– Ясно, – сказал Дантон. – Какая вы беспощадная. Нужно выпить чаю. В вашей деревне пьют чай?

Беатрис добавила своей улыбке сладости и яда.

– Если его к нам привозят. На собачьих упряжках сто миль по снегам.

– В самом деле?

– Нет. – Беатрис улыбнулась еще шире. – На севере по меньшей мере шесть портов.

Теперь она ему совершенно разонравилась. Вот и чудненько.

Мезонетт повел ее в гостиную, Беатрис скользила рядом. Она мило улыбнулась маркизу, уселась, не обратив внимания на музыканта, что вымучивал фортепианную сонату, и стала прислушиваться к разговорам о торговле и инвестициях, которые, согласно обещанию Дантона, должны были ее утомить. Беатрис задавала вопросы и вместо того, чтобы изящно проявлять любопытство, портила своими замечаниями все впечатление. Отец это вытерпел, но нахмурился, когда они распрощались с маркизом и его сыном и уселись в наемное ландо, чтобы вернуться к себе на Триумф-стрит.

Отец уселся напротив нее и вздохнул. Сердце Беатрис заныло от его вида; в коричневом он выглядел превосходно, пусть сюртук и жилет отца были почти без вышивки. Он бросил на нее взгляд, морщины у него на лбу углубились, рот приоткрылся, будто отец хотел что-то сказать, но тут же печально покачал головой и отвернулся.

– Папа, мне жаль.

Беатрис предполагала, о чем именно должна была сожалеть, но отец вскоре сам ей все объяснит. Она ждала неизбежного ответа, и, конечно, он высказался, болезненно скривившись.

– Понимаешь ли ты, Беатрис, как важно держаться покладисто с молодыми людьми, с которыми тебя здесь знакомят?

– Папа, он ужасен! Надменный сноб. Если бы я вышла за него, мы бы скандалили с утра до ночи.

Отец провел рукой по песочным локонам, пересыпанным серебром, и они упали на место, обрамляя тонкие черты, изрезанные морщинами опыта и тяжкого бремени, в том числе своенравия дочери.

– Этот ужасный джентльмен станет маркизом.

– Маркизом де Кошмаром, поверь. Я не была бы с ним счастлива ни минуты.

– Я надеялся, что все пройдет не так сложно, – сказал отец. – У нас была особая договоренность. Ты заявила ему, будто умеешь стрелять? Да что на тебя нашло?

– Просто вырвалось. И я извинилась. Но он насмехался над тем, что я из провинции, счел невежественной дурехой, словно в Чесленде вовсе нет никакого образования.

– Вероятно, тебя следовало послать за границу, в академию юных леди, – вздохнул отец. – Конечно, уже слишком поздно, хотя Гарриет могла бы поступить в школу-пансион.

При финансовой поддержке мужа Беатрис…

– Гарриет бы там понравилось.

– Если у нас все получится, она туда поедет. Но вас всего четырнадцать! – Отец просиял при мысли о горстке невест и толпе джентльменов, которые будут слоняться вокруг Беатрис лишь потому, что она одна из немногих дебютанток, за коими дозволено ухаживать. – Если бы тебе удалось его удержать…

– Там, откуда он явился, полно мужчин, – заявила Беатрис. И если повезет, она отпугнет их всех. А потом понадобится больше удачи, чтобы снова заполучить гримуар…

Мысль прозвенела в ее голове, будто колокол. Она может вернуть книгу. И точно знает, как это сделать. Волнение захлестнуло Беатрис, побуждая выскочить из ландо и помчаться вперед быстрее этих роскошных черных лошадей. Она сжала руки и постаралась внимательно слушать упреки отца.

– Я не желаю, чтобы ты вышла за мужчину, которого не сможешь выносить, Беатрис. Просто… попробуй, хорошо? Попробуй не судить их слишком поспешно.

Она кивнула, но мысленно уже полностью отдалась своему плану.

– Хорошо, папа. Я буду лучше стараться.

Беатрис смотрела на обрамлявшие улицы Бендлтона деревья, которые заволакивала зеленая дымка свежих весенних почек, на ветки, склонившиеся под тяжестью сладких цветущих бутонов, и не могла дождаться, когда же вернется домой.

Повеяло сладким ароматом – ландо подъезжало все ближе ко взятому внаем дому на плавно изогнутой Триумф-стрит, модному району в окрестностях парка лорда Хасгроува. Лепестки вишни парили в воздухе, и запах цветов немного душил Беатрис, пока ее отец объяснял, какая возможность была ими упущена.

