— Может быть, это и хорошо. Наконец-то отдохнёшь.

Мякин закрыл кран, долго возился с полотенцем, вышел из ванной и, не взглянув на супругу, прошёл на кухню.

— Я тебе вкусненькое приготовлю, — вслед ему сказала супруга и засуетилась у стола.

Мякин привычно разместился на своём месте, уныло оглядел кухонную обстановку и вспомнил напутственные слова Раисы: «Ты, Мякин, не унывай. Санатория — весёлое местечко, если только не унывать».

— Мякиша, вот яишня, глазунька. Как ты любишь! — Супруга поставила перед ним тарелку с тремя только что зажаренными яйцами.

Мякин вздрогнул и неожиданно сам для себя проворчал:

— Не называй меня так больше никогда!

Супруга застыла в недоумении. Она открыла рот, и у неё машинально вырвалось:

— А… а… — а затем она растерянно произнесла: — А как же, Мякиша… — На этом она осеклась и через несколько секунд продолжила:

— А как же называть?

Мякин, угрюмо оглядев яишню, подумал: «Что это я бросаюсь на неё? Нервы, что ли, разгулялись?» — и примирительно произнёс:

— Извини. Это я нечаянно. Достала меня эта санатория.

Он машинально поковырял яичницу. Один желток протёк на тарелку и испортил кулинарную картинку. Мякин вздохнул и без аппетита приступил к поеданию ужина. Супруга терпеливо стояла у стола и не решалась о чём-то поговорить с ним. Она убрала за ним пустую тарелку, подала горячий чай и покорно спросила:

— Когда?

— Что «когда»? — размешивая чай, спросил Мякин.

— Когда ехать-то? — снова спросила супруга.

— В понедельник, — сухо ответил Мякин.

— Я тебя соберу, — предложила супруга.

— Всё потом, — ответил Мякин и спросил: — Что дети?

— У себя, — ответила супруга.

Мякин молча допил чай, поднялся из-за стола и направился в детскую.

— Как учёба? — спросил Мякин, появившись на пороге комнаты с двумя кроватями и письменными столами, за которыми у мониторов сидели мальчишки лет десяти.

— Нормально, па, — услышал он синхронный ответ.

— Нормально, — вслух повторил Мякин и попытался вспомнить, когда же в последний раз занимался с сыновьями.

«Когда же это было?» — спросил он сам себя, и как-то стыдно и грустно ему стало.

— А чем занимаетесь? — снова спросил Мякин.

— Играем, па. Не мешай, — услышал он в ответ.

«Вот и ответ тебе, па, — подумал Мякин. — Не мешай».

Он тихонько отступил назад и аккуратно закрыл за собой дверь. Супруга тихо хлопотала на кухне. Мякин прошёл в гостиную, уселся в своё любимое кресло, хотел было включить телевизор, но передумал — закрыл глаза и попытался представить себя в санатории, как он лежит беззаботно в тёплой ванне, ни о чём не думая, а вокруг бегает санаторный персонал в белых халатах и заботится о нём. Раиса, вся в белом, трогает его лоб, промокает белоснежным платком капельки пота, выступившие на нём от тёплой ванны, и ласково треплет его по затылку:

— Мякиша, что с тобой, не заболел ли?

Он открыл глаза — тревожный взгляд супруги устремлён на него:

— Ты задремал. Что-то бормотал во сне. Плохой сон?

— Да, что-то снилось, — вяло ответил Мякин. — Что-то я совсем расклеился. Пойду-ка я спать.

— Да, конечно, отдохни, — согласилась супруга. — Послезавтра тебя соберём, а там отдохнёшь от дел, здоровье поправишь.

Супруга удалилась в спальню, приготовила постель и снова появилась в гостиной. Мякин, сидя в кресле, спал. Она решила его не будить — накрыла пледом и, стараясь не шуметь, прошла на кухню. А Мякину снился сон про санаторий.

— Мякин! Товарищ Мякин! Ну где вы? Ванна уж давно готова!

Мякин в одних трусах стоял в комнатушке, отделанной белым кафелем, и лихорадочно соображал, стоит ли снимать трусы или остаться в них, бултыхнувшись в тёплую, бурлящую пузырьками воду.

— Мякин, вы наконец-то ляжете в ванну или так и будете стоять?

Этот голос Мякина насторожил — что-то знакомое было в нём. Он обернулся и крайне удивился, просто остолбенел, потому что сзади него стояла его коллега — худая женщина, — но почему-то в белом халате и с очень строгим лицом.

— Да, — пролепетал Мякин и нерешительно дотронулся до резинки трусов.

— Не бойся, Мякиша, мы отвернёмся, — услышал он второй голос.

Дружелюбно улыбаясь, Раиса плавно помешивала рукой бурлящую воду.

