Официальные поздравления юбиляра стремительно переместились в банкетный зал и, захлебнувшись шампанским, постепенно сошли на нет. Остались разорённые столы, уставшие букеты да несколько задержавшихся гостей, недокуривших сигарет и не припудривших носы.

Лера стояла у барной стойки и разговаривала с баристой. Зелёное платье с открытой спиной, шоколадные волосы и замшевые туфли делали её утончённо изящной, подчёркивали зрелую красоту и благополучие тридцатилетней женщины.

Она оглянулась, увидела и вспыхнула сиреневым нежным очарованием.

– Рада тебя видеть. Давно из Лондона?

– Сегодня прилетел.

Мягко улыбнувшись, она коснулась роз.

– Это для меня?

– Тёмное бордо. Как ты любишь.

– Спасибо, что помнишь.

О да! Конечно! Он помнил.

Помнил и любил. Не так, как в семнадцать лет. Без телячьего трепета, розовых соплей и избытка адреналина. Любил не сказочную принцессу, а реальную земную женщину… с красивой линией плеч, длинными изящными руками и родными каштановыми глазами!

Он зацепил её взглядом, сплёл руки и притянул к себе. Женщина рассмеялась, выскользнула из объятий и закружилась по залу. Стройная, лёгкая, цветущая. Она упала на диван и просканировала его длинным испытующим взглядом: кто он такой, этот везунчик с миллиардом? Неужели тот самый Петя, с кем она целовалась в школе?

– Ты женат? Дети?

– Нет. Ни жены, ни детей.

– Я тоже нет.

Пётр возмужал. Раздался в плечах и сделался выше. Теперь он медийная личность. Богат, успешен, раскован и вальяжен. Наверное, счастлив. Нельзя быть несчастным при таком наборе достоинств.

– Что будешь пить?

– Коньяк.

Взгляд серый, внимательный и осторожный. То тёплый и серебристый, а то холодный, оловянный и чужой. Наверное, он избирателен в выборе женщин.

– Сколько лет мы не виделись?

– Двенадцать.

Двенадцать лет прошло. У каждого сложилась своя жизнь. Лера служила в министерстве. Пётр владел крупным холдингом. Их пути разошлись, но начало было единым. Они вспомнили школу, школьных друзей и забавные школьные истории. А потом вдруг замолчали. Возникла тягостная неловкость, предопределённая с самого начала и связанная с болезненным прошлым.

Мужчина подумал, что женщина не так благополучна, как кажется на первый взгляд. А женщина подумала, что мужчина слишком благополучен, чтобы сносно выглядеть на его фоне. И от этого ей стало душно. И больше не хватало сил скрывать внутреннюю трансгрессию, мешающую быть простой, естественной и независимой.

Извинившись, она сослалась на головную боль и оставила его со своим коллегой. А сама покинула зал.

Коллега, маленький кругленький человечек с чёрными масляными глазками, назвался Равилем Шамильевичем, полностью захватил внимание и, предложив выпить, сразу же перешёл на ты.

– Тебе нравится эта женщина?

– Кто?

– Лерка.

Пётр не ответил.

– Вижу, что нравится. Нравится.

Пробежавшись взглядом по закускам, он зацепил вилкой оливку.

– Должен тебя предупредить, что внутри Лерка сложная. Очень сложная. Имеет связи наверху.

– Это плохо?

– Да как тебе сказать…

Равиль не знал, как сказать.

– Несправедливо. Ей сразу досталась должность. А я начинал с низов. Работал курьером. Потом поднимался всё выше и выше. А теперь я кто?

– Кто?

– Начальник лицензионного отдела. Вся губерния у меня вот здесь!

Он показал кулак.

– Неужели вся?

– Ну, не вся, – нехотя согласился татарин. – Мне мешает министр.

Хлопнула дверь.

– Сейчас явится. Увидишь. Затмит явление Христа народу.

Послышался шум, возня и грубое чертыханье. Что-то упало, покатилось и разбилось. Когда всё стихло, появилась женщина. Высокая, статная, с орлиным профилем и прозорливым взглядом. Она прошлась по залу, как по театральной сцене, с прямой спиной и вскинутой головой.

– Здравствуйте.

Пётр встал и поздоровался.

– Садитесь!

Пётр сел.

