Однако всё было не так!

У Петра не было работы. Он был сам работодатель. У него не было жены и детей, но был личный водитель, автомобиль “Maserati”, дом в Швейцарии и квартира в Лондоне.

Пётр был одинок.

И у него была винА.

Наверное, была. Если верить Эйнштейну.

Защемило в груди. Сдавил стенически-удушающий стыд. ВинА вцепилась в сердце, как гребнистый крокодил, и стала рвать сердечную мышцу.

Он оглянулся на телохранителя. Тот растолкал толпу и подъехал Maserati. Пётр сел на заднее сиденье и закрыл глаза.

В последний раз он бывал в Пьемонте четыре года назад. Выстраивал отношения с концерном «FIAT». После завершения сделки решил отдохнуть, ознакомиться с регионом. Название Пьемонт происходило от итальянского словосочетания “Ai piedi dei monti”, что означает “У подножья гор”. Петр взял такси и выехал в Бароло.

Стояло прохладное октябрьское утро. Долины окутывал туман. Пахло перегноем, орехами и печным дымом.

Отель, где он остановился, располагался в старинном замке, застрявшем на высоком холме среди обширных виноградников Ланге.

Замок был выстроен в двенадцатом веке. С того времени он много раз перестраивался, менял конструкцию и внешний облик. Узкие проёмы окон напоминали бойницы в средневековом бурге. Огромные залы, винтовые лестницы и слепые коридоры хранили мрачную таинственность.

Из окон открывался прекрасный вид на виноградники, черепичные крыши и деревенскую благодать. Стены замка украшали фрески с неброским растительным орнаментом. Над массивными кроватями висели тюлевые балдахины с кистями из золотых нитей. На деревянных креслах лежали расшитые золотом бархатные подушки. Всё было старым, пыльным и обшарпанным, и только издали напоминало о былой роскоши и принадлежности к королевским вельможам.

Отель был ценен своими погребами, где хранилось лучшее итальянское вино. Barolo. Вино королей и король среди вин.

Вечером Пётр расположился в парадном зале с угловым камином и готической обстановкой: холодным каменным полом, витражными окнами, низкими деревянными сводами и загадочными бликами на отсыревших стенах.

Хозяйка замка, костлявая итальянка без определённого возраста, включила электричество, и венецианская люстра вспыхнула канделябрами.

Мрак растворился, и комната повеселела. Обнажился овальный стол, тяжёлые стулья, почерневший буфет и кожаные кресла с деревянными подлокотниками в виде львиных голов в позолоченной гриве.

Наступило время ужина. К столу подали тушеное мясо с овощами, горячую кукурузную кашу и местное красное вино.

Простая деревенская пища приятно утешила молодой здоровый организм. Пётр расслабился и уселся у камина в ожидании загадочных происшествий, призраков королей и кровавых мальчиков.

В каминную вошёл хозяйский сын и тоже присел у огня. На вид ему было лет одиннадцать. Непослушные волосы сползали ему на глаза. Он откидывал голову назад, волосы взлетали и падали каскадом, лесенкой ложились набок, а потом опять сползали на глаза. Белая кожа и припухлость губ придавали ему сходство с херувимом. Он был нежен и улыбчив, и чрезвычайно простодушен.

Мальчика звали Антонио.

Пётр вступил с ним в беседу и, нащупав интерес к музыке, высказал свою музыкальную привязанность к британской рок-группой “Queen”.

Антонио охотно кивал и приветливо улыбался.

– Рок полезен для ума, – внушал ему Пётр. – Хочешь стать рокером? У рокеров высокий IQ.

– Si1! – отвечал мальчик и смешно морщил лобик, пытаясь осмыслить сказанное. Но осмыслить не мог. Его английский был плох, а природной сообразительности ему часто не хватало.

– Хочешь стать рокером, как Дэвид Боуи?

Вот это он понял! Вскочил и ударил себя в грудь кулаком.

– I am also a Black Star2!

Пётр покорил сердце маленького итальянца. А поздним вечером, когда он готовился ко сну, в номер проскользнул Антонио и юркнул в его постель.

– Ты ничего не попутал? Приятель!

