— Можно сказать и так, — согласился Мякин.

Экстрасенша, попивая сок, продолжила:

— И кто же вас в сем заведении мог так потревожить?

— Вот, представьте себе, нашёлся «тревожник», — ответил Мякин.

— Может быть, «тревожница»? — без малейшего смущения и намёка на шутливый тон спросила экстрасенша.

Мякин задумался. Официантка принесла первое.

— А вы знаете, нам допоздна мешали, — включилась в разговор девушка. — Наверху до двенадцати играла музыка. Мы уж хотели идти жаловаться.

— Субботнее веселье, — произнёс Мякин. — Ведь вчера была суббота.

— Традиции у нас такие — по субботам праздники устраивать, — поддержала его экстрасенша.

«Да, — подумал Мякин. — И по ночам тоже».

Экстрасенша допила сок, встала из-за стола.

— Пойду к единомышленникам. Думаю, что и предводитель скоро объявится.

Соседка вопросительно взглянула на экстрасеншу и сказала:

— Нам тоже надо бежать. К нам родители должны приехать.

Мякину принесли второе блюдо. Минут через десять он полностью расправился с обедом. Встал, огляделся. Там, на той стороне зала, возле кофейного автомата стоял его знакомый и смотрел прямо на Мякина. Мякин уверенно зашагал в его сторону.

— Я ваш должник и не знаю, как рассчитаться с вами. Сегодня воскресенье, я узнавал: банкетный зал занят каким-то мероприятием. Если хотите, можно продолжить наше общение в баре.

— «Должник» — это громко сказано. Пустяки, — ответил одинокий. — А в баре можно и так пообщаться, без обязательств. Только имейте в виду: я свою тему эгоцентрическую уже обозначил.

— Можем найти и другую, — возразил Мякин.

— Конечно можем, — согласился одинокий. — Но, припоминается, у вас здесь есть единомышленники и вы вроде бы обещали…

— Конечно, конечно, — перебил его Мякин. — Я думаю, что они сейчас собрались в холле. Там их, может быть, и найдём.

В холле, кроме заговорщиков, никого не было.

— Уважаемые коллеги, разрешите представить вам оппонента! — Мякин подвёл одинокого к группе юстицинов.

— Здрасте, здрасте, — за всех поздоровался пузатый. Остальные недоверчиво разглядывали незнакомого мужчину.

Одинокий вежливо поздоровался и первым нарушил неловкое молчание присутствующих.

— Уважаемые дамы и господа! — Он внимательно оглядел сидящих в креслах. — Извините, я не так выразился, — и продолжил: — Уважаемые единомышленники этого господина! — Одинокий указал на Мякина. — Мы с вашим уважаемым коллегой имели серьёзный разговор на весьма злободневную тему.

Экстрасенша улыбнулась и уточнила:

— У нас здесь все разговоры серьёзные и злободневные.

Остальные солидарно кивнули головами. Мякин почувствовал, что разговорщики не расположены к общению с незнакомцем.

— Извините за неловкое вторжение, но я подумал, что новая мысль, новая идея будет нам небезразлична.

— Нам новых идей не надобно, — пробубнила старушка. — У нас своих идей полным-полно.

— Вот именно, — поддержал её старичок.

Вновь наступила томительная пауза. Мякин занервничал и, конечно, сразу же пожалел о том, что привёл сюда одинокого. Тот сочувственно посмотрел на Мякина, вздохнул и сказал:

— Прошу прощения. Неловко как-то получилось. Не смею более вам мешать. Желаю удачи.

Одинокий как-то неуклюже развернулся и ушёл в сторону коридора. Мякину очень захотелось броситься вслед за ним, но тут раздался довольно строгий голос интеллигентки:

— Молодой человек, предводитель, мы вас ждём!

— Вот именно. Ждём-с, — подтвердил старичок.

Мякин остался стоять среди заговорщиков и вспомнил, как однажды стоял точно так же среди мальчишек. Они дразнили его на разные лады, используя его основное прозвище — Мякиш. А он стойко переносил обидные слова и даже иногда улыбался, тем самым ещё больше раздражая пацанов.

— Мы ждём заявление, как вчера договорились, — уже несколько примирительно произнёс пузатый. — Вы — предводитель, и мы внимательно слушаем вас.

