Ника, конечно, видела, что парень втюрился и теперь из него можно веревки вить… Но теперь это означало лишь, что он не будет тянуть к ней руки и любую ее просьбу выполнит. Злоупотреблять его чувствами она не собиралась, в логово адептов ордена «Черный кристалл» его не возьмет, но и от безобидной помощи отказываться глупо. Сама-то она никаких чувств не испытывала. Пока Вера в опасности, ни о чем другом, кроме спасения подруги, она думать не могла. Сейчас у нее были все шансы опередить карету, в которой везли Веру, а дальше придется действовать спонтанно. По железной дороге ее явно дальше не повезут, значит остается тракт…

Поезд тронулся, и под мерный перестук колес Ника задремала, откинувшись на стенку вагона. Савва смотрел на девушку, но его мучила бытовая проблема… Наконец, он решился и тронул руку своей попутчицы.

— Что? — мгновенно проснувшись, спросила она.

— Мне это… — смущенно начал Савва, — покурить надо отойти…

— Ну, давай, только недолго…

Ника смотрела, как Савва пробирается к тамбуру, среди сидящих пассажиров и лежащих на полу мешков. Путь был недлинный но трудный. Пассажиры ворчали, а мешки никак не сдвигались. В вагоне было душно, несмотря на открытые кое-где окна. Уже возле тамбура парень встретил проводника и чего-то спросил у него. Впрочем, понятно чего. Проводник кивнул и указал на закрытую дверь. Савва оперся о стену и замер в ожидании. Все понятно. Ника перестала наблюдать за парнем и уставилась в окно. За окном тянулся осенний лес, сгущались сумерки, скоро станет совсем темно. Вагон освещался тремя тусклыми фонарями и вокруг царил полумрак.

Пассажиры в основном крестьяне, которые собранный урожай спешили обменять в городе на нужный бытовой инвентарь или на худой конец продать. Деньги-то российские быстро обесценивались, золото и серебро за продукты получить не просто. У простого люда этого не было, а те, у кого было, бежали из страны. Были в вагоне и военные, без знаков различия. А зачем в красной армии знаки различия: там все равны, все товарищи. Командиры, конечно, есть и к ним так и обращались: товарищ командир. Но военных было не много. Все в солдатских шинелях. Оружия видно не было, но то, что оно было, можно не сомневаться. Времена такие. Гражданская война…

Савва недолго ждал своей очереди, вышел мужичок с всклокоченной бороденкой и парень вошел в распахнутую дверь вагонного туалета. Через пару минут он вышел, но обратно пробираться не стал, замешкался, а потом направился в тамбур. Он же покурить вышел, в конце концов, и папиросы у него имелись, правда, ни спичек, ни зажигалки не было, но разве в вагоне это проблема. Прикурил у стоявшего возле приоткрытой двери мужика. Крепкий мужичок, лет сорока с трехдневной щетиной на лице, но выглядел вполне представительно: в черном бушлате, фуражке с эмблемой железнодорожника и сапогах. Можно сказать: выглядел щегольски и говорил уверенно с усмешкой.

— Хороша краля! — начал он, не глядя на Савву.

— Где? Кто?

— Да та, возле которой ты сидишь, которая тебя в вагон затаскивала.

Савва крякнул с досады и отвернулся.

— Хороша! Только не для тебя она, хоть и вырядилась крестьянкой. Зря к ней ладишься…

— Тебе-то что за дело! Моя это баба! — зло ответил парень.

— Ишь ты, каков! Не баба она, это уж точно. Повидал я всяких за свою жизнь, и тебе точно могу сказать: не твоя она…

Савва выбросил окурок, зло плюнул и вошел в вагон. Всего несколько слов, а настроение испорчено. И чего это надо мужику лезть не в свои дела. Тоже мне знаток!

До своего места он добрался довольно сноровисто, не обращая внимания на толчки и ворчание.

— Ты чего такой злой, — удивленно спросила Ника, — или обидел кто?

— Да нет, — смущенно ответил парень. — Все в порядке, извини…

— Там очередь?

— Где?

— … Ну, в курилке, — помолчав ответила Ника.

— А… Да уже нет никого, — еще больше смутившись ответил Савва.

— Ладно, я сейчас… — сказала она и повторила путь Саввы.