– Представьтесь, пожалуйста.

Пётр представился.

Глаза министра загорелись любопытством.

– Приятно познакомиться с человеком, который не за границей оставляет налоги, а вкладывает в родной край.

Пётр поклонился.

Раиса Ивановна улыбнулась и пригубила коньяк. Напиток доставлял ей удовольствие. Она любила изысканные вкусы и сложные ароматы. Умела ценить послевкусие и мягкую трансформацию. Задержала во рту жидкость и ощутила тающее пламя, мягко переходящее в расплавленный шоколад. Такую трансформацию давал “Hennessy”. Божественный, ни с чем не сравнимый напиток!

Коньяк подарил олигарх. Взятки деньгами она не брала, а вот коньяком – пожалуйста!

Она умела дать, взять и профильтровать. Мудрейшая женщина! Её неординарная внешность – фигуристая тётя с большим умным лицом – не вызывала вожделений мужчин и не порождала зависти женщин. Зато на трибуне или во главе совещания она была незаменима и впечатляюща. И не было ей равных в управлении министерством!

Раиса Ивановна достала сумочку, извлекла батистовый платочек и, опустив в него большое и умное лицо, аккуратно дунула. Нежно потрепав выдающийся нос, вскинула синий, по-детски чистый взгляд.

– Где обосновались? Здесь? Или вернётесь в Лондон?

– Буду жить здесь. В городе. Здесь я родился и вырос.

– Очень хорошо. Добро пожаловать в святую реальность российской запущенной провинции.

– Благодарю.

– Семья у вас есть?

– Нет. Я не женат.

– Ничего! Мы скоро тебя женим, – Равиль коротко хохотнул. – В провинции самые красивые женщины.

Министру это не понравилось.

– Не надо твоих женщин! Ты лучше налей. Да не полстакана, а чуть-чуть. Тебя без того слишком много!

Равиль налил, сглотнул обиду и, поджав губы, подумал: как ему надоела старуха! Глаза бы больше не видели: голенастые верблюжьи ноги, морщинистые корявые руки и безобразно большую грудь.

Он вздохнул и почувствовал тоску. Ему захотелось домой. К жениным подмышкам, дочкиным урокам и уютному дивану с телевизором.

Уйти он не мог: не понравится министру. Пришлось терпеть. Лера тоже терпела. Хмурилась, ходила туда-сюда. Наконец села, закинула ногу на ногу и взяла в руку бокал.

“Ах, какая женщина! – подумал Пётр. – С такой женщиной только в Парижскую оперу!”. А она? Проживала в провинции, корпела в министерстве и раз в году летала в Анталию.

Появился администратор и сообщил, что на имя Леры доставлен пакет с логотипом “Моя вина”.

Пётр удивился.

– Это твоя винА?

– Да. Моя.

Бокал в руке дрогнул, и вино тревожно забилось, теряя амплитуду и скорость.

– Понимаете, Пётр, – заговорила Раиса Ивановна. – Наш город богат культурным наследием. Одна из местных традиций называется “Раскаянье”.

– Вот как, – удивился Пётр и с беспокойством взглянул на Леру: неужели будет раскаиваться?

Раиса Ивановна кивнула: будет!

Пакет доставили из магазина, где продаются подержанные вина. Когда-то, в своё время они принадлежали мировым знаменитостям, их не допили Уинстон Черчилль, Эрнест Хемингуэй, Борис Ельцин и другие великие алкоголики. Допить за кем-то вино – значит узнать чужие мысли, проникнуть в чужие планы, завладеть чужой идеей. Людям интересно знать, что думал Стивен Кинг или Базз Олдрин.

– Неужели такое возможно?

– Да. Вполне. В ходе эзотерических ритуалов. Кстати! В городе готовится фестиваль подержанных вин. Приглашён губернатор. Придут энофилы. Приедут столичные коллекционеры. Приходите и вы, Пётр. Будет интересно. Будут торговать винОй.

– Торговать винОй?

– Как бы вам сказать, – Раиса Ивановна на секунду задумалась. – В бутылках винО. Это факт. Но люди выкупают винО, как свою собственную винУ. Готовы заплатить любые деньги!

– Зачем выкупать винУ?

– Чтобы раскаяться.

– А в церковь сходить нельзя?