На следующий день, после приезда, Татьяна Павловна, объявила своим девушкам:

— На сегодня Алла и Света свободны, а мы с Анной отправляемся в комиссариат и попробуем добиться приема… ну, или хотя бы договоримся о приеме, что будет большой удачей.

Они шли по Невскому нераним утром, неспешным прогулочным шагом. Анна не понимала, зачем директриса взяла ее с собой и очень смутно представляла себе предстоящий разговор. По сути, она просто выполняла приказ. За прошедшие два месяца в пансионате она привыкла выполнять приказы, ей было спокойнее, что за все сейчас происходящее несет ответственность взрослый, опытный человек. Внезапно, со стороны проезжей части остановилась пролетка.

— Таня! — раздался мужской густой бас и из пролетки выскочил мужчина.

Он был не молод. Говорят, что борода мужчину старит. Ну, это молодого мужчину она, наверное, старит, а когда мужчине под пятьдесят, то вовсе даже и не старит. А в данном случае было именно так. Высокий статный мужчина в черном пальто и какой-то странной фуражке, вдруг возник перед ними, взял Татьяну Павловну за руки и молча, смотрел на нее своими серыми глазами. Он просто, молча, смотрел, и она как-то по-детски, даже жалобно, улыбалась ему. Не надо быть очень проницательным, чтоб угадать в нем военного. Об этом говорила выправка, манера стоять перед дамой, даже следы споротых знаков различия на его пальто. Они просто молча стояли, держась за руки. Анне стало неудобно, и она отвела взгляд. А для двоих время остановилось и они, замерев, боясь пошевелиться, чтоб не спугнуть чего-то эфемерного, невидимого другим людям, продолжали стоять.

— Барин, заплатить бы надо… — послышался чей-то голос.

Анна повернулась и увидела кучера пролетки, который топтался возле пары.

— Вадим… — выдохнула Татьяна Павловна и уронила голову на грудь мужчины.

— Идем, — сказал он, словно очнувшись и, выплывая из небытия, потянул ее за руку к пролетке.

— Я не одна, — смущенно ответила директриса и указала взглядом на Анну.

— Вы тоже садитесь к нам, — ответил мужчина, указывая на пролетку.

Кучер уже сидел на козлах, а Вадим помог подняться внутрь сначала Татьяне Павловне, потом Анне. Пролетка двинулась, Татьяна и Сергей сидели рядом, держась за руки, и ничего не говорили. Даже кучер ничего не спрашивал, видимо, ему был известен адрес. Анна поняла происходящую ситуацию, да и кто бы не понял? Только она не знала, что теперь делать. Все дела откладывались, по крайней мере, на сегодня, но ей-то куда деваться. Этим голубкам, она теперь только помеха, в этом городе никого не знает, и идти ей некуда… Черт ее дернул согласиться на эту поездку. Зачем она здесь? Там хоть Макс рядом…

Пролетка остановилась возле особняка, мужчина вышел и помог спуститься дамам. Они вошли в небольшую квартиру и остановились в прихожей.

— Эту квартирку мы снимаем с поручиком… — замешкавшись, произнес Вадим.

Он помог раздеться Татьяне и Анне и провел их в комнату.

— Поручик в соседней комнате… Сейчас я его приглашу и представлю вас…

Тут раздался стук в дверь и вошел мужчина, лет тридцати в армейском мундире без знаков различия. Широкоплечий красавец, выше Анны на полголовы, шатен с серыми глазами и тонкими аристократическими чертами лица.

— Сергей, — представился он.

— Татьяна Павловна, — представил Вадим свою даму, которую все еще держал за руку, словно боялся, что она исчезнет.

— Анна, — сказала девушка, не дожидаясь пока ее представит директриса, которая, кажется, выпала из реальности.

В реальности, похоже, оставался только поручик, остальные стояли без слов, которые автор этой пьесы забыл написать.

— Сударыня, — сказал он, обращаясь к Анне, — оставим не некоторое время Вадима Петровича и его даму. Им нужно поговорить без нашего участия. А вас я приглашаю пройти ко мне, в соседнюю комнату. Уверяю вас, что вы не соскучитесь, и в любой момент можете вернуться к вашей… тетушке.

