Среди этого всего гула и гама раздался едва слышный, хрипловатый голос Элис, приблизившейся к ним со спины:
– Можно тебя отвлечь на минутку, Дженни? Папа не даст мне уснуть своим ворчанием. Рано утром ему в поездку, а вопрос с машиной не решен. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, но он настроен положительно. Лучше подойди сейчас, а то он ещё передумает. Ты же знаешь взбалмошный характер своего отца!
Дженнифер в недовольстве скорчила лицо, но всё-таки согласилась прийти. Повод был приятный, не подходило лишь время. Ей срочно нужна была новая машина, а запас денег, собранных во время полуторагодовалой работы в аудиторской конторе, иссяк. Уже неделю она пыталась уломать отца выделить ей сумму в районе 10 тысяч на эти цели из семейных сбережений. Пока что Дерек лишь отклонял её просьбу, сейчас же у неё зародилась надежда, что он изменил своё решение. Она встала и с обречённым видом последовала за матерью, которая вскоре исчезла за дверями своей спальни, находившейся в правом крыле просторной гостиной. Сделав всего несколько шагов, девушка резко остановилась, вернулась обратно и… обхватила сзади удивившегося от её столь скорого возвращения Алекса руками. Судя по всему, тому доставляло удовольствие ощущать прикосновения на себе: парень расплылся в блаженной улыбке и развернулся к ней. Приподнявшись на колени, он властно обнял девушку в ответ. Страстный долгий поцелуй последовал. Отпустив её неохотно, он опустился обратно на свое место, положив голову на спинку дивана. Камелия сидела полу отвернувшись, пытаясь спрятать свое глубокое замешательство. А ведь всего час назад она не могла дождаться момента, когда останется с объектом своей страсти наедине. Царило неловкое, удручающее молчание, и томительное, неприятное напряжение стало стеной между ними.
Вскоре Алекс нарушил тишину и после тяжелого вздоха обратился к ней:
– Слушай…
– Да?!.. – всё в девушке застыло в ожидании того, что он хотел ей сказать.
– Я в курсе, что ты у себя дома, но… извини, если это прозвучит бестактно… Просто очень ценю прямолинейность. Тебе не особо интересен фильм, что очевидно. Так почему ты еще здесь? Сложно было не почувствовать, что ты сейчас лишняя… Если ты действительно не понимаешь косвенные намёки, как выразилась Дженнифер, то моё прямое обращение к тебе должно помочь. Или всё настолько на самом деле с тобой плохо?
– Поняла… Я хотела уже уходить, – Камелия смутилась и поспешно встала с дивана.
Никакая блокировка не могла заставить её остаться. Делая вид, что абсолютно не впечатлилась дерзкими словами парня, девушка вначале неторопливо начала подниматься по лестнице. На последних же ступеньках она заметно ускорила шаг и буквально вломилась в свою комнату. Только закрыв плотно за собой дверь, она позволила себе расслабиться и… обессиленно соскользнула на пол у двери.
Презрение к себе за отсутствие чувства собственного достоинства и чрезмерная навязчивость не давали ей покоя. Хоть девушка никогда до этого не была склонна к самоповреждению, в этот миг ей отчаянно хотелось искромсать себе вены лезвием бритвы. Только чтобы отвлечься хоть на миг от этого ощущения безысходности. Только чтобы заглушить эту кричащую в ней жажду. Пути обратно уже не было: более того, чем больше Алекс отталкивал, тем глубже это ощущение врезалось в её сознание. Каждая частичка её тела, каждая клеточка уже пропиталась насквозь этим вожделением и была готова умереть за этого совсем незнакомого еще для неё человека. Девушка легла на пол и просто смотрела в потолок, словно была безумна. Будто бы искала там ответ, как ей жить дальше. «Жить бессмысленную жизнь, в которой нет „его“… А может быть, она и довела сама себя уже до помешательства? Разве можно по-другому объяснить то, что она сейчас чувствует?».
************
После завершения фильма Алекс и Дженнифер прогуливались по скверу недалеко от дома, наслаждаясь приятной температурой июльской ночи.
– Нет, ну ты видел это чудо? Я думала, что до неё никогда уже не дойдет! – девушка до сих пор негодовала по поводу поведения Камелии.
– Согласен, выглядело всё нелепо, – подтвердил парень, вспоминая совместный вечер у телевизора.
– Ладно, это ещё мелочи! Сам убедишься вскоре. Как тебе она показалась, в целом? – Дженнифер с любопытством задала вопрос парню, идущему рядом, нежно теребя его руку в своей.
На секунду задумавшись, Алекс вздохнул тяжело и ответил немного абстрактно:
– Хм… Как? Бывают такие люди, к которым ты не испытываешь ровным счетом ничего – лишь пустоту и безразличие. Человек для тебя не существует, ты его в упор не замечаешь… потому что… как бы…
– Жутковато в её присутствии становится. Наверное, ты это хотел сказать… Поначалу сложно разглядеть её истинную сущность. В придачу она любит маскироваться. Ты не можешь даже себе представить – какие черти там внутри водятся. С виду она вся такая «белая и пушистая». Видишь, ты вот тоже мгновенно ощутил уже на подсознательном уровне неприязнь какуюто… У нас её тут так и прозвали за глаза – ведьма. В принципе, она всегда была такой… странноватой. С самого раннего детства… Раньше это меньше бросалось в глаза, а вот в последние годы её совсем уж переклинило.
