— А вот вы сами и посмотрите. А пока накручивайте нашего представителя в ООН, чтобы он не стеснялся в жестких формулировках при оценке поведения украинских властей. И пусть он особо упирает на террористический характер действий ВСУ, а значит террористическую направленность всего государства великих укров.

— В таком случае, может и остальные члены Совбеза поддержат наш проект резолюции? — выразила она робкую надежду.

— Это вряд ли, — спустил Афанасьев своего министра с небес на землю. — Но зато поддержка Соединенных Штатов внесет изрядную сумятицу в стан наших врагов. На некоторое время они будут дезориентированы, зато мы, имея такой однозначный карт-бланш, сможем действовать гораздо свободнее и уверенней в том, что касается наших ответных мер. Надеюсь, вы меня, Мария Владимировна, понимаете? — вкрадчиво поинтересовался он, не раскрывая сути своего вопроса.

— Более чем, — лапидарно выразила она свое согласие.

— Тогда проект нашей резолюции пришлите мне по факсу для предварительного рассмотрения и внесения правок, если я сочту это необходимым, — подвел он итог беседы.

— Обязательно, — вновь не стала она спорить с начальством.

— До свидания, Машенька! Очень было приятно слышать ваш голос, — не упустил он возможности немного вербально пофлиртовать напоследок с симпатичной женщиной.

Положив трубку на рычаг, он вновь обратился к Михайлову:

— Борисыч, сделай не одну, а две копии. Я вечерком на досуге еще раз все внимательно прослушаю интересующие меня моменты переговоров. А копию для Хазаровой упакуй, как это предписано Правилами транспортировки секретной информации и отправь фельдъегеря с надлежащей охраной.

— Будет сделано, — кивнул полковник и принялся ковыряться в аппаратуре телесвязи.

Ковырялся он недолго. Откинув заднюю панель моноблока, служащего еще и в качестве переговорного устройства, он достал оттуда, заранее вставленный CD-диск и осторожно держа его за края, молча вышел в приемную.

— Ну, что, товарищи, прикинем первые итоги переговоров? — обратился Афанасьев к Рудову и Вальронду, сложив руки на выпирающем своем животике.

Кавторанг скромно промолчал, уступая пальму первенства старшему по званию, а «пруссак», огладив топорщащиеся усы, откашлявшись, начал высказывать свои мысли:

— Я не дипломат и не психолог, прости Господи! Но я смотрел, хоть и с неудобного ракурса, на лицо Трампа и меня все время не покидала мысль: зачем он звонил и что хотел? А уж после того, как он понес околесицу о каком-то столкновении самолетов, я, грешным делом даже решил, что он с «глузду зъихав», как говорят наши небратья с Днепра. Ведь не может быть, чтобы президенту, в руках у которого ядерная кнопка, предоставили ложную информацию о происходящем. И я в состоянии недоумения пребывал до тех пор, пока речь не зашла о десантировании диверсантов на архипелаг. И по тому, как быстро он постарался избежать обсуждения этой темы, несмотря на упоминание о том, что часть англоговорящих террористов была захвачена, я начал понимать его логику. Информацией он владеет в полном объеме. Это факт, не требующий доказательств. А «ваньку» он валял, потому что он желал скрыть истинные события от своих, и нам настойчиво предлагал принять его интерпретацию. Его логика проста, как бильярдный шар. Уж пусть лучше все будет выглядеть, как воздушное происшествие, нежели всплывет правда о попытке применения ядерного оружия. Нам, кстати, еще предстоит отыскать и как-то обезвредить эту ракету, пока она не успела отравить все окружающие воды. Его шансы вторично уместить свой зад в кресло президента, и так не слишком велики. Но если до широкой общественности дойдет информация о попытке применения ядерного оружия, с его ли позволения или без оного, но его подчиненными, то ему этого никогда не простят. Тем более, что попытка провалилась. И еще я заметил, как он обрадовался, когда вы Валерий Васильевич не стали оспаривать его версию воздушного столкновения. Теперь, что касается самой высадки десанта. То, как он быстренько увильнул от этой темы, попутно жестко высказываясь об уничтожении террористов, стало понятно, что наш Дональд не горит желанием видеть живыми свидетелей своего провала. Более того, он был бы нам очень признателен, если мы возьмем на себя неблагодарный труд по их ликвидации в застенках Николая Палыча. В общем, как я понял, он искренне хочет скрыть все, что произошло вчера и всячески призывает нас помочь ему в этом деле. А взамен, он согласен, так и быть, не препятствовать принятию нашей резолюции в ООН, тем более, что это ничем ему не грозит, так как она все равно принята не будет из-за позиции мелкобритов и лягушатников. Подводя итог вышесказанному замечу, что нам выпал редкий шанс немного пошантажировать нынешнюю администрацию и постараться извлечь максимум пользы для себя. По крайней мере, еще пять месяцев, пока старина Джо не въедет в январе в апартаменты Белого дома.