Ошарашенный Пётр возвысился над кроватью. Мальчик испугался и натянул одеяло на голову.

– I'm scared. Can I stay with you3?

Пётр откинул одеяло.

– Вставай. Иди к родителям и объясни, что тебе страшно, что ты боишься оставаться один.

– No, no. Mi lasciano sempre solo. Sono sempre costretto a sopportare la paura4.

Мальчик свернулся калачиком и затих. Сердце мужчины дрогнуло. Он вспомнил, как в детстве боялся темноты. Родители были строгими, они оставляли его одного и выключали в комнате свет.

Ему стало жаль пацана.

– Что с тобой делать?

Мальчишка вытаращил глаза.

– Спеть тебе колыбельную?

– Si.

В помещении было холодно. Отопительный сезон ещё не наступил. Пётр присел на краешек кровати, поправил сползшее одеяло и тихонько запел.

– Спокойной ночи. Спать спокойно…

Он спел так, как бы спел своему сыну Джон Леннон. В этом было что-то трогательное и очень человеческое: русский бизнесмен, уставший от одиночества, спел колыбельную песнь обиженному итальянскому мальчику.

Незаметно подкрался сон, ввёл мальчишку в состояние невесомости и, расслабленно улыбаясь, он крепко уснул.

Пётр уселся в кресле и открыл ноутбук. Проверил электронную почту, отправил пару мессенджеров, ознакомился с экономическими новостями, сделал пометки в дневнике, позвонил управляющему и спланировал будущий день. Заснул тут же. В кресле. Таком же старом и огромном кресле, как сам средневековый замок.

Проснулся в семь. Антонио уже не было. Принял душ, побрился, оделся и спустился на завтрак. Болела голова. Хромало настроение. Он выругал себя за то, что не выспался. А впереди был день, от которого намеревался получить удовольствие.

Выпив крепкий кофе и закусив омлетом, он поднялся в номер.

Каково же было его удивление, когда у дверей своего номера он обнаружил Антонио! Это показалось ему невежливым, навязчивым и крайне нежелательным. Но он всё же уступил, впустил мальчика в комнату. Ребёнок не виноват. Он не понимал, что у взрослого поменялось настроение, что он не хочет играть в доброго сентиментального дядю, который укладывает спать и поёт колыбельную.

Мальчик вошёл в номер, расположил на столе ноутбук и включил запись «Linkin Park». Энергия рока захватила его, и он стал ритмично двигаться, всё больше и больше поддаваясь кайфу, дёргал и мотал головой и трясся всем телом. Потеряв связь с реальностью, он стал срывать с себя одежду и разбрасывать её по комнате, как это делают закоренелые рокеры, соревнуясь в экстраординарных поступках.

– Эй! Пацан! Остановись!

Антонио не слышал. Он бился в ритме, желая понравиться дяденьке, и делал это так искренне и так простодушно, как обычно делают дети, недополучившие родительской любви. Они добиваются внимания взрослых, приклеиваются к ним душой, обожают и боготворят их. А если что-то пойдёт не так, они ненавидят лютой ненавистью.

Пётр легонько толкнул Антонио. Тот не ощутил толчка, продолжал танцевать и дёргаться согласно ритму альтернативного рока.

Пётр толкнул сильнее. Антонио упал, ударился головой о мраморный столик и забился в эпилептическом припадке.

Всё случилось внезапно. Судороги скрутили конечности, дыхание сделалось учащённым, появилось подёргивание лицевых мышц и крупное дрожание век. Ротовое отверстие заполнила пена. Антонио вытошнило. Он обмочился.

Приступ длился около трёх минут. Всё это время он находился без сознания, не помнил, что с ним произошло. Когда очнулся, обнаружил под собой лужу, испугался и убежал.

Пётр остался один. Одежда была загажена рвотой и мочой. Это было омерзительно. Омерзительно было всё: одежда, комната, отель и сам мальчик.

Особенно омерзителен мальчик!

Быстро переодевшись, он вызвал хозяина и в двух словах объяснил, что произошло. Не дождавшись вопросов, объяснений или извинений, он покинул отель.