– Тебе должно быть виднее. Я могу судить только по беглому впечатлению. Не хочу тратить время на изучение её характера – достойный она человек или нет. Для меня достаточно той информации, что ты мне дала, и того, что я знаю. Эта особа отталкивает меня, во мне всё переворачивается… Это такое странное чувство, что я не способен выразить словами.
– Не можешь из-за чего? Из-за их схожести, что ли? – осторожно переспросила Дженнифер, смотря на него внимательно.
– Не знаю даже… – Алекс сухо ответил на только для них понятный вопрос, затем пояснил, – во всяком случае… те же белые локоны, огромные глаза, мягкие черты лица и выраженная сексапильность, разбавленная образом ангела. Тип внешности, что обычно ставит мужской пол на колени.
Дженнифер насупилась и изменилась в лице, услышав последнюю фразу. Самолюбие дало знать о себе. Ревность взыграла в ней. Разговор шел не в нужное русло, и ей это не нравилось.
– Только не говори, что ты считаешь эту белобрысую лохушку хорошенькой! Даже более, чем просто хорошенькой. «Ставит на колени»? Это кто, простите? Крыса эта, что ли? – проблески возмущения промелькнули в настороженном, злобно прозвучавшем голосе, хотя девушка и постаралась скрыть, что её задел последний комментарий.
– Джен… что ты хочешь от меня сейчас услышать? Ты прекрасно знаешь, что я не привык говорить только то, что нравится моему собеседнику. Поэтому… – Алекс вдруг стал серьезным, делая своё примечание, а затем, после небольшой паузы, добавил, – если ты хочешь услышать обратное, то не от меня. Твоя сестра, бесспорно, привлекательная. Ты можешь это отрицать, но… это будет самообман. Не в этом суть дела. Для меня «быть в её близи» – невыносимо. Меня хорошенькой внешностью не удивишь. Зайчонок, забудь о соперницах. Тебе нет равных!
Девушка засияла от счастья, услышав подтверждение своей особенной роли в его жизни. Она бросилась на шею Алексу, получив ответное объятие. Усевшись на одну из скамеек в темноте парка, Дженнифер продолжила углубляться в романтическую тему.
– Мне кажется, что ты – это лучшее, что могло со мной случиться. Ты абсолютно покорил меня. Думаю даже, что мы созданы друг для друга. Ты веришь в то, что есть две половинки, что предназначены друг для друга? И как думаешь – существует ли безграничная любовь? Такая, что способна продержаться до смерти? А, возможно, и после неё?!..
– Хм… Сложно рассуждать о том, что ты не испытывал. То, что я воспринимаю под словом «любовь», состоит из двух частей – физической и платонической, которые образуют единство. Настоящие чувства – вечны. Если они испаряются, то это не могла быть «любовь». Мне было дано испытать лишь одну из сторон. Я боготворил свою мать… Сильно. И буду боготворить всю свою сознательную жизнь! – очевидно было, что разговор на эту тему доставлял парню мучения, хоть он и храбро продолжал повествование. – Это моя большая слабость. Мне не было и шести, когда она умерла… И вроде я был ещё совсем ребенком, только вот, заброшенный отцом и оставшийся без матери, не мог оставаться таковым. Практически всё время я проводил у её могилы. Потому что мне её так не хватало… Однажды я снова весь день прохныкал там… и не заметил, как задремал… и мне приснилась она… совсем другая… Такая, какая она была с моим отцом, но никогда до этого со мной. Озлобленная и недовольная… и принуждающая забыть себя. А я бросился к ней в ноги… Сколько ненависти не было бы в её взгляде, мне было абсолютно всё равно. Я принялся умолять её забрать меня с собой туда, куда она ушла. А она… неожиданно горько заплакала … потом вдруг стала быстро леденеть. Покрывшись полностью толстым слоем изморози, немного времени спустя она начала таять, словно была опалена огненными лучами невидимого солнца… под конец расплескавшись водой, холодные брызги которой окатили меня. Лишь двусложное «прости…» сумело сорваться в мою сторону с еле шевелящихся губ. Такое мне… ненужное… Будто бы я мог… в своей безграничной любви… винить её.... хоть… в чём-то… Очнувшись, я долго не мог отойти от испытанного. Окинув взглядом себя и тихо качающиеся от едва ощутимого ветра траву и цветы в моей близи, в тщетном поиске знаков прошедшего дождя, я испугался всей своей ещё детской душой. Мои свитер и штаны были насквозь мокрые. Сломя голову, я помчался домой, где попытался укрыться в объятиях отца. И… это был единственный раз, когда он меня крепко обнял, прижал к себе и пожалел. Мы уехали оттуда вскоре и никогда не возвращались.
