Поблагодарив агента, они заказали такси, и Рекс, хорошо знакомый с достопримечательностями знаменитоамериканского курорта, отвез их в отель «Пенкоуст», расположенный на некотором расстоянии от города среди пальмовых рощ и садов, прямо на краю пляжа, о который разбивались волны Атлантического океана.
Только здесь они впервые почувствовали, что находятся вне пределов огромных территорий, затронутых войной. Отель был переполнен богатыми развлекающимися американцами. Всего было вдоволь – самые изысканные кушанья, самые утонченные напитки. Все энергично предавались удовольствиям. Мускулистые юноши и очаровательные девушки в летней яркой одежде и шикарных пляжных костюмах разъезжали в сверхмощных автомобилях, не зная, что такое нехватка бензина, катались по озеру близ отеля или загорали на пляже.
Для них война была одной из многочисленных картинок в иллюстрированных журналах, которые они при случае лениво просматривали.
Для герцога и его друзей, только что прибывших с берегов воюющей Британии, эта приятная красочная картина их довоенной жизни, с ее леностью и весельем, казалась нереальной, как сцена, поставленная в музыкальной комедии. Но когда они зарегистрировались, побывали в своих номерах и, расслабившись, уселись в залитом солнцем саду, они попытались примириться с мыслью о том, что посуществу это тот же самый мир, мир, в котором вот уже восемнадцать месяцев миллионы ранее свободных людей, мужчин и женщин европейского континента, были в буквальном смысле обращены в рабов, избивались, заключались в тюрьмы, подвергались, голодали, замерзали, расстреливались, сгорали или разрывались на части бомбами изза жестокости и ненасытной жажды власти со стороны фанатичных нацистских орд.
Освежившись холодными напитками, друзья решили, что было бы неплохо искупаться, поэтому они распаковали свои чемоданы, вытащили купальные костюмы и отправились на пляж. Больше часа ныряли они друг за другом, плескались в небежавших волнах, а затем легли загорать.
Саймон разузнал для Филиппы, что еженедельный пакетбот, на котором она должна была отправиться в Кингстон на Ямайке, уже два дня как покинул Майами. Они же отправлялись на Гаити уже на следующее утро, и их совместное путешествие приближалось к концу, поэтому за обедом в тот вечер настроение у всех было не из лучших. Хотя они были знакомы с нею всего четыре дня, она чуть ли не все время была с ними, и они достаточно хорошо ее узнали. Их поражало ее необычайное мужество и самообладание после такого несчастья.
Во время прощального вечера Саймон был настолько молчалив, что, танцуя с ним, МариЛу с улыбкой заметила, что он, по всей видимости, влюбился в их прекрасную молчаливую спутницу.
Саймон сильно покраснел и стал с жаром отрицать это, хотя и признался, что нашел Филиппу очень привлекательной. Однако позднее, когда все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись, он невольно вздрогнул, когда, войдя в свой номер, увидел на столе письмо от нее.
Это оказалось достаточно длинное послание, в котором говорилось:
Дорогой Саймон,
Прежде всего хочу поблагодарить тебя за ту доброту, с которой ты относился ко мне во время нашего путешествия. Все остальные тоже были очень милы и любезны по отношению ко мне, но своим естественным человеческим отношением и благоразумием ты в тысячу раз превосходишь то, что я вообще могла бы ожидать от мужчины.
Я привыкла к тому, что мужчины ко мне внимательны, и раньше я воспринимало это как должное, но после того, что со мною произошло, я стала относиться к этому иначе. Не быть в состоянии разговаривать с человеком, который приятен, – просто ужасная помеха. Многие люди стараются быть необычайно любезными, но после того как я потеряла речь, я вдруг заметила, что все мои знакомые мужчины, оставаясь со мной наедине, становились молчаливыми и, возможно я несправедлива к ним, похоже испытывали раздражение от того, что несчастная девушка должна отвечать письменно на каждое их слово. Надеюсь, ты понимаешь, насколько я признательна тебе за последние дни.
