В открывшуюся дверь вошли ещё двое людей. Мальчики. Разного возраста: одному на вид было лет пятнадцать, второй был на несколько лет младше. В обоих она заметила сходство с женщиной на диване.
Женщина издала болезненный стон.
– На столе! – сорвалось с её губ, и Элета поняла, что время вышло.
Она бросила взгляд вниз, в банку. Криф запаниковал, его непослушное крыло раскрылось и прилипло к внутренней стенке. Элета протянула ему руку, схватила за плечо, дёрнула вверх. У дверей трейлера ребята удивлённо пялились в сторону кухни. Старший выронил из рук объёмный чёрный пакет: он ударился о пол со стеклянным звоном и опрокинулся набок. Из его раскрытого зева выкатилась грязная бутылка. Младший издал неразборчивый, полный ярости звук.
– Быстрее! – крикнула Элета, дёрнув Крифа на себя. Его крыло пристало прочно. Он вцепился в него обеими руками и отчаянно потянул: оно с еле слышным чмоканьем оторвалось от потёков мёда на стенках банки. Криф подтянулся к ней.
Женщина и старший из её сыновей всё ещё на них просто пялились. Младший же пришёл в движение: схватил стоявшую возле двери щётку с длинной рукоятью и решительным шагом устремился на кухню. Элета и Криф переглянулись, кивнули друг другу и расправили крылья. Она взлетела первой и понеслась к спасительному окну. На полпути она бросила взгляд через плечо. Парнишка со щёткой уже примеривался для замаха. Криф летел неуклюже, заваливаясь набок.
Она приземлилась на подоконник, сложила крылья, нырнула в зазор. Холодный ночной воздух ударил ей в лицо. Она развернулась, протянула в зазор руки. Крифу пришлось удвоить усилия, чтобы увернуться от щётки. Он практически упал на подоконник, отжался и прыгнул вслед за ней. Их руки нашли друг друга, пальцы переплелись. Она дёрнула его на себя, но потеряла равновесие, и они оба скатились в прохладную пропасть за окном. С другой стороны о мутный пластик ударилась щётка.
Они сориентировались в воздухе, расправили вновь крылья и устремились в ночную полутьму. Из трейлера им вслед неслись гневные крики. Элета не сдержала довольного смешка.
* * *
Они отдалились на несколько сотен метров, отыскали заброшенную автозаправку и уселись плечом к плечу на старенький проволочный забор. Элета хотела убраться подальше, но Крифу нужно было почистить крыло. Они выбирали пальцами липкие потёки, потом совали пальцы себе и друг другу в рот и нежно посмеивались. Элета ощутила укол вины – жители трейлера, похоже, нешуточно расстроились, и ей от этого было грустно, – но ей не составило большого труда отмахнуться от сожалений. Мёд оказался безумно вкусным.
– Надо будет проверить, не выкинут ли они банку, – заметил Криф, лениво слизывая ещё несколько капель липкого золота с тыльной стороны ладони. – Я даже вызовусь покопаться в мусоре.
Люди нередко оставляли много-много еды на стенках выброшенной тары. Когда-то Элета брезговала после них доедать. Когда-то она, пожалуй, и воровать не хотела. Достаточно было попрошайничать. Но, единожды поголодав, привередничать перестаёшь, а голодать им с Крифом доводилось не раз.
Она согласно ему кивнула. Криф осторожно взмахнул крылом, одобрительно хмыкнул, но складывать его не стал: хотел, чтоб немножко высохло. Элета боязливо взглянула в небеса.
– Может, перебраться куда, – предложила она.
– Ночь слишком хорошая, – ответствовал беспечно Криф. – Не беспокойся. Коптицы сюда не летают. И аутомов тут нет.
– Ты наверняка не знаешь, – заметила Элета.
– Знаю. Какая-нибудь из корпо обязательно купит весь этот парк…
Он широко взмахнул руками. Трейлер-парк, украшенные косыми безвкусными вывесками фасады, скелет текстильной фабрики, и над всем этим – дуга ржавой эстакады. Маленький кусочек Рельс, одного из немногих районов Криптограда, который ещё не успели передать в корпоративную собственность. «Что Рельсы, что Южжилмасс… всё либо разрушено, либо…».
– …и тогда тут пропадут трейлеры, появятся стены, вышки, и всё засияет, – вздохнул Криф. Они оба невольно оглянулись на восток, туда, где вдалеке торчали обелиски небоскрёбов Центра.
