«Другим» предлагали взять на себя груз «брокеров», отправить один или два килограмма, или пятьдесят, или сто. «Брокер» созывал встречу в ресторане или отеле Медельина, приглашая всех, кто хотел поучаствовать. «Брокеры» выступали посредниками и для остальных «брокеров», и для «других». Каждый наркоторговец, крупный или мелкий, упаковывал свой кокаин по килограмму и наносил личный код из комбинации цветов и символов. Это был тот самый шифр, один из которых таможня США обнаружила на изъятом кокаине в авиакомпании «ТАМPA». У кого-то было несколько кодов, кто-то периодически личный код менял. У главного «брокера» и его дилера в Майами, Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и других местах был список кодов, чтобы они могли вести учет товара.

Чавес пробыл в Медельине два года и обзавелся шестью информаторами. Со временем их всех вычислили и убили. Каждый раз, когда он кого-то находил или кто-то приходил к нему в офис сам, он говорил одно и то же: «Мы ценим, что вы хотите помочь УБН, но не пытайтесь звонить напрямую, работать под прикрытием и заключать какие-нибудь сделки». Они никогда не слушали и делали все по-своему.

Двоюродный брат Пабло Эскобара, который был на мели, лишившись всех денег в Перу, обратился в УБН, и его наняли как информатора. Чавес дал ему немного денег и сказал, чтобы тот был осторожен. Он сразу же попытался заключить с Эскобаром сделку на двести килограммов. Вскоре его нашли голым со связанными за спиной руками. Тело было изрешечено пулями.

Шурин Хорхе Очоа, пилот, совершил ошибку, когда позвонил Чавесу по телефону и в открытую встретился с агентами УБН. Группа убийц, нанятых Очоа, встретила его в аэропорту, но ему удалось добежать до своей машины и уехать. Бандиты пустились в погоню. Он ехал по узкой речной дороге в надежде оторваться от преследователей. Полиция обнаружила его автомобиль в тот же день. Пару дней спустя, в водосточной трубе, нашли и самого шурина Хорхе Очоа, изувеченного, с выколотыми глазами.

В гости на Рождество к Чавесу приехал отец, сотрудник правоохранительных органов. Однажды утром они прогуливались на заднем дворе Чавеса и заметили на земле нечто странное.

«Это то, о чем я думаю?» – спросил Чавес.

«Именно», – ответил его отец.

Это был человеческий язык. Неделей ранее полиция обнаружила одного из информаторов Чавеса со связанными за спиной руками и изрубленного мачете. Чавес не знал, был ли это язык того человека или нет. Да и не хотел знать.

Чавеса, его жену Хулию и троих маленьких детей двадцать четыре часа в сутки охраняли шесть полицейских. Чавес ехал на работу в сопровождении полиции и с автоматом, который он прятал на полу машины между ног. На поясе он носил 9-миллиметровый пистолет «Смит и Вессон», а позже добавил револьвер 38-го калибра, который носил в кобуре на лодыжке. Когда он шел на обед, его сопровождала охрана. И даже когда по вечерам он ходил выпить – тоже. Когда он встречался с информаторами, с ним вновь были сопровождающие.

Вместе с сотрудником по связям с общественностью, который работал в консульстве США, они просили, чтобы их работу в Медельине приравняли к трудным условиям. Тогда они бы смогли получить прибавку к зарплате. Они указали, что местный уровень убийств составлял «64 на 100 000 жителей», что более чем в два раза больше, чем в самых криминальных городах США, и в пять раз больше, чем в большинстве любых других городов Штатов.

«Сведение счетов из-за наркотиков, – говорилось в их отчете, – было совершенно обычным явлением». Сотрудник по связям с общественностью дважды видел трупы в изрешеченных пулями автомобилях сразу после нападения мафии. По его словам, убийцы использовали автоматы и часто орудовали в общественных местах, стреляя во всех подряд, чтобы гарантированно убить единственного нужного человека.

Полиция сказала Чавесу: «Все знают, кто вы», и у него не было причин сомневаться в этом. Один наркоторговец хвастался всему городу, что прослушивал его телефон. Чавес вызвал техников, чтобы прочесать здание. Они обнаружили многочисленные жучки в его телефонах в офисе и даже в телефонных автоматах рядом с его работой. Не раз он пытался звонить в Боготу и замечал на линии пищащий или стонущий звук, и, чтобы его услышали на другом конце, нужно было буквально кричать. Но иногда информация была настолько важной, что деваться было некуда, и все равно нужно было ее передать. Одна из телеграмм, которые он продиктовал в Боготу, почти дословно совпала с найденной в сумочке жены одного наркоторговца, арестованной в Майами.