Он, наконец, подобрал слово, определяющее степень родства Анны и Татьяны Павловны. Анна вышла вслед за поручиком и прошла в его комнату. Небогато жил поручик, впрочем, скорее всего квартира съемная, поэтому и обстановка такая: гардероб, шкаф, кровать, стол и три венских стула. Окно давно не мыто, но в целом в комнате чисто, хотя чувствовался запах табака.

— Позвольте представиться, сударыня, так сказать полным именем, — сказал он, выходя на середину комнаты и выдвигая стул для Анны. — Жилин Андрей Алексеевич, бывший поручик, бывшего полка, бывшей армии Его Императорского Величества!

При этом он щелкнул каблуками и наклонил голову.

— Анна Постольская, — неуверенно ответила девушка, затем усмехнулась и продолжила, — бывшая абитуриентка Медицинской Академии города Ельска, бывшая чемпионка по карате города Боровска.

— Присаживайтесь, сударыня. Не бывал в этих городах, да и что такое карате не знаю, но ценю женщин с чувством юмора. Впрочем, если относится к теперешней жизни без юмора, то она станет совсем кислой.

Анна села на предложенный стул и с интересом смотрела на поручика. Всегда приятно смотреть на крепкого и уверенного в себе мужчину. А поручик, казалось, источал чувство надежности и спокойной уверенности. Можно было расслабиться, почувствовать себя женщиной, а не пружиной на боевом взводе. Можно было даже немного пококетничать… Это же позволительно замужней женщине в определенный обстоятельствах. Вернее, в неопределенных обстоятельствах. Что происходит в соседней комнате, можно было только догадываться. Анна даже не подозревала, что у директрисы пансионата может быть личная жизнь… Да еще какая! Тут, верно, был бурный роман, со всеми сопутствующими атрибутами… Хотя почему был?

Тут размышления Анюты были прерваны появлением на столе бутылки с красочной этикеткой.

— Мускат белого камня, — ответил поручик на немой вопрос своей гостьи, — берег специально для вас. Одно из лучших крымских вин.

Сам он стоял перед столом и тер полотенцем фужеры, как заправский бармен. Он не задал Анне ни одного вопроса, просто открыл бутылку и плеснул в фужеры драгоценную жидкость, предварительно взболтав бутылку. Пока девушка раздумывала, что все это означает и что может за этим последовать, как на столе появилась вазочка с карамельками и поручик, подняв бокал, произнес тост.

— Я пью, за синеву ваших глаз!

Он сделал глоток и отставил бокал.

— Ну что же вы? — укоризненно продолжил он. — Вы можете, хотя бы чуть-чуть пригубить. Ведь мы с вами не знаем, сколько продлится ожидание вашей…

— Директрисы, — усмехнулась Анна, а затем, расхохотавшись, добавила, — бывшей…

— Тогда за бывших… — сказал поручик и поднял бокал.

Анна тоже подняла свой и сделала глоток. Вино ей понравилось, и она сделала еще глоток. В руках у поручика вдруг возникла гитара. Совершенно некстати, вдруг ей вспомнился Макс. «Небось, тоже сейчас бренчит, а Ольга рядом, конечно» — раздраженно подумала она и сделала еще глоток из бокала. Ее бокал вдруг наполнился, словно сам собой, а Сергей, стал осторожно трогать струны, подкручивая при этом колки. Затем полилась мелодия, и поручик запел какую-то песню. В смысл Анна не вникала, слова точно ложились на мелодию, песня была про осень, и навевала грустные мысли. Глядя на него она поняла, что Максу никогда так не сыграть и не спеть, да и вообще… Перед нею был сильный и надежный мужчина, а не мальчик, заблудившийся во времени. «В лесу опустевшем аукаюсь с лешим, Что же и делать в осеннем лесу…» — закончил свою песню поручик.

Анна сидела, задумчиво глядя в окно. Что дальше делать она не знала, в животе у нее разливалось тепло, от выпитого вина, а в голове поплыл туман.

— Как вы думаете, сударыня, чем сейчас должен заниматься боевой офицер? — неожиданно спросил Сергей, в упор глядя на девушку.

— Не знаю, — растеряно ответила Анна.

— Знаете, сударыня, знаете! Боевой офицер должен служить! Вопрос только кому… Царя батюшки больше нет. Отрекся! Вот как. У государя все просто: отрекся и все, делайте что хотите. А вот мы с Вадимом отречься не можем! Боевые офицеры должны служить…