— Мы согласны, — выплюнула Хелен, не дожидаясь моего ответа.
— Нет, — я покачал головой.
— Нет? — издевательски спросила меня старуха, показала указательным и большим пальцем что-то совсем крохотное, ткнула меня в грудь и кивнула на Вику: — У неё в голове вот такая капсула с кислотой. Поэтому ты делаешь то, что я тебе говорю, понял?
— Нет, — повторил и криво улыбнулся. — Ты ничего не сделаешь.
— Ты всё-таки не понял, — она помотала головой, начала объяснять: — если я захочу, она умрёт. Если я умру, она тоже умрёт. Если…
— Не умрёт, — я улыбнулся, смотря на старую женщину, повернулся к Вике, спросил: — всё получилось?
Девушка кивнула, подтверждая, что дочь передала ей дезактиватор. Одну из ампул я спрятал во внутренний карман комбинезона. Так что вещество осталось у меня после акции в небоскрёбе. Хелен в ужасе смотрела то на меня, то на Вику, захрипела:
— Корабль… Сука не улетит… Вас схватят русы, вам всем… — она часто дышала, стала отступать назад.
— Лиза провела активацию Герды, когда мы оказались в корабле первый раз. Я попросил её, чтобы она сделала вид, что подчиняется тебе, — пояснил старой паучихе. — Мы уйдём.
Она начала поднимать на нас оружие. Скользнул к ней одним движением, перехватил ствол и отвёл в сторону. Рядом появилась Вика и ударила женщину, отправляя её на пол. Шлем старуха не открыла, но я чувствовал, что она смотрит на свою синтетическую копию в ужасе.
Девушка достала «Парабеллум», направила на голову своей старшей копии. Я не мешал, мне казалось — это не моё дело. Жить под гнётом двух ублюдков, которые заставляют тебя подчиняться — это бесконечный страх за свою жизнь. Ты можешь умереть по их желанию в любой момент. Я понимал, что сейчас девушка смотрит своему страху в лицо, и пытается его перебороть.
Её оружие оказалось тихим, с отличным глушителем. Раздался приглушённый хлопок, потом ещё один, и ещё. Она стреляла, пока не выпустила все семнадцать пуль. Сняла шлем, упала на колени и зарыдала почти так же, как девочка, что сейчас застыла и тихо смотрела на свою копию в коляске. Я не трогал Вику, ей нужно было смириться. Смириться с тем, что она свободна, что больше никто над ней не властен. Только со смертью Хелен она, кажется, стала это понимать, а не тогда, когда ввела себе желанный дезактиватор.
— Ты не понял, мальчик, — тихо прошептала Мария. — Твоя дочь…
— Я знаю, что она синтетик, — покачал головой.
Когда стирал ей память и пытался загрузить пакет данных для пилотирования, не получил ни одного предупреждения. Такого не было, когда работа по протоколу прямого доступа касалась обычных людей. Не нужны оказались никакие промежуточные носители.
— Ах-ха-ха-ха-ха! — не давая мне договорить, засмеялась одна из самых влиятельных женщин планеты, — Синтетик… Дочь… Она тебе не сказала… Ах-ха-ха-ха, она тебе не сказала!
Мария снова закашлялась, останавливаясь, и опять сработали медицинские аппараты. Приступ проходил, а рядом со мной оказалась Вика. Она стёрла слёзы с глаз, взяла меня за руку, прошептала:
— Май, ты…
— Идиот, ты сам синтетик, посмотри на себя, кретин. Тебе сорок два, а выглядишь на тридцать. Ваше старение останавливается в тридцать. Сколько химии ты в себя залил, сколько пакетов информации этот урод в тебя закачал, а твоё здоровье, твоё тело… Быстро же ты пришёл в форму, да?! — заорала Вебер, не давая паучихе закончить. — Человек не выдержит прямого доступа, человек не может принять даже одного пакета, в отличии от вас!
— Почка и… — попытался я возразить и замолчал.
Я и правда смотрел на себя в зеркало после душа, видел, как что-то изменилось. Появились мышцы, и это было видно. Не так сильно, как когда переодевался на станции «Медведей» — там увидел, что тело изменилось ещё больше. Но всё это оставил на эффект от стимулятора джапов.