Мякин вспомнил слова одинокого и ответил:

— А знаете, если не будет недостатков, то не будет и развития.

— Камарадос, я что-то не понимаю вас, — произнёс пузатый. — Это что? Вступление к нашей общей жалобе?

— Нет, не совсем, — ответил Мякин, — то есть совсем нет.

Старушка нетерпеливо задвигалась в кресле — видимо, пытаясь найти среди сидящих таких же нервных — и громко заявила:

— Предлагаю начать так. — И она произнесла длинную фразу: «Уважаемый директор, мы заявляем решительный протест и в противном случае примем исчерпывающие меры».

— Вот именно. Противный случай, — встрепенулся старичок. — Не удовлетворить отдыхающих оперативно — это никуда не годится!

— Мне не запомнить такой длинный текст, — уныло ответил Мякин, уже понимая, что от заговорщиков так просто ему не отвертеться.

— А вы записывайте, — строго произнесла старушка и язвительно добавила: — Надеюсь, наш предводитель писать-то умеет.

Мякин совсем скис. Он растерянно пытался сделать строгое, деловое лицо, перебирал варианты поведения, но под руку ничего путного не подворачивалось. Наоборот, всё время вспоминался Герасим Ильич со своей излюбленной фразой: «Мне что, опять надо учить вас, как надо работать?»

Мякин невнятно пробубнил, что писать он умеет, но у него нечем писать, то есть нет ни бумаги, ни ручки, ни хотя бы карандаша. На что пузатый деловито хмыкнул и произнёс:

— Ну, это не проблема! — И достал из кармана небольшой блокнот и ручку.

— Вот и вся проблема решена! — заявила старушка. — Я могу продолжить?

— Непременно, непременно, — подтвердил старичок. — Я бы усилил обращение следующими словами: «В противном случае оставляем за собой право».

— Да, можно и так, — согласилась интеллигентка и обратилась к унылому Мякину: — Предводитель, вы готовы?

Мякин покорно кивнул.

— Стойте, стойте! — громко вмешалась экстрасенша. — Негоже предводителю бумаги составлять — это дело помощников или секретарей.

Возникло неожиданное молчание — то ли никому не хотелось быть помощником или секретарём, то ли это предложение не поддавалось никакой критике.

— Если хотите, то я могу быть секретарём. Если, конечно, ни у кого нет возражений, — продолжила экстрасенша.

Возражений у юстицинов не нашлось. Экстрасенша взяла у растерянного Мякина блокнот и ручку и, словно всю жизнь трудилась секретаршей, произнесла:

— Диктуйте, записываю.

Мякин, неожиданно освободившийся от обязанностей составлять деловую бумагу, тихо вздохнул про себя. Уныние его испарилось, он даже почувствовал некую благодарность к экстрасенше и вроде бы перестал смущаться и теряться в сложившийся обстановке.

— Начнём так, — сказал он и произнёс всего лишь одно слово: «Заявление».

Экстрасенша вопросительно оглядела присутствующих и быстро вписала это слово в блокнот. Мякин продолжил:

— Мы, нижеподписавшиеся… — Он на несколько секунд задумался и добавил: — Обращаем ваше внимание на неудовлетворительную работу буфета в банкетном зале.

Экстрасенша быстро записала продиктованную фразу и остановилась в ожидании продолжения.

— Как-то сухо, — произнёс пузатый. — Вам не кажется, камарадос, что сухой текст не возымеет действия на руководителя.

— Да, как-то невыразительно, — согласилась старушка. — И потом. Кто это — «мы, нижеподписавшиеся»?

Интеллигентка переглянулась с пузатым и ответила:

— Мы — это мы все, кто называется юстицинами.

— Да, камарадос. Мы — это мы, — поддержал её пузатый.

Старушка изобразила на лице недовольство, пожала плечами и продолжила:

— Не знаю, не знаю. У нас есть предводитель — он может выступить от лица всех нас.

Интеллигентка, почувствовав недовольство старушки, обратилась к пузатому:

— Алексис, я думаю, следует пойти на компромисс.

Пузатый развернулся в сторону Мякина и заявил:

— Камарадос, мы можем изменить текст на что-нибудь эдакое? — И он, растягивая слова, произнёс: — Уважаемый… — Пузатый запнулся и скороговоркой сказал: — Пишем серьёзный документ, а кому пишем, не знаем.