– Это слишком поздно! – простонала Гарриет. – Есть ли у тебя шанс, зависит от того, с кем ты познакомишься на первых весенних танцах в ассамблее. Это премьера сезона, возможность познакомиться со всеми в городе, а ты сбежала домой слишком рано, ни с кем толком не поговорив.

«Мы могли потанцевать, – вздохнула Нади. – Один танец. Еще один поцелуй прекрасного Ианте».

– Это было слишком, – ответила Беатрис. – В бальной зале чересчур жарко. И пахнет как в парфюмерной лавке, а от бузинного пунша у меня закружилась голова.

– Вот почему тебе стало плохо! В пунш добавляют джин, – заявила Гарриет, будто это ей восемнадцать, а Беатрис – ее пятнадцатилетняя сестра. – Ты должна была выпить только бокал, чтоб немного оживить свое чувство юмора. Ты выпила больше?

– Да.

Гарриет трагично вздохнула.

– Я и не представляла, что ты ничего не знаешь о брачном сезоне. Это важно. Я не дам тебе оплошать. Если ты провалишься, мы не сможем позволить себе второй сезон.

– Гарриет, – вмешалась мама, – говорить о деньгах неприлично.

Гарриет ничего не сказала, но наградила сестру многозначительным взглядом. Та безмолвно рассматривала занавески кареты. Гарриет тревожилась не без оснований. Но Беатрис выполнила желания Нади. Она вернет гримуар.

Кучер повернул за угол, и экипаж накренился. Вдалеке часы Ордена пробили полночь. Нади исчезла из сознания Беатрис, ускользнула из-под ее кожи и вернулась в царство духов. Беатрис ощущала странную пустоту, будто у нее выпал зуб. Рядом с ней вздрогнула Гарриет.

– Неважно, – пробормотала Беатрис. – Все равно пора было возвращаться.

– Сколько ты раздала карточек? – полюбопытствовала Гарриет, развернулась и нырнула рукой в прорезь на платье Беатрис. – Ты стащила салфетки для торта?

– Я не могла придумать, куда их положить.

Гарриет достала из кармана сестры визитницу и проверила тонкую стопку адресных карточек, что пряталась внутри.

– Беатрис! Ты хотя бы одну кому-нибудь дала?

– Да, – отозвалась Беатрис. – Даже две.

– Всего две?

– Гарриет, пожалуйста, не кричи, – вмешалась мама. – Кому ты дала свои карточки, Беатрис?

– Ианте Лавану и его сестре.

Мать и сестра Беатрис онемели. Колеса экипажа похрустывали и дребезжали не в такт стуку лошадиных копыт. Гарриет издала приглушенный писк, прижав ладони к щекам.

– Ианте Лаван? – уточнила мать. – У него блестящие перспективы.

– Ианте Лаван! Он же само совершенство. Но Беатрис! Как ты могла?! – Гарриет стукнула Беатрис веером по коленке. – Нельзя покидать весеннюю ассамблею, отдав единственную карточку, причем такому джентльмену, как Ианте Лаван! Это делает твои намерения слишком очевидными. Нужно, чтобы он соперничал за твое внимание с несколькими женихами. Немыслимо просто взять и бросить свое сердце к его ногам, а потом надеяться, что он выберет тебя.

Беатрис выхватила у Гарриет веер.

– Ну, довольно. Я устала от твоих бесконечных пересказов бульварных романов, будто они и впрямь описывают то, что происходит в жизни. Я не приз, за который должны бороться джентльмены, и не стану никем манипулировать, чтобы выйти замуж.

– А именно это тебе и следует сделать! – оскорбилась Гарриет. – Если ты думаешь, что он взял только твою карточку, тебя ждет горькое разочарование.

От услышанной колкости Беатрис поморщилась.

– Я на это и не рассчитывала. Вернее, я точно знаю, что это не так.

– Ианте Лаван – наследник огромной судоходной компании, мы и представить подобное состояние не можем. Он носит меч Розы, пройдя первое испытание Ордена. Великолепный наездник, искусный танцор, умелый фехтовальщик, законодатель мод. По положению он запредельно далек от нашей семьи. – Гарриет обеспокоенно нахмурилась. Она взяла сестру за руку и тряхнула, будто это могло придать ее словам больше веса. – У Лаванов связей больше, чем ниток в паутине. Их желания – закон. В друзьях у него герцоги и принцы, он говорит на четырех языках… Мама! Разве ты не видишь – ей никогда его не заполучить, если не сделать все как следует.

