N. бросила трубку. Я не стал перезванивать. Я очень устал и чувствовал себя опустошенным. Я не знал, что сказать N. Мой бумажный кораблик не выдерживал шторма ее эмоций и медленно шёл ко дну.

Мне за недолгое время нашей близости удалось узнать несколько убийственных настроений N., сводящих меня с ума.

Первое, это N. – морализатор и светоч нравственности. Непреклонная и холодная, как лунный пейзаж. Костюм этого образа состоял из трусов в стиле «Бриджит Джонс», домашних тапочек с пушистым помпоном и розового халатика. Обязательно надутые губы, безупречный маникюр и взгляд, полный разочарования. Во мне.

Второе настроение N. – огненная горгулья, способная сжечь все корабли мира одним своим взглядом. В этом образе было много черной кожи, латекса и немного гладкого атласа и кружева. В одной руке плеть, в другой руке я. И, наконец, N. – котенок, ласковый и беззащитный в своей полной открытости. Здесь N. представала передо мной абсолютно обнаженной. Секретное оружие этого настроения-слезы и дрогнувший голос.

В ней поразительно сочетались внутренняя сила и нежность. Как-будто солнце и луна стали одним целым, объединив противоположные качества.

Новая девушка X., напротив, обладала ярко выраженным знаком «плюс». Она занимала ответственную должность и очень прилично зарабатывала. При этом возилась с X. как с малым ребенком. Выполняла все его прихоти, давала ему деньги на какие-то убыточные проекты. В общем, строго следовала закону Святого Гарфилда: «Кормить, любить и никогда не покидать»! Девушка X. приехала с набором юной медсестры.

– Где это тело космическое? – спросила она. Я молча указал рукой на дверь ванной. Девушка Х. решительно шагнула в дверной проем. В скором времени я имел счастье снова лицезреть прямоходящего друга. Сейчас X. внешне очень напоминал Homo erectus, ископаемый вид людей, который рассматривают как непосредственного предка современного человека.

Учёные не исключают, что у некоторых представителей данного вида существовал протоязык для общения. Возможно, X. общался этим вечером именно на нем.

К моменту, когда эта милая пара покинула мое жилище, я задолжал N. уже три часа от обещанного времени нашей встречи.

Я написал ей сообщение: «Ты где?». Она ответила, что в клубе. На мой вопрос, в каком именно – ответила в своем репертуаре: «А вот возьми и найди!».

N. скинула фото с бокалом в руке, на фоне пошлого интерьера в восточном стиле. Мои поиски не увенчались успехом. Я кружил кругами, как акула в аквариуме. Когда N. сдалась и написала мне, где она находится – я был уже дико зол на нее. Я приехал в этот клуб, где мы, молча, просидели около часа за столиком среди танцующей под грохот музыки толпы, потом также, молча, вышли и доехали в такси до ее дома. Начался сильный дождь. Как только машина уехала, N. прорвало.

– У меня столько злости и обиды на тебя за то, что ты все время бросаешь меня. За то, что я не смысл жизни для тебя. За то, что ты не обожаешь меня! За то, что ты не умеешь любить меня так, чтобы я была счастлива. И если тебе хочется сейчас убежать, беги! Ты и так убегаешь всегда!

Дождь усилился. Добавился ветер. Ее мокрые волосы слиплись, платье слилось с телом. Она размахнулась, чтобы влепить мне пощечину, и я не стал перехватывать руку, позволив ей сделать это.

Слезы N. действовали на меня как звук пожарной сигнализации. Я не мог это выносить. Не дослушав до конца все обвинения, мягко втолкнул плачущую N. в открывшуюся кем-то дверь подъезда ее дома. В квартире снял ее мокрое, прилипшее к телу, платье уже под горячим душем и оставил ее там ненадолго, чтобы сделать чай.

Я аккуратно переложил ступни N. в смешных вязаных носках на свои колени. Накрыл их пледом и начал нежно разминать каждый пальчик.

N. успокоилась. Её красный от слез нос торжественно торчал из-под белого махрового полотенца, которым были укутаны ее волосы.

Я поцеловал ее холодные гладкие коленки и продолжил двигаться губами по внутренней поверхности бедра.

– Ты меня любишь? – N. задала вопрос, вводящий меня в панику и зовущий к мгновенному бегству.