— Клаус украл первые эмбрионы, собранные в комбинаторе. Они с Хелен подменили их по программе оплодотворения, сто двадцать три синтетика только в Славянском Союзе. У них не было больше маточных репликаторов, пришлось растить тела для себя по старинке. Сорок три года назад, не хочешь посчитать, или сложно? — тихо продолжала Мария, — Он же и поставил тебе неверные диагнозы, он же с Хелен и загнал твоих «родителей» в нищету. Он же и провёл операцию по удалению части органов. Они каждого из вас отлично скрыли, мы не сразу поняли, что нужно искать людей не с идеальным здоровьем.
Вика держала меня за руки, мы посмотрели друг другу в глаза, такие похожие, такие голубые, яркие. Теперь хоть что-то становилось понятно. И ведь девушка знала про меня всё, но почему-то побоялась сказать.
— Ты один из первых, «ноль-тринадцать», ты не стерилен. А твоя дочь — чудо, — вздохнула Мария. — Да, она настоящее чудо — ни одного признака синтетика в крови. При этом все свойства сохранились: замедленное старение, почти невосприимчивость к радиации…
Я сразу понял, что она имеет виду, прошептал, помотав головой:
— Вы её не получите.
— Её — нет, но других получим, ещё как получим. Именно такие, как она, нам и нужны. Становиться вами никто не захочет, вы не люди, в вас нет случайности, вы синтетика. А вот такие, как твоя дочь — это будущее, бессмертие для всех. Их-то мы и сможем растить бездумными куклами, такое ведь тебя устроит, а, мальчик? — Вебер подмигнула мне, продолжая быстро говорить, кивнула на сидящую на полу девочку в теле девушки: — Жалко тебе этих, хорошо, — значит, временно сохранишь всю память в отдельный пакет, когда сможем выращивать тела…
Она продолжала говорить, а я слушал. Понимал, что мало того, что мы для неё синтетики, так и обычные люди тоже, похоже, не считались за мыслящих существ. Да и сама идея выращивать людей, как скот на органы и для переселения душ, безумна и чудовищна. Я посмотрел на сидящую на полу копию Вебер, которую готовили для неё самой.
А сколько таких копий разобрали на органы, чтобы поддержать её жизнь и жизни других влиятельных людей?
Она обещала нам всё — деньги, свободу, даже власть. Главное, чтобы мы сейчас начали спуск с орбиты в Берлинскую агломерацию.
— Хорошо, что ты не здесь, и хорошо, что ты умираешь, — сказал, перебивая Марию.
Её перекосило после моих слов, она сжала зубы, заходили желваки на лице. Молодая девушка, пусть и больная, стремительно превращалась в какую-то злобную каргу. Снова сработали аппараты, вводя лекарства, она захрипела:
— Вас будут гнать как бешеных собак, я передам информацию всем, вы нигде не скроете…
Тихий выстрел перезаряженного «Парабеллума» снёс камеру голо-проектора на потолке. Изображение пропало, мы остались в комнате втроём. Копия Вебер повернулась к нам, а паучиха подошла и достала из разгрузки небольшой инъектор с яркой зелёной жидкостью. Уколола девочку прямо в шею, та пискнула, но не отпрянула. В комнату тут же заглянули две девушки постарше, вели они себя тоже испуганно. Вика не стала ждать, подошла к каждой и сделала инъекцию. Они не сопротивлялись и не протестовали. Похоже, в этом помещении им часто делали уколы или брали кровь, а может что и похуже.
— Мы должны найти комплект тканей, — перебила меня Вика.
Паучиха начала лазать по шкафчикам, тумбам, открывать все дверцы. Я подошёл к ней и взял за руку, призывая остановиться. Она нетерпеливо посмотрела, а я приложил палец к губам.
— Нужно уходить, времени нет, ты же видишь — они рядом, — улыбнулся ей.
— Но ты… Май… — она прильнула и заплакала. — Я не отпущу…
— Надо уходить, — повторил ей. — Здесь ничего нет.
Повернулся к ожидающим нас детям, а это практически дети. Подумал секунду и решил, что спрашивать не буду. Кажется, они сами ничего решить не смогут. Их тут растили на убой — как органы и возможные тела для носителей. Поэтому просто махнул рукой, сказал на немецком:
— За мной.
Мы двинулись наружу, быстро прошагали обратно к шлюзу. Проход открылся, я же посмотрел схему помещения, в котором пристыковалась Герда. Там уже появился воздух, так что ничего придумывать не пришлось. Двери закрылись и снова открылись, пропуская нас в полуразрушенный ангар. Показал рукой нашим новым попутчикам на десантный отсек с узкими креслами. Они без вопросов отправились туда, а мне навстречу вылетела Лиза.