Мякин зажмурился и неожиданно для себя оказался в ванне. Тёплые пузырьки приятно щекотали голое тело. Лежать было комфортно, и Мякин на некоторое время успокоился, открыл глаза и обнаружил себя в окружении конторских в белых халатах, а у самых его ног за ванной, почему-то с закрытыми глазами, стоял сам Герасим Ильич. Конторские с серьёзными лицами что-то обсуждали, иногда трогая руками воду, и укоризненно поглядывали на Мякина. Мякину это совсем не нравилось, и он как можно глубже погрузился в воду, оставив на поверхности только одно лицо.

В самый разгар обсуждения Мякин услышал противный голос Казлюка, повернулся в его сторону, для чего ему пришлось немного приподняться, и с удивлением обнаружил, что Казлюк в чёрном замызганном халате, как-то странно извиваясь, пытается устроить под ванной костёр, подбрасывает туда поленья одно за другим и каждый раз чиркает при этом спичкой, бросая её, зажжённую, вниз. У Мякина от этого зрелища ноги заледенели, а тут ещё этот чёрный Казлюк визгливо завопил:

— Он не доделал отчёт! Его срочно надо вернуть!

Мякин испуганно догадался, что Казлюк хочет то ли его сварить в бурлящей воде, то ли заставить выскочить наружу из приятных пузырьков. Мякину совсем не хотелось покидать ванну, тем более голым предстать перед дамами, и он решил не сдаваться. Опустился на самое дно и затаился не дыша, полагая, что его не заметят и наконец-то отстанут от него. Но не тут-то было — вихрастый набрал полную грудь воздуха и, словно пароходная труба, взревел:

— Надо его достать. Он где-то здесь!

При этих трубных возгласах конторские наклонились над ванной и голыми руками принялись шарить по пузырящейся поверхности. Мякин снизу испуганно наблюдал за их манипуляциями.

— Так нам его не найти! — заверещал Казлюк. — Его голыми руками не возьмёшь!

— Подбавим в воду скипидару, — предложила худая женщина. — Я знаю, что скипидар он долго не выдержит.

«Ну, уж это совсем… — подумал Мякин. — Изверги какие-то, скипидар кусаться будет», — и осторожно поджал ноги к животу.

— Раиса, принесите скипидару, — не открывая глаз, приказал Герасим Ильич.

Раиса проникновенно улыбнулась Мякину и еле заметно подмигнула: мол, не бойся про скипидар. У Мякина отлегло — он сразу догадался, что Рая вместо скипидара принесёт что-нибудь помягче. Он снова почувствовал себя хорошо, только пузырьки воздуха несколько беспокоили — щекотали в носу.

«Вот ведь настырные! — подумал Мякин. — Не дадут насанаториться!» — и стал вырабатывать план побега из ванны. Но план как-то не складывался, и он пожалел, что перед ванной снял трусы, — бежать голым ему совсем не хотелось.

— Я его не вижу! Я его не вижу! — не открывая глаз, удивительно жалостливо пропищал Герасим Ильич, и в этот момент Мякину послышалось, что кто-то из конторских рявкнул:

— Зенки-то раскрой, идиот! Не видит он…

— А вот и раскрою, — совсем не обидевшись, ответил Герасим Ильич и сразу запищал: — Вот он! Вот он, под водой!

Мякину опять стало нехорошо. Ноги замёрзли, словно он прижал их ко льду, а голове почему-то стало жарко.

«Всё это сон, это всё во сне…» — подумал Мякин и открыл глаза.

Супруга потрогала его лоб.

— Мякиша, тебе нездоровится? — спросила она. — Может быть, переберёшься в постель?

— Да, конечно, — как-то рассеянно ответил Мякин и осмотрелся по сторонам, будто впервые обнаружил себя в кресле.

Сзади неярко светился торшер. Мягкий свет от лампы освещал его лысеющую макушку. Босые ноги Мякина касались прохладного паркета. Он медленно освободился от пледа, встал и прошлёпал в ванную. Наскоро ополоснувшись, плюхнулся в постель и сразу же уснул.

Оставшуюся часть ночи Мякин крепко спал без сновидений и, проснувшись, как обычно рано, тронул рукой постель, где должна была находиться супруга. Её место пустовало. Мякин лёг на спину, благостно вытянул ноги и обрадовался тому, что сегодня не надо бежать в контору. Он вспомнил ночной сон. Особенно его поразили эти грубые слова: «Зенки-то раскрой, идиот!». Слова эти Мякину совсем не понравились, особенно потому, что относились они к его шефу — Герасиму Ильичу, — но он почему-то не очень сильно расстроился и даже, можно сказать, немного развеселился. Так, всего лишь самую малость — как может развеселиться какой-нибудь подданный, когда его нелюбимого начальника кто-нибудь со стороны обидит.