– Только тебя. Всегда, – ответил я немедленно и запустил наши качели вверх, уже зная, что они неизбежно упадут вниз.

Ровно через месяц N. окончательно бросила меня.

У меня есть личный сератониновый дилер или, как говорят психологи, поставщик нарциссического ресурса. Это мой коллега по работе, условно назовем его А. Именно он регулярно, без напоминаний и провокаций с моей стороны, говорит мне, что я «мегамозг» и что на мне держится вся компания. Это неправда, наверное. Или, правда, но лишь отчасти. Но я, как любой сератониновый наркоман, нуждаюсь в дозе. И верю во все его льстивые дифирамбы. Не знаю, насколько он искренен. Мне все равно. Мне это нужно и он мне это дает. Поэтому мне приятно его общество, особенно сейчас в мои обедненные отсутствием N. дни. Обеденный перерыв мы часто проводим вместе. Вот как сейчас. Мы обедаем в офисной столовой вместе с автомеханиками и водителями нашей автобазы. Комбезы автомехаников пропахли мазутом. Их пальцы уже не отмыть до бела никогда, в кожу въелась автохимия. По ТВ тем временем показывают бал детей «новой аристократии». Как выяснилось, «новые аристократы» – это поп-певец Свен Коров и продюсер другой поповой звезды Рая Ядова.

– Аристократы, пля…, – говорит один из рабочих, поднося черными пальцами ложку жидкого супа ко рту. Официанты на этом прекрасном балу в антиковидных черных масках, «аристократы» – без. «Голубая кровь» явно не по вкусу не только нашему соседу, но и вирусу COVID-19.

– Этот бал уже всех…задолбал – вторит ему его сосед в таком же синем комбинезоне, на правой руке которого отсутствует пол мизинца.

– Да, ну что ж, у денег такое лицо, – философски резюмируют третий участник беседы. Он самый молодой из всех и почему-то самый чистый. Возможно, работает недавно.

К счастью, кадры с сегрегационным балом сменяет клип с обилием полуобнаженных загорелых женских тел у бассейна. Наш разговор естественным образом перетекает в определенное природой русло.

– Почему самые красивые девушки проживают в Санкт-Петербурге? – А. задумчиво смотрит на экран, пытаясь, видимо, определить процент петербурженок среди танцующих под пальмами мулаток.

– Подобное притягивает подобное. А Питер очень красив, это всем известно.

– Ты видел жену нашего зама? – отрывается от экрана А. и смотрит на меня выжидательно.

– Нет.

– Коренная петербурженка, кстати, – А. смачно облизывает ложку, которой ел суп, как делал всегда мой дед, приговаривая для меня и брата: «Когда ешь, нужно обязательно облизывать ложку, а то невесты рябые будут».

– И?

– Она как будто отбилась от стада бегемотов, – говоря это, А. с энтузиазмом принимается за бифштекс.

– Странно, Н. Н. вроде вполне такой у нас импозантный мужчина.

– Так и я об этом! Непонятно как они могут быть вместе.

– Ну, есть, наверняка, какая-то причина, почему они вместе. Может она языком узлы завязывает, как Одри из Твин Пикс, откуда ты знаешь…

– Ага. Морские. На самом деле, все гораздо проще. Она сестра нашего Матильды. А значит невеста с приданым. Очень большим приданым.

– Кстати, почему вы все его зовете Матильдой? – спрашиваю я, расправляясь с помидоркой черри в салате.

– А, долгая история. Если коротко, Матильда – любимая кошка домработницы Фрекен Бок из мультфильма «Малыш и Карлсон». Сестра нашего шефа вылитая Фрекен Бок. Она зовет Матильду котиком даже на официальных приемах. И если бы ты увидел его собаку, у тебя бы вообще не осталось вопросов. Это просто копия щенка Бимбо.

Девушка на экране вела на поводке черного барса, покорно идущего рядом.

– N. выбросила цветы, которые я послал ей. Курьер пытался застать ее на работе, потом дома. Время доставки переносилось несколько раз. И уже почти ночью мне пришло сообщение, что букет доставлен. Скорее всего, N. просто выбросила его или сказала курьеру, чтобы он сделал это. А может букет просто сам покончил жизнь самоубийством, не выдержав издевательств этого дня. Не знаю…Думаю послать теперь какой-нибудь подарок, который не завянет в пути в ожидании благосклонности N.