Вдруг блаженная истома исчезла из глаз большой кошки, сменившись недоумением, а затем и гневом. С возмущенным воем пантера отпрянула, вскочив на ноги и выгнув спину дугой. Лапа с острыми когтями вмиг располосовала волчью морду. Волк взвизгнул и попытался отскочить, но огромная кошка прыгнула вперед и, возле останков наполовину съеденной косули, с рычанием и визгом закрутился черно-серый клубок.
В королевской резиденции в Орлеане, герцог Луп Аквитанский, самозваный король франков уселся на кровати, шальным взглядом обводя свою спальню. Взгляд его упал на распростертое рядом женское тело: королева Отсанда лежала совершенно голая, раскидав черные волосы по шелковым простыням. Со звериным рычанием Луп прильнул к ней, жадно лобзая полные груди и плоский живот, постепенно спускаясь все ниже, пока не зарылся лицом в куст курчавых черных волос. Громкий стон пронесся по королевской опочивальне и женские бедра сжались вокруг головы Лупа, пока он исступленно ласкал набухший бугорок, с трудом сдерживаясь, чтобы по-волчьи не впиться в него зубами. Ему казалось, что он все еще бежит по лесу, с особой остротой впитывая все его запахи, сильнейшим из которых был терпкий аромат распаленной желанием самки. С рычанием он высвободил голову из плена женских бедер, резким движением переворачивая жену на живот и ставя ее на четвереньки. Протяжный стон разнесся по комнате, когда Луп, наконец, овладел своей изнывающей от похоти королевой.
Кусты раздвинулись и на берег лесной реки осторожно вышел высокий молодой человек со светлыми волосами. Он носил немудреное одеяние обычного виллана, но тонкие, совсем не простонародные черты лица, также как и необычно смелый, для селянина, взгляд, выдавали совсем не простое происхождение. С интересом молодой человек рассматривал следы недавнего побоища - наполовину съеденные остатки косули и рядом - труп взрослого волка с разорванным горлом. По оскаленной морде зверя с жужжанием ползали крупные мухи, а в кустах шелестел какой-то зверек, негодующе попискивающий на человека, оторвавшего его от неожиданной поживы. Лже-селянин осмотрел тело еще раз, задержавшись взглядом на круглых следах оставленных неведомым хищником на мокром песке. Проверив на всякий случай, как ходит в ножнах большой нож с широким лезвием, молодой человек развернулся и канул в лесной чаще. Поплутав по звериным тропкам, он вышел к большой поляне, где стояло множество шатров и горели костры, возле которых чистили свое оружие и готовились хлебать из котелков горячее варево воины - франки, саксы и кельты.
-Что там, Канвульф? - спросил Эльфрик , облаченный в украшенный золотом плащ поверх новых доспехов. Молодой король сидел у костра, разожженного перед большим шатром, над которым развевалось знамя с красно-золотым драконом
-Все в порядке, Ваше Величество, - сказал кентский тэн, - просто лесные звери не поделили добычу. Думаю, они не помешают мне проведать наших друзей в Орлеане.
Почти неделя минула с тех пор, как войска "короля Лупа" перешли Луару, двинувшись в поход по объятой бескоролевьем стране. С первых же дней их ждала удача - Орлеан, один из крупнейших городов королевства, без боя сдался Лупу, вывесив над стенами его золотые стяги с тремя дерущимися черными волками. Орлеанский епископ в соборе святого Авита отслужил благодарственную мессу по поводу восшествия на престол нового короля, остальная знать тоже не возражала против Лупа, как и простой народ - впрочем, его, как всегда, никто и не спрашивал. Однако, купцы, да и просто оборотистые крестьяне сумели соблюсти свою выгоду: воодушевленный тем, как легко был захвачен город Луп дал своим войскам несколько дней на отдых - чем и воспользовались оборотистые торговцы, поставлявшие ко двору нового короля окорока и копченые колбасы, рыбу, хлеб и сладкие фрукты и конечно же, вино, которым издавна славились виноградники долины Луары. По самой Луаре, издавна слывшей одним из важнейших торговых путей, день и ночь сновали лодки с разным товаром, а в городские ворота непрестанно проезжали тяжело груженные телеги со всякой снедью.
