— Я пришел сразу, — его голос прозвучал почти просительно, — как только смог…

Но руки его бессильно опустились.

Внезапно в окно забарабанила горсть камушков.

Оба окаменели. Стояли и ждали, что будет дальше. Каждый затаил в себе нереальное, неисполнимое желание, что тот, кто стоит внизу и, наверное, уже ищет другие камушки, перестал бросать и ушел. Рис опомнился первым. «Дело идет о жизни», — подумал он и приготовился выполнить все, что нужно для защиты. Быстро прошел через спальню и встал у стены.

«Карел! Это Карел!» — билось в ее голове. Она стояла неподвижно. Рис посмотрел в остекленевшие от испуга глаза Марии и кивком головы показал ей, чтобы шла к окну. Снова забарабанили камушки о стекло.

Тяжело ступая, Мария пошла к окну. Да, это он, стоит там, внизу, под дождем и ждет. Мария хотела спросить у мужа, как быть, но он был не в состоянии что-либо придумать. Только через две-три томительные секунды он сделал знак ей, чтобы она открыла окно. Рис еще не подозревал, кто стоит внизу.

Земану хотелось скорее подняться наверх. Он уже весь вымок, Карел ждал, когда она откроет дверь. Может, они пойдут в харчевню, где еще продолжается вечеринка. Он поднял к ней возбужденное лицо:

— Что с тобой, Мария? Бросаешь меня одного…

Она слышала его, но молчала.

— Я уже промок. Брось мне ключи, я сам открою!

Рисова крепко сжала оконную раму.

«Сейчас упаду в обморок», — подумала она. За ней, едва слышно, возбужденно дышал ее муж — эмигрант, который тайно перешел границу. А Карел — пограничник… От волнения и страха она не могла произнести ни слова. Затем сказала:

— Уже поздно…

— Маришка, — отозвался снизу пограничник, — не будь так жестока!

— Я серьезно, Карел.

— Ну хоть на секунду, — доносится до Павла Риса голос незнакомого мужчины. — Ну хотя бы на секунду, — повторяет он. Его слова заглушает сильный дождь. — Прошу… очень прошу…

Ее горло сжалось от сдавленных всхлипываний.

— Нет… нет, завтра. Прости, — сказала она и быстро закрыла окно, словно боясь, что Земан проникнет через него в комнату. Теперь все равно. У нее не было сил для дальнейшей игры. Мария не знала, что Земан может предпринять в следующую секунду. Она увидела, как к нему приблизились две фигуры, и, когда напрягла зрение, узнала Буришку и Витека… Вечеринка уже закончилась. Пограничники несли инструменты и, увидев Земана, остановились неподалеку. Тот еще смотрел вверх.

— Эй, Карел, — забормотал подвыпивший Буришка. — Хочешь, мы что-нибудь для тебя сыграем?

— Мария! — снова крикнул Карел, обращаясь к тени-за закрытым окном.

Витек вытащил кларнет, приложил его к губам и сыграл обрывки какой-то мелодии. Буришка от души веселился. Он очень хотел, чтобы Мария впустила Карела, и немного ему завидовал. Его голос ясно доносился до слуха замершего Павла Риса:

— Ты что, сегодня опять ищешь магазин?

Взбешенный Земан повернулся к ним. Оба пограничника стояли с приготовленными инструментами. Они пошушукались о чем-то, и к шуму дождя примешался чистый смешанный голос кларнета и саксофона. Пограничники исполнили для Карела Земана польку «Вред любви». Смешно жмурили глаза, ждали, когда окно Рисовой откроется. Но оно не открылось. Первым перестал играть Буришка.

— Так что же, Карел? Сыграть еще что-нибудь или идти спать?

— Спать! — рявкнул Земан.

— Спать так спать… — обиделись Буришка и Витек. Они помчались к заставе. За ними следом печально шел Земан. В канцелярии Кота сидел лишь младший сержант Жачек. Служба. Дьявольский соблазн — эта суббота, а тут еще танцульки!

…Мария повернулась к мужу и без сил рухнула в кресло. Он продолжал опираться о стену, до боли напрягая слух. Его взгляд без цели перебегал с предмета на предмет, а встревоженная мысль рисовала ему план дома и каждого его уголка. Так вот что произошло с Марией! Его охватила ярость, внезапная, буйная ярость. Однако он овладел собой, чиркнул вновь зажигалкой и голосом, полным разочарования, тихо сказал:

— А я рискую жизнью, чтобы попасть к тебе… Кто это?

— Пограничник.