– Оставь Беатрис в покое, – сказала мама. – Уверена, она сама отлично справится, без твоих обширных знаний этикета. Ее дар столь силен, что джентльмены захотят жениться на ней без всяких игр в охотника и добычу и прочего соперничества.

– Но это самый надежный способ, – не отступала Гарриет. – Если у Беатрис будет несколько поклонников, она станет казаться другим привлекательней. А теперь все выглядит так, будто ее притязания слишком высоки, а ведь все обожают, когда такие люди получают по заслугам.

– Гарриет, – осадила ее мать таким тоном, словно уже теряла терпение. – Неужели это я тебя научила при малейшем беспокойстве устраивать спектакль?

– Нет, мама. Но я даже не успела познакомиться ни с кем из сверстников. Так что из-за раннего ухода Беатрис не только ее шансы уменьшились. Мне тоже нужно завести друзей, мы должны вернуться!

– Мы не можем вернуться, – сказала Беатрис. – Я же говорила, мне дурно.

Но в глубине души ей хотелось снова оказаться на балу. Ей хотелось снова его поцеловать – желание было таким сильным, что пугало. Нет, нет! Пусть приглашает ужасную сестру Дантона, ту, что в чересчур пышном платье. А Беатрис нужно держаться от него подальше.

– Мы почти дома, – сказала мама, и карета тут же остановилась как раз у дверей их особняка.

Гарриет посмотрела на сестру, и на лице ее отразилось такое волнение, что Беатрис захотелось успокоить младшую. У девочки ее лет не должно быть столько тревог. Следует позаботиться о том, чтобы весь этот переполох не помешал дебюту Гарриет в свете, когда наступит ее час. Когда отец поймет, как использовать познания и способности Великого духа с выгодой для своих деловых начинаний, он согласится оставить Беатрис в старых девах. Незамужние чародейки были редкостью, считалось, что их участь незавидна, но если Беатрис будет полезна отцу, он никогда не заставит ее выйти замуж. Но пока нужно продолжать следовать плану: успех в обществе, неудача в любви. Беатрис повернулась и взяла Гарриет за руку.

– Следующее важное событие – Весенние скачки. Возможно, кто-нибудь купит на аукционе мою корзину с угощением. Я даже позволю тебе выбрать для меня амазонку и буду следовать всем твоим советам. Еще не поздно, клянусь.

– Лиловая, – сказала Гарриет. – Твоя лучшая. Но если мы не станем выходить в свет и заводить знакомства, никто не купит твою корзину на благотворительном пикнике.

– Договорились, – согласилась Беатрис. – Мы станем выходить и со всеми знакомиться, обещаю.

Она выбралась из экипажа, глубоко вдохнула просоленный воздух и помедлила, рассматривая темные пятна на широкой каменной лестнице. По ступеням были разбросаны темно-фиолетовые соцветия ароматного «Весеннего поцелуя». Сердце Беатрис замерло… и она тут же ахнула: Гарриет с криком выскочила на тротуар, обхватила сестру за талию и запрыгала от радости.

– Он был здесь! Был здесь! Наверное, мчался изо всех сил, чтобы успеть вовремя, у тебя есть поклонник!

– Хватит меня толкать, – проворчала Беатрис, но Гарриет уже бросилась подбирать цветы. – Может быть, это вовсе не Ианте.

– Ты дала карточку только одному джентльмену. Кто бы еще мог оставить цветы у нас на крыльце?

Щеки Беатрис запылали.

– Никто, полагаю.

– Не знаю, как ты этого добилась, но это огромный успех. Ты должна засушить их в книге! О, как волнующе! Завтра тебе следует надеть лучшее платье, и непременно музицировать, и…

Ианте. Наверняка это он – примчался из ассамблеи, чтобы разбросать по ступенькам собранные наспех цветы, знак особого интереса. Что бы сказала на такой демарш Исбета? Беатрис коснулась губ, и ее пронзило воспоминание о поцелуе, ощущение было столь же сильным, как магия, которой она втайне воспользовалась.

Беатрис повернулась к матери: та смотрела на нее с горделивой улыбкой, в свете фонарей блеснуло ожерелье. Беатрис тоже хотела улыбнуться, но не сумела отвести от него взгляд.

Беатрис проснулась с головной болью, а Клара уже готовила для нее дневной наряд, в котором полагается ждать визита гостей, – отделанный кружевом набивной хлопок в полоску, юбка мягко расходится конусом, и можно носить ее без кринолина.