А теперь о другом, более важном. Вы рассказывали мне о причинах своей поездки на Гаити, но я не дурочка, и, познакомившись со всеми вами, буквально через несколько часов пришла к выводу, что пять человек с такими чувствами, как у вас, ни за что и никогда не покинут свою дорогую Англию во время войны, если, конечно, на это нет какойто особой причины. А если и покинут, то не ради такого мрачного места, как Гаити.
Все ясно. Вы выполняете какоето особое поручение, возможно секретное. Даже ребенок мог бы это сообразить. То что вы не знаете креольского, может явиться ужасной преградой на вашем пути.
Я прожила на Ямайке до войны пять лет и все это время вместе с дядей немало путешествовала по ВестИндии и побывала почти на всех островах. Дядя занимался изучением аборигенов, и я помогаля ему, научилась довольно быстро говорить покреольски и немало угнала о странных людях, представляющих собой смесь местных жителей с неграми и европейцами.
Гаитян приятными не назовешь. Почему они отличаются от других – простых, счастливых людей – не знаю, но они действительно отличаются. Возможно, у них не было примеров для подражания, но как бы то ни было каждый гаитянин кажется прирожденным вором и лжецом, а жестокостью которой они относятся не только к животным, но и к себе подобным, просто немыслима.
Вы, конечно, можете поступить, как предлагал герцог, и нанять переводчика, но скорее всего он обманет вас и не раз подведет. Так почему в таком случае не взять меня?
Хотя я не могу говорить, я могу слышать то, что говорят аборигены, записывать это для вас и писать для вас ответ, который следовало бы сделать. По правде говоря, я могу вам быть более полезной, чем дюжина платных переводчиков. Кроме того, на Ямайке на тетушкиной плантации меня ждет довольно унылое существование. Я могу дать ей телеграмму и сообщить, что немного задержусь у друзей. Будь так любезен, сообщи о моем предложении другим.
Искренне благодарная тебе Филиппа Рикарди
Закончив чтение письма, Саймон сразу же поспешил к герцогу.
– Ну и что ты думаешь о ее предложении? – осведомился он, когда де Ришло в свою очередь ознакомился с посланием Филиппы Рикарди.
– Даже не знаю, что сказать. Надо подумать. Она конечно, права, когда утверждает, что может быть полезнее любого мулата, говорящего пофранцузски, но уж больно мне не хотелось бы вовлекать ее в наше рискованное предприятие.
Саймон кивнул. Его самого раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ему ужасно хотелось, что бы предложение Филиппы приняли, – тут сказывались чисто эгоистические соображения, желание видеться с нею; а с другой, он опасался за ее жизнь, боялся подвергать ее опасности.
– Конечно, – заметил Саймон, – мы можем предоставить это решать самой Филиппе, но, всетаки, лучше будет, если решение мы примем сами. Вряд ли можно за один короткий разговор объяснить ей, какие опасности ее поджидают. Лучше нам самим решить это.
– Давай посоветуемся с другими, – предложил герцог.
Прихватив по дороге Рекса, они отправились к МариЛу.
Когда ей рассказали о сложившейся ситуации, она не долго думая заявила:
– Конечно мы ее возьмем, а почему бы и нет?
Бедняжка хочет воспользоваться шансом и быть хоть чемто полезной своей стране. Было бы нехорошо отказать ей в этом.
– Ну, а если действительно, – добавил практичный Ричард, – гаитяне такие непорядочные люди, как она пишет, было бы просто потрясающе, если бы с нами был человек, понимающий их язык.
Вот именно, – согласился Рекс. – В нашем деле было бы глупо отказываться от подобного предложения.
– Итак, вы все втроем склоняетесь к принятию ее предложения, но должен добавить, что вы рассуждаете с чисто рациональной точки зрения. Лично я не хотел бы брать эту девушку. Не знаю, почему, но у меня такое ощущение, что если мы это сделаем, то она попадет в еще большую неприятность, и мы будем не в состоянии ее защитить.
