Мякин отвернулся от супругов и, чтобы не мешать им, подошёл к окну.

— А зачем это-то? — проворчал моряк. — Я, что ли, на парад собрался?

— Котик, это обязательно. Люди должны знать, кого они принимают. Не ворчи, а одевайся. Я сейчас зайду за документами и вернусь.

Мякин из любопытства повернулся и обнаружил своего соседа, облачённого в морскую форму. Китель с адмиральскими погонами поблёскивал рядами разнообразных наград. Адмирал, как показалось Мякину, даже как-то застенчиво повернулся к нему лицом, хотел было развести руки в стороны, показывая, что эту морскую красоту он теперь не очень-то жалует, но, по привычке вытянув руки по швам, объявил:

— Ну что, матрос, давай прощаться.

Мякин отошёл от окна, неловко приблизился к своей койке и в нерешительности остановился. Моряк протянул ему ладонь для прощального рукопожатия.

— Хороший ты парень, матрос, хоть и не морской. Умеешь слушать, а то нынче говорильщиков развелось видимо-невидимо! Все говорят, а слушать некому.

На что Мякин хотел возразить, да Адмирал не позволил ему это сделать и продолжил:

— Будешь вспоминать меня — так вспоминай просто как капитана. Вот, мол, встретил капитана, говорил он мне…

Мякин в знак согласия кивнул. В дверях появилась адмиральская супруга:

— Котик, ты готов?

Моряк проворчал, что он всегда готов, и, неожиданно приблизившись к Мякину, пробасил:

— Ну, матрос, давай хоть обнимемся на прощание.

Мякин снова кивнул и через пару минут остался в палате один. Он с четверть часа ходил по помещению, несколько раз подходил к окну и в конечном счёте лёг на постель, раздумывая: принесёт ли Раиса ему одежду?

Одежду Раиса принесла после обеда. Мякин тщательно пересмотрел всё, что находилось в мешке, и удовлетворённо произнёс:

— Большое спасибо!

Затем они некоторое время говорили на отвлечённые темы, иногда вспоминая работу в конторе. Когда в палате появилась санитарка и убрала постельные принадлежности с кровати Адмирала, Раиса тревожно спросила:

— А где твой весёлый сосед?

Мякин ответил:

— Его перевели в другую клинику.

— Теперь будешь лечиться в одиночестве, — то ли шутливо, то ли всерьёз произнесла Раиса и добавила: — Одному скучно.

— Скучно? — переспросил Мякин.

Раиса, улыбнувшись, ответила:

— Конечно скучно. И поговорить даже не с кем.

Мякин затолкал мешок с одеждой в тумбу и сказал:

— Мне одному не скучно, да и не оставят меня здесь одного — подселят кого-нибудь.

Разговор затих. Раиса молча подошла к окну.

— Сегодня на улице просто красота! Словно осень вернулась ранняя, правда, без листьев.

Мякин согласился и произнёс:

— Да, вернулась, — и сухо добавил: — Ненадолго.

— Ненадолго, — повторила Раиса. — Ну, я пойду, Мякиша, скажу нашим, что ты скоро поправишься.

— Скажи, — ответил Мякин и снова остался один.

До ужина было ещё далеко, и он решил обдумать план своего выхода на свободу.

«Эх, жаль, капитана нет, — подумал Мякин. — Он бы посоветовал что-нибудь полезное».

Мякин взглянул на свою книгу, взял её в руки и раскрыл на последних страницах.

— Чего же доктору здесь не понравилось? — спросил он сам себя. — Точнее, что здесь такого вредного для здоровья? — и он углубился в чтение:

«Он стоял и смотрел на то место, где когда-то находился этот дом. С первого взгляда ничто не напоминало о том, что здесь было жильё и что довольно много народа ютилось в комнатах по обеим сторонам тёмного, длинного коридора. Квартиранты общались друг с другом, любили и ненавидели, воспитывали ребятишек разными способами.

Он долго стоял и смотрел.

Вот здесь был колодец, — вспомнил он, взглянув на то место, где еле заметная низинка, вся заросшая ярко-зелёной травой, замаскировалась за старой сосной.