— Ну, что ж, Сергей Иванович, я склонен согласиться с выводами, сделанными тобой, — с одобрением высказался Верховный, заслушав экспресс-анализ своего соратника. — Трампу, действительно, сейчас очень нелегко. И он, как никогда, нуждается в нашей никак не афишируемой поддержке.

— Меня только беспокоит, что, не слишком ли малую цену запросили мы с него за помощь в сокрытии улик? — осторожно поинтересовался Рудов.

— Раков варят на медленном огне, — отделался поговоркой Верховный. — Трамп наивно считает, что я желаю просто внести раскол в их единство. Да, может быть. Но не это является моей главной целью. Я хочу сделать Соединенные Штаты невольным соучастником нашей расправы с Украиной. Когда Богданов со своим «мозговым центром» подготовят план по уничтожению украинской энергетики, а ты его осуществишь, то Штаты, безусловно, зайдутся в заполошном крике о «варварстве России». Вот тогда я и суну им в нос бумагу, где они черным по белому признают Украину террористическим государством, а с террористами, как известно, и разговор короткий.

— Да чихать они хотели на все эти бумажки! — скептически отмахнулся Рудов. — На дворе двадцать первый век. Время дипломатических политесов кануло в Лету уже сто лет как.

— Раз чихнут, два чихнут, а потом глядишь, и уже на сами Штаты начнут чихать во всем мире, — мягко не согласился с очевидными доводами своего товарища Афанасьев.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Рудов, не желая продолжать дискуссию.

— А ты, Петр Михалыч, что скажешь? Как тебе беседа с заокеанским правителем показалась? — обернулся Валерий Васильевич в сторону смирно сидевшего зятя.

— Я, конечно, тоже не психолог и уж тем более не дипломат, привыкший так и этак трактовать любые сказанные оппонентом слова. Ко всему прочему, я в отличие от товарища генерала армии не имел возможности рассмотреть лицо американского президента. Я, всего-навсего слышал только его речь, — вдумчиво и не торопясь начал излагать свою мысль Вальронд. — Однако интонации его голоса и паузы между словами, как мне показалось, явственно указывали на то, что он все время хотел сказать нечто важное, помимо уже высказанного ранее. Хотел и не решался, видимо опасаясь то ли утечки информации, то ли неправильного понимания его позиции, как с нашей стороны, так и со стороны тех, кто незримо присутствовал при беседе. Его положение, как говорится, хуже губернаторского. В отличие от вас, товарищ Верховный, он находится под постоянным бдительным и отнюдь не доброжелательным надзором. Именно поэтому он и вынужден тщательно маскировать каждую свою мысль под малозначимыми фразами, в надежде на нашу сообразительность.

— То есть, ты хочешь сказать, что он так и не смог донести до нас своего главного посыла? — почесал переносицу Афанасьев в явной задумчивости.

— Не знаю, — честно признался зять, — может и донес, но мы не все распознали. В любом случае, вы правы в том, что эту беседу надо как следует изучить с применением специалистов в области вербальной и физиономической психологии.

— Хорошо, Петр Михалыч, я обязательно прислушаюсь к твоему совету, — подвел черту анализу, сделанному Вальрондом, Валерий Васильевич.