музыкой не очень: какая-то калька непонятно на что – то ли «Айрон Мэйден», то ли «КиШ». Ещё одеты как клоуны. Металлисты – это не косухи, а музыка, я считаю. Ненавижу с ними сидеть, когда они репетируют… Что-то я всё про них, ну их к «Мановару». И на «Пам» неохота – народу там толпа. Пошли чаю попьём?

– Тём, куда чаю? Вечер уже, в «Уно» не сядешь, «Якитория» далеко. Мне через час надо дома быть уже. Мать сожрёт, будет или подробности требовать ласково, или жёстко орать.

– Пошли ко мне?

«Глаза-то у него как заблестели».

– Слушай, я думаю, не успеем. Пока дойдём, пока чай с печеньками. Давай лучше просто погуляем?

«А чаю я бы попила, но он приставать начнёт. Странно будет, если нет. А я не готова, особенно с ним. Первый раз должен быть с любимым человеком. Или это мне кажется? И уже надо? Чего надо, шестнадцать лет пока, десятый класс. А Верка уже со Стасом своим вовсю трахается. Хотя мама мне вечно твердила, что Верка отличница и, вообще, надо быть как Верка, но в этом я бы не хотела. Не хочу так. По кустам и хостелам шариться. Я красиво хочу…»

– Ты опять куда-то уплыла?

«Нервный Тёма какой-то».

– Я тут. Что ты говорил?

– Я сказал, что мне с барабаном сложно таскаться. Давай я его занесу и провожу тебя обратно?

– Хитрый! Заходить не буду.

– Как скажешь, маленькая.

«Лыбится. Считает меня маленькой девочкой? Не „малышка“, а „маленькая“. Ну-ну, ещё побегаешь за мной».

«Мама дома, не спит. Отец на кухне перед теликом опять, мать в комнате что-то смотрит. Ну да, как всегда, „Секс в большом городе“. По НТВ показывают опять, что ли»

– Привет, мам! Я дома!

– Как погуляла?

– Хорошо, с Бандерасом, потом с АраГором.

«Про репбазу лучше не говорить».

– Бандерас симпатичный, если мне память не изменяет. Ты их выбираешь, чтобы в именах не путаться? Артёма твоего я не видела. Фотка есть?

– Да он несимпатичный, так себе, если честно. Но еврей, по матери. Из хорошей семьи, хотя родители в разводе, насколько я знаю.

«Не держится у меня язык за зубами с матерью, всё выдаю, на-гора».

– Сколько лет?

– Двадцать один… Будет двадцать один второго августа.

– Взрослый. С таким встречаться сложно…

«Хитрую гримасу свою скорчила. Вопроса ждёт, провоцирует. Ну ок».

– Почему сложно, мам?

– Потому что парням в этом возрасте нужны полноценные отношения. Ты понимаешь, о чём я?

– Мам, яснее говори. Ты на секс намекаешь?

– Да, намекаю. Они готовы встречаться серьёзно, но без секса их не удержать долго. Им это важно.

– Не знаю, пока мы об этом не говорили… Я в душ, устала. Завтра семь уроков, из которых два английских: А. Б. будет жестить опять.

«Мама права? И надо с ним трахаться, чтобы он не соскочил? А если я не хочу? Да вроде он пока и не давит. Мы не так давно знакомы. На чай звал уже, конечно, но я и у Лоя в гостях сидела до ночи, а дальше фингеринга не зашло. Я его остановила, сознательно. Не хочу. Даже член его не трогала, только он меня, вообще через трусы, кажется. Хотя я кончила, точно кончила. А потом так вообще этот Лой стал мне противен. Бросила, а он таскался за мной везде. Фу!

Всё-таки надо понять, что именно этот Артём хочет. Нравлюсь ему – это без вопросов, но хочет он отношений вдолгую или флирта короткого? На короткий флирт я и сама его заводила, сам в руки плыл. Но чтобы прям вляпаться конкретно, тут выбирать надо. Ошибиться было бы обидно. Обидно – не то слово. Пойду в инет залезу, в аське и на форуме пошарюсь. Может, он там что-то писал, дома уже, по идее…

Двенадцать, а он молчит. Ещё гуляет? Сказал, что домой пошёл. А не пишет. Мы в девять разошлись, ну двадцать минут ему домой, тридцать максимум… Аська тренькает!

Блин, это Бандерас! Чего надо-то?»

«Гениальный вопрос! И прозвище это дурацкое панковское ко мне прилипло!»

«Блин, а видно будет, что я онлайн. Может, его залочить на время? Лучше так».

«Фу, блин! Банальщина какая мерзкая. Блевать хочется. Кто в своём уме говорит „споки ноки“ в реальной жизни? Да ещё „нежно и на ушко“. М-да…

А Артёма ещё нет. Странно. Спать не могу. Чего так переживать? Было бы о ком думать! Он же тебе по фигу был, помнишь? Вот и забей, прямо сейчас. Но бесит же. А вдруг у него кто-то ещё есть? Да кто? Он на меня бы силы не тратил тогда! Стоп, у меня же „ещё кто-то“ есть. Но я и симпатичнее в разы, по относительной шкале от одного до десяти. Час ночи – спать пора! Он вообще с друзьями может где-то, а ты переживаешь, телефон проверяешь, у компа торчишь. Но если бы был с друзьями, то написал бы, хотя бы „спокойной ночи“. Ладно. Отряхнулась, встала и пошла… в кровать. Как Лёнька наш говорит, на горшок и в люльку».

Вечер. Гаражи и автомойка у редкого леса вдоль железной дороги – ни перехода, ни тротуара. Молодые и весёлые (слегка навеселе) юноши выходят из ворот. Все парни с инструментами. В чехлах через плечо гитары, усилители, тарелки от барабанной установки. В руках у каждого второго пиво или сигарета – крутые рок-музыканты, ни дать ни взять. Фонари у редких жилых домов плохо освещают проезжую часть.

Михей, он же Миша-Клавишник, он же Малой, потому что самый молодой в группе, – высокий и приятный парень, шатен с уже лысеющей макушкой (в семнадцать-то лет) – говорит с девушкой по имени Катя. Ругается.

– Стой, жди меня! Я уже иду на станцию! Встань у магазина!.. У какого больше народу! У «Весты»! Лучше вообще зайди внутрь!.. Парни, я побежал. Катька приехала на станцию, рвётся идти по лесу через канал мне навстречу! Нечего ей там одной шариться!

Михей унёсся, даже не поручкался ни с кем.

– Смотрите, дети! Вот это – типичный подкаблучник: он бегает за своей девушкой по первому её писку! Спаривается подкаблучник тоже только по большим праздникам, и если не забудет годовщину первого поцелуя со своей самкой в четверг под летним дождём, – в манере Дроздова продекламировал Михалыч.

Михалыч (соло-гитарист) – старший из всех (двадцать пять лет), худой до невозможности, небритый и с конским чёрно-вороным хвостом до середины спины (чистым, зализанным волосинка к волосинке), в тяжеленной косухе и кожанах. Девушки у него не было, но была сестра Ольга. Все звали её Лара – Михалыч в женском обличии: худая, едкая и очень независимая. Взять хотя бы её чудаковатый стиль в одежде: странные юбки, разноцветные гольфы, вытянутые «варёные» кофты. Прямые волосы серовато-русого цвета, никакой косметики и лукавый, вечно смеющийся прищур. Лара и Михалыч жили вдвоём, без родителей. До последнего времени (около пяти месяцев назад) – ещё и с Артёмом.