– Маркиз планирует возродить самые жалкие, грязные кварталы Масилии и превратить в респектабельные районы. Они собираются начать строительство рядом с каналом. Если бы мы получили пай в подобном предприятии, твоя мать и дальше жила бы в комфорте.

Беатрис опомнилась. Отцу нужно было заботиться о родных, и его планы зависели от поддержки семьи, в которую предстояло войти его дочери.

– Мне жаль, что ничего не вышло, папа, но, может быть, это не так уж и страшно.

– Ты права, дорогая. В конце концов, акции ведь будут выпущены на рынок.

– Вообще-то я имела в виду совсем другое, – сказала Беатрис и улыбнулась, когда отец с любопытством на нее посмотрел. – Беда с инвестициями в строительство в том, что пройдут годы, прежде чем оно завершится и принесет плоды.

Уголки его рта опустились.

– Беатрис…

Но она не отступила.

– Если маркиз ищет здесь инвесторов, он, вероятно, также ищет партнеров по поставкам. Ему понадобится древесина и железо, стоит немного разузнать, и мы выясним, кто в Бендлтоне владеет лесным хозяйством или шахтой. Если ты тоже вложишься…

– Прекрасная идея, моя дорогая, но, пожалуйста, не пытайся понять мир финансов. У меня назначено много встреч, помимо маркиза.

Почему он не слушает? Вальсар – не единственная страна, где охотно принимаются за крупные проекты. Вкладывать средства в древесину и железо разумно. Беатрис заставила себя улыбнуться.

– Какое счастье. Ты сегодня будешь на танцах?

Отец покачал головой, и щеки его задрожали.

– Увы, нет, но рад сообщить, что заполучил приглашение к Комптону. Мне пришло письмо от сэра Грегори Робишо с просьбой поучаствовать в совещании по поводу экспедиции на Мион. За хлопком, я полагаю, поскольку на какао эксклюзивные права у семейства Лаван.

Беатрис постаралась не морщиться при упоминании подлых обманщиков Лаванов.

– Надеюсь, все пройдет успешно.

– Я в этом не сомневаюсь, – отозвался отец. – Сэр Грегори очень умен. Это уникальный шанс. Если б я только мог обрадовать семью новостями об этой экспедиции. Она точно принесет прибыль.

Не то что в прошлый раз. Беатрис улыбалась изо всех сил.

– Как я счастлива это слышать.

Экспедиция Торговой компании Вестборна за орхидеями тоже была уникальным шансом. Отец вложил в это предприятие много денег, поверив во всеобщее помешательство на экзотических видах орхидей – помешательство, от которого отказались ради повального увлечения миниатюрными собачками, пока экспедиция возвращалась домой с некогда баснословно дорогими цветами. Многие потеряли на этом значительные суммы, и мало кто догадался приобрести страховку, в том числе и сам отец и его соседи в Мейхерсте, которые купились на россказни папеньки Беатрис о том, как разбогатеют инвесторы. Неделю его забрасывали капустой. Если мать приезжала с визитом, никого не оказывалось дома. Они уехали из Мейхерста посреди ночи и гнали экипаж несколько миль, но в придорожных трактирах все еще сплетничали, как отец разорил соседей.

С инвестициями ему не везло. Он получил щедрое приданое и решил: для того, чтобы сколотить небольшое состояние на спекуляциях и инвестициях, надо начинать с крупного. Если бы отец так не рисковал, поездку в Бендлтон можно было бы отложить до следующего года. У Беатрис было бы больше времени узнать все, что необходимо, пока не стало слишком поздно. Но отец не хотел рассказывать семье о том, в каком тяжелом положении они оказались; он не жалел средств, чтобы Беатрис вышла в свет в Бендлтоне.

Сколько у него осталось денег? Хватит ли оплатить все эти шляпки, платья и дом на Триумф-стрит? Или отец вложил деньги в одно: чтобы Беатрис выглядела привлекательной невестой?

Это было неразумно. Мать Беатрис принадлежала к уважаемому роду Вудкрофтов, но у тех в каждом поколении рождались обычно девочки, зачастую по одной, – отнюдь не мальчики, кому можно было передать наследие. Мать вышла замуж по любви, а не по расчету, так что Клейборны были абсолютно непримечательными представителями среднего класса. Были дебютантки статусом выше, чем Беатрис, и уж, конечно, богаче – она ведь не рассчитывала всерьез заполучить герцога или какого-нибудь министерского сынка? У Беатрис не имелось ни средств, ни связей, за которыми охотятся иноземные маги.