В один из таких дней в Бургундские ворота и прошел небольшой воз, в котором постукивали винные бочонки. На козлах его сидел молодой человек, одетый так, как мог одеваться зажиточный крестьянин. Он проехал по центральной улице, оставшейся еще с римских времен, и остановился на площади неподалеку от королевской резиденции, где слуги Лупа и иной знати закупали снедь для господских столов. Канвульф, благодаря редкому для благородных умению находить общий язык с самыми разными людьми, быстро влился в разноголосый шум стихийного рынка, бойко торгуя и одновременно болтая с покупателями и соседними торговцами о здешних сплетнях. Никто не удивился незнакомцу на базаре, - каждый день тут появлялись все новые лица, порой из весьма отдаленных краев. Также никого не удивил и его саксонский говор - с тех пор как язычники одержали верх в Британии, множество беглых христиан осело в королевстве франков, забираясь, порой, довольно далеко вглубь страны. Ну, а настоящий бессенский яблочный бренди, который Канвульф продавал на розлив и вовсе склонили к нему сердца множества покупателей. Особенно быстро товар расходился меж аквитанцев - и рядовых воинов и их командиров, что с видом хозяев расхаживали по площади. Однако Канвульф сумел их разговорить, - особенно пару вояк, с изрядно прохудившимися кошельками, которым сакс преподнес несколько кружек на дармовщинку. Языки аквитанцев, не привыкших к столь крепкому питью, быстро развязались, в то время как Канвульф, незаметно выливавший собственные порции на землю, внимательно слушал пьяные разговоры, запоминая все до последнего словечка. Когда же настала ночь и торговцы разбрелись по постоялым дворам да харчевням, Канвульф услышав все, что он хотел знать, бросил опустевший воз и незаметно покинул город, присоединившись к разбившей лагерь в глубине Орлеанского леса армии короля Эльфрика.
Не так уж мало аквитанских воинов проснулись, мучимые жестоким похмельем, однако Луп все равно приказал с утра выдвигаться из города. Он рассчитывал, что марш-бросок через лес быстро приведет в чувство всех страдальцев в его войске. Имелись, впрочем, и более веские причины для столь стремительного выдвижения: до короля Аквитании, наконец, дошли слухи о новом претенденте на севере и Луп понял, что надо спешить, если он не хочет потерять Нейстрию. Посоветовавшись со своими военачальниками, он решил двигаться через Орлеанский лес, рассчитывая за день-другой выйти к Парижу и, если повезет, взять его также быстро, как и Орлеан.
С утра армия Лупа вышла из Орлеана, углубляясь в лес по неширокому тракту, оставшемуся еще с римских времен. Почти тридцать тысяч воинов вывел будущий владыка франков. Впереди шла тяжелая конница, набранная из самых благородных семейств - потомки франкских завоевателей и галло-римских магнатов. Во главе всадников ехал сам король: в сверкающих на солнце доспехах и остроконечном шлеме. На его поясе висел длинный меч в кожаных ножнах, украшенных изображениями дерущихся волков. Три волка грызлись и на знамени, что нес над головой Лупа его знаменосец. Следом за конницей шла пехота - лучники, копейщики, мечники, - набранные, в основном, из жителей северных областей королевства Лупа - Буржа, Пуатье, Оверни. Имелись тут, впрочем, и жители Орлеана, соблазнившиеся на посулы аквитанских вербовщиков. Позади же воинов двигался обоз, под охраной двух десятков хорошо вооруженных всадников из Васконии. Среди телег особенно выделялась крытая повозка, запряженная четырьмя конями. В повозку, закрытую со всех сторон плотной черной тканью, под страхом смерти запрещалось заглядывать всем, кроме короля: в ней ехала Отсанда, которой, по слухам, нездоровилось. Васконка и вправду лежала на устланной черным шелками перине: в полной темноте, без движения, уставившись в темноту широко распахнутыми глазами. Дух же ее пребывал далеко: в теле прекрасного и сильного зверя, что далеко впереди войска мчался сквозь чащу, мерцая зелеными глазами в лесном полумраке.