Брак Чавеса и так был под угрозой, когда он приехал в Медельин, а вскоре и вовсе распался. Ему было не в чем винить свою Хулию – Медельин всем действовал на нервы. Но род его занятий сделал все еще хуже. Тем не менее Чавес считал свою работу интересной и важной. Практически каждая крупица информации, которую он добывал, была новой. Наркоторговцы были повсюду, и Чавес видел их постоянно – в ресторанах, на дискотеках, в отелях. Он сидел практически бок о бок с Хосе Окампо на корриде и отклонился назад, чтобы попытаться его сфотографировать. Он видел братьев Очоа на выставке лошадей. Чавес ходил следом за Эскобаром, когда тот раздавал беднякам в трущобах двадцатидолларовые купюры. Каждый день он слушал, как наркоторговцы разговаривают по телефону с дилерами в Майами и сообщают, какие пакеты кокаина и с каким кодом цвета и номера надо отправить клиентам. Из-за этого их сделки иногда срывались, а УБН впервые смогло получать постоянный поток полезной информации из Медельина и действовать на ее основе.

Чавес был уверен, что более полезного человека в Боготе, чем Джонни Фелпс, не найти – каждый его отчет, каждый телефонный звонок, каждая телеграмма попадали в нужные руки. При Фелпсе полиция Боготы, которая в течение стольких лет уделяла почти все свое внимание марихуане на северном побережье, вдруг проснулась и заметила кокаин.

Лишь гораздо позже Чавес узнал, что Фелпс жил в смертельном страхе перед тем, что может случиться с его полевыми агентами, особенно с самим Чавесом. Фелпс считал, что полиция Медельина была либо скомпрометирована, либо запугана, либо коррумпирована, ей нельзя доверять, и это было никак не изменить. Он постоянно задавался вопросом: следует ли снизить активность в Медельине или, может, вообще свернуть там работу? Тайно Фелпс довольно часто ездил в Медельин, чтобы проведать Чавеса и напомнить о себе. Он хотел выразить свою признательность Чавесу за его энтузиазм и надежность.

Фелпс искал какой-нибудь способ послать сигнал наркоторговцам о том, что в УБН настроены серьезно. Такая возможность представилась в феврале 1982 года, когда торговец марихуаной с северного побережья похитил двух агентов УБН и попытался убить их на шоссе за пределами Картахены.

Никто из них серьезно не пострадал, но в течение следующих двух месяцев Фелпс не успокоился, пока вместе с колумбийской полицией не выследил и не арестовал виновного. Этот инцидент укрепил репутацию Фелпса в колумбийских правоохранительных органах и вызвал бесконечное уважение его собственных агентов. Джонни Фелпс – как позже сказал один из его подчиненных – «все дела доводит до конца».

Дважды во время расследования дела в Картахене Фелпс связывался и встречался с одним из ведущих колумбийских торговцев кокаином. Он требовал у кокаинового босса выдать похитителя своих агентов. В первый раз делец пытался отрицать, но во второй раз все же признался, что знает похитителя: «Да от этого психа один геморрой. Столько проблем нам создает. Забирайте его».

Но их главной проблемой был сам Джонни Фелпс. Вскоре полиция Медельина подтвердила Чавесу, что визит Фелпса сильно всполошил наркоторговцев. Здоровяк-американец с мексиканским акцентом явно мог устроить неприятности, и больше они с ним связываться не хотели. Фелпс четко дал понять, что с ним шутки плохи.

18 апреля 1981 года, незадолго до приезда Джонни Фелпса в Боготу, колумбийские кокаиновые боссы из числа молодняка организовали сходку на высшем уровне. Она состоялась недалеко от Барранкильи, на семейном ранчо Очоа «Газиенда Веракрус» на живописном карибском побережье. На повестке стояла дальнейшая экспансия бизнеса в США. У Очоа накопилось слишком много кокаина, ему требовались новые и более эффективные способы транспортировки в Штаты.