Он проводил ее взглядом, понимая, что вживую сопровождать нельзя. Вернулась Ника быстро. За окнами уже совсем стемнело, народ вокруг устраивался вздремнуть, хотя бы пару часов, до следующей станции. Ника снова задремала, привалившись к стенке вагона, но не к плечу Саввы, как он мечтал. Впрочем, так ее лучше было видно в тусклом свете ближнего фонаря. Он вздохнул и заступил на вахту, согласно договоренности, а вернее распоряжению Никандры Александровны. Спать он не собирался. Разве можно уснуть, находясь в такой близости с предметом своей, так внезапно вспыхнувшей, страсти. Савва перестал обращать внимание на все кроме спящей девушки и погрузился в свои мечты.

Ника проснулась внезапно от остановки поезда. Савва спал, положив голову ей на колени с улыбкой младенца на губах. Она осторожно переложила его голову на свою котомку. Будить его не было нужды. За окнами поезда были огни какой-то станции, в вагоне началась сутолока: народ пытался войти, натыкаясь на вещи и матерясь. До Загорского оставалось часа четыре, как сообщил проводник кому-то из пассажиров.

3

Нике повезло. В это неспокойное время поезд прибыл на станцию Загорское, которая была рядом с селом, во время. В пути не случилось никаких происшествий, и ранним утром она вместе со своим попутчиком сошли на нужной им станции. Савва предложил сразу отправиться к его тетке, где можно позавтракать и привести себя в порядок, а потом уже заняться другими делами. Ника очень не хотела с утра светиться на постоялом дворе и втайне надеялась, что Савва предложить остановиться у его тетки, поэтому сразу согласилась на его предложение.

— Домишко-то у тетки так себе, — честно сказал он, — но пару дней перекантоваться можно…

— Я вас не стесню, — заверила его Ника. — За пару дней все свои дела надеюсь решить.

Тетушка Саввы была еще не старая женщина, но явно уже давно одинокая. Домишко небольшой и покосился уже, ворота почернели и поверху мхом пошли, забор стоял вкривь и вкось. Да и сама Евдокия Семеновна одета была небогато, но опрятно. Была она темноволосая, худощавая, невысокая, но на вид больше сорока пяти не дашь.

— Ну, здравствуй, племянник! — всплеснув руками, приветствовала она Савву. — Значит, вижу, перевозить меня собрался. Вон какую кобылку запряг. Любо дорого взглянуть!

Ника усмехнулась, ничуть не обидевшись на «кобылку». А чего обижаться на пожилую женщину, откуда ей знать об их взаимоотношениях с Саввой. Небось, думает, что жена или невеста…

— Как звать-то тебя, красавица? — обратилась к ней тетушка парня.

— Ника… Никандра, значит…

— Вона как! Надо же. А меня проще, Евдокия Семеновна. Для тебя тетя Дуся буду.

Евдокия провела гостей в дом, где на столе уже ждало нехитрое угощение. Ждала она племянника, правда одного ждала, но за столом места хватит. Вещи уже были собраны, немного вещей было, ведь не насовсем она переезжала к брату.

— Не поехала бы я, — продолжила Евдокия, — да не пережить мне зиму. Дом-то обветшал совсем без мужицкого пригляду. Печка никудышная стала… А мужика-то где в нынешние времена взять? Много нас, таких как я, вдовых, теперь в нашем селе, есть и покрасивше и побогаче. Куда уж мне… Ладно брат согласился приютить на зиму. Летом-то я проживу, прокормлюсь как-нибудь…

Ника достала из своей котомки хлеб, вяленое мясо, вареные яйца, чем просто восхитила женщину.

— Евдокия Семеновна, мы с Саввой попутчиками оказались. Только вчера познакомились. Если вы не против, я бы пожила у вас пару дней, за постой заплачу и пропитание прикуплю, если вы подскажете где. Дело у меня здесь…

— Да мне не жалко, живи, коль поглянется… — ответила тетушка, — только вот уезжать мы собрались… Ну, да два-три дня можем и погодить. Что скажешь племянник? Хотя, что я спрашиваю. Вижу, что еще в дороге вы обо всем договорились.

— Ну да, — степенно ответил Савва, — вот Никандра решит свое дело, и вместе отправимся обратно.