У него перехватило дыхание. Один из тех, кто охотится за ним! Хотел выругаться, но промолчал, увидев тревогу и настороженность в огромных глазах Марии. Раньше он не замечал такого. Она всегда была такой покорной женой, что это много раз выводило его из себя и вызывало недоверие. На несколько мгновений Павла Риса охватили воспоминания прошлого. Лучше Марии никого не было, потому он и вернулся за ней. Он ведь пробовал пустить корни там, в Баварии, но не смог. Он должен завоевать ее теперь. Он увезет Марию на ту сторону, подработает там немного денег, убежит от всех агентов и вновь преодолеет болото на этой границе…

Но он должен ее уговорить.

— Я знаю, — сказал он, и при этом его охватил страх, что она его бросит, — я знаю, Мария… Полтора года — долгое время. Я тоже не святой… мы квиты, забудем это, простим друг друга. Я хочу взять тебя туда с собой. Ты не будешь работать, там тебе будет хорошо.

Подошел к ней и обнял. Рисова опустила глаза. Ее плечи вздрагивали. Он взглянул на часы: пора уходить. Машинально сунул в карман зажигалку, которую держал в руке. Надо спешить, тому пограничнику могло взбрести в голову подняться наверх. А живым Павел никогда не дался бы в руки…

— Одевайся. Бери самое необходимое. Остальное тебе куплю. Там.

Мария отшатнулась от него:

— Нет, Павел. Не могу.

Он быстро потянулся за ней.

— Будь разумна, Мария. Что хорошего здесь? Мы же не хотели здесь оставаться, только немного думали встать на ноги.

Он видел ее лицо, ее закрытые глаза. Руки Марии безжизненно повисли вдоль тела. Она слабо покачала головой. Было невыносимо тяжело высказать ему все, что должна была сказать, но она нашла в себе силы и отозвалась:

— Нет, Павел, не принуждай меня. Не уговоришь. Не пойду.

Произнеся последнее слово, открыла глаза. Он понял, что она приняла решение. Он судорожно, все сильнее и сильнее сжимал пальцами ее плечи. Губы Марии скривились от боли, но она не отошла от него и твердо смотрела ему в посеревшее лицо.

— Еще есть время! — крикнул он ей.

— Я от тебя не убегала. И не пойду никуда! Пойми это!

— Ты меня совсем не любишь?

Мария молчала.

Он сжал кулаки. Хотел ударить ее по лицу, но боялся, что она закричит.

— Еще раз спрашиваю: пойдешь?

— Нет.

Приблизился к ней и произнес сдавленным, не своим голосом:

— Послушай, что я тебе скажу. Ты все еще моя жена. И заруби себе на носу: пока я способен дышать, ты не достанешься никому. Можешь передать это тому, Карелу!

Она не ответила. Павел обвел взглядом квартиру — у дверей висели два ключа на железном кольце. Он взял один и положил в карман.

— Ключ оставь здесь, — выдавила она из себя.

— Это мой ключ!

Павел тихо открыл дверь, но в этот момент внизу что-то загрохотало. Рис отпрыгнул от порога. В руке у него появился пистолет. Оперся о стену и ждал секунду, две, три. На лестнице было тихо, затем дверь приоткрылась, и в помещение бесшумно проскользнула старая черная кошка, которую привезли в Хамры для того, чтобы она на складе ловила мышей. Он с облегчением вздохнул, дрожащими руками спрятал оружие обратно в карман и повернулся к жене:

— А здесь никого не было, слышишь?

Это были его последние слова. Потом она услышала, как внизу щелкнул замок. И различила только шум дождя, который монотонно хлестал в окна: казалось, что кто-то снаружи зовет ее. Она прошлась по гостиной, сделала несколько шагов к двери, будто хотела остановить мужа. Земан!

Боже мой! Как сказал об этом Павел? «Никому не достанешься…»… Мария испугалась за жизнь Карела. У Павла ведь пистолет. А за окном дождь лил как из ведра, и где-то там, в этой дождливой ночи, ее Карел… И Павел…

Мария открыла шкаф и надела плащ. Зябко поежилась. Накинула платок и сбежала вниз, к наружным дверям. Не думала ни о чем. Даже о том, что Рис может стоять за дверями и ждать, что она сделает. Выбежала под дождь, обогнула стороной трех пьяных, которые брели вниз, к лесопилке Вавры, и нажала звонок на дверях казармы. Над ними горел единственный уличный фонарь, освещая отрезок дороги между магазином и воинской частью Кота. Услышала неторопливые шаги. Дверь открыл пограничник Жачек, заспанный и угрюмый, но, увидев Марию, улыбнулся.