Сосна была ещё жива, хотя с одной стороны почти все ветви её засохли и торчали из ствола корявыми серыми сучьями. Он вспомнил, как в середине зимы было сложно доставать из колодца воду. Большая наледь от плескающихся водой вёдер нарастала на краю, и ему, тогда ещё мальчишке, было трудно вытащить более-менее полное ведро из колодца.

А вот там было большое, крытое козырьком крыльцо, где он с такими же мальчишками иногда проводил время. Соседи, жившие с этой стороны дома, не одобряли их шумные игры, и ребятне приходилось перебираться на другую сторону — на двор, окружённый сарайчиками для дров и прочей хозяйственной надобности.

Он вошёл во двор, точнее на ровную лужайку стриженой травы, и вспомнил, что двор тогда представлял собой голое пространство с плотно утоптанным песчаным покрытием, на котором ребята рисовали свои незамысловатые картинки для разных игр на свежем воздухе.

Сейчас здесь стояла тишина. На месте когда-то ютившихся сарайчиков виднелся высокий каменный забор, за которым ныне просматривалось солидное здание коттеджа. Раньше на этом месте в небольшом деревянном домике жила доктор, которую он помнил. Помнил, как она лечила его от ангины, растолковывая его матери, как использовать для этой цели редьку и мёд.

А где-то здесь была их комната с окном, выходившим на юг в сторону длинного одноэтажного строения. Это сооружение из-за его зелёного окраса все называли пограничником. Сейчас здесь красовался чей-то шикарный двухэтажный особняк, украшавший окружающее пространство лепниной и вычурной металлической оградой».

Мякин отложил книгу и подумал:

«Ничего такого вредного в ней нет, надо бы прочитать, но не сейчас… Сейчас самое главное вырваться отсюда».

Дверь отворилась, и в палату скромно вошла мякинская супруга.

— Мякиша, здравствуй, — сказала она грустно и положила на постель пакет с гостинцами. — Прости, что поздно. На службе задержали. Никак раньше не вырваться.

Мякин в знак понимания кивнул. Супруга, указывая на пакет, продолжила:

— Здесь вкусненькое, как ты любишь. Я говорила с доктором. Он обещал тебя продержать здесь ещё несколько недель.

— Я знаю, — угрюмо ответил Мякин.

Супруга замолчала, присела на стул и спросила:

— А как ты сам-то себя чувствуешь? Сон восстановился?

— Восстановился, — ответил Мякин.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — произнесла супруга и добавила:

— Вернёшься домой… — она, наверное, хотела сказать «скоро», но не решилась и сменила тему: — Встретила вашу фифу на выходе. Она что, тебя посетила?

Мякин немного поморщился, но, с усилием сдержав равнодушный вид, соврал:

— Нет, у меня никого не было.

— Ну да, никого, — согласилась супруга. — Приходила к кому-то другому.

— Может быть, — произнёс Мякин и просто по привычке спросил:

— Как дети?

— Всё хорошо, — так же привычно ответила супруга и, видимо, понимая, что разговор не получается, спросила: — А какие процедуры тебе делают?

Мякин неохотно перечислил всё, что с ним произошло за эти дни.

— Вот видишь, — отреагировала супруга. — Лечат же, и сон восстановился.

— Да, — сухо подтвердил Мякин.

— Я пойду? — тихо произнесла супруга, — а то ещё домой не забегала.

— Да, конечно, — согласился Мякин.

— Поправляйся, Мякиша, — услышал он напоследок.

Супруга чмокнула его в щёку и тихонько, как и вошла, исчезла. Мякин снова остался один. Он достал мешок с одеждой, что принесла ему Раиса, и теперь уже не спеша пересмотрел всё своё походное снаряжение.

«Молодец Раиса! — подумал Мякин заканчивая ревизию мешка. — Даже тёплые носки положила».

Принесли ужин. Мякин машинально употребил вечернюю еду, заглянул в принесённый супругой пакет, выбрал несколько конфет и продолжил чтение:

«Он вспомнил тот страшный день. Это событие снова, уже не в первый раз, возникло в его голове. Сколько лет он пытался забыть, стереть из памяти этот случай! Уже прошло немало времени, уже он давно стал не тем молодым человеком, который стремился к совершенству, он уже более десяти лет вступил в тот солидный возраст, который должны уважать окружающие, но этот случай вновь и вновь, словно наяву, вставал перед его глазами».