– Может, уже покупают, – предположила Элета. – Прямо сейчас.
– Может, – согласился он.
– И тогда коптицы уже летят.
– Тоже может.
– Так давай убираться отсюда.
Он с таинственной улыбкой покачал головой и поднял глаза к небесам.
– Ты лучше на звёзды глянь, – предложил он.
Звёзд на ночном небе было немного. Криптоград отбрасывал на небеса слишком яркую тень. Ей говорили, мало на Земле осталось мест, где красотой Млечного Пути можно было насладиться по-настоящему. У неё от этого почему-то сердце сжималось. И скудная россыпь редких огоньков на небосклоне казалась печальной. Бедной.
И всё равно она улыбнулась. Криф тоже улыбался.
– Хорошая ночь, – сказал он негромко. – Просто хорошая.
– Да.
Они приникли друг к другу. Его плечо казалось ей тёплым и крепким. Она приобняла его, чувствуя ладошкой ещё одно липкое сладкое пятно. Сколько ж мёда на него налипло? Элета зажмурилась, представила себе, как снимает с него рубашку, находит это пятно, подносит его к губам… Приятно. Хорошо, уютно. Но где же пламя, где же всепоглощающая страсть…
Криф раскрыл рот. Видение рассеялось.
– Я…
– Не надо, – ответила она чуть резче, чем хотела. Он дёрнулся рядом с ней. Элета обомлела. Как, как объяснить ему, что всё не так, если он не знает того, что знает она? «Сердце не так бьётся?» А как оно должно биться? Элета знает: не так, оно должно заставлять грудь ходить ходуном, оно должно пытаться вырваться наружу. Ведь любовь – это, в первую очередь, страдания, это постоянные потрясения, это когда то в жар, то в холод, словно нервы из тебя тянут щипцами. Она должна быть умопомрачительной. Она должна тобой управлять.
Уж кому, как не «САЙФЕЙРИ МОД. 4.3-Р», об этом знать.
Только почему-то ей с ним хорошо и без всего этого…
– Эля…
– Подожди…
– Эля, кто-то идёт!
Она растерянно отстранилась, завертела головой по сторонам: всё тот же полумрак, всё те же огни Центра вдалеке и тёмные громады ставшего им родным Южжилмасса – на севере. Но – всё верно: человеческая фигурка перебегает от одного мусорного бака к другому. Она моргнула, потом поднялась на ноги и оттолкнулась от забора: воспарила, мерно взмахивая лазурными крыльями.
Криф крякнул, тоже поднялся на ноги. Его крылья щёлкнули.
Нет. Крыло.
Второе осталось сложенным.
Человек выпрямился во весь рост. Она узнала мальчишку из трейлера: это он чуть не достал их шваброй. Теперь он держал в руках… палку? Маленькую, раздвоенную палочку с резинкой…
– Быстрее!
Она затанцевала в воздухе, надеясь привлечь внимание, но мальчик уже положил в резинку блестящий шарик, уже оттянул её к щеке, целясь в Крифа. А тот всё пытался уломать собственное дефективное крыло. Элета рванулась к нему.
Шарик прогудел в воздухе огромной злой пчелой. Он ударился о плечо Крифа с противным хрустящим звуком. Криф исчез: он и пискнуть не успел. Элета затормозила и тупо уставилась туда, где только что стоял её спутник.
Потом она заметила проблеск розового внизу, на земле, по ту сторону забора.
Мальчик издал победный возглас:
– Это вам за папин мёд!
Элета ушла в короткое и крутое пике, приземлилась на выщербленный бетон, подскочила к Крифу. Он молчал. У неё под ногой что-то хлюпнуло. Шарик она заметила в нескольких шагах. С боков блестящей сферы прямо у неё на глазах стекали тёмные капли.
Элета ахнула; этот звук перешёл в горестный крик. Она отвернулась, сжала кулаки; у неё подкосились колени, и она в последний момент упёрлась в пол ладонями. Сладкий вкус во рту показался вдруг тошнотворно-приторным. По ту сторону забора маячила тёмная фигура: мальчишка приближался.
Она оглянулась. Криф еле заметно шевелился. Здоровое крыло при ударе о землю скомкалось, превратилось в бесполезную тряпку. Его волосы блестели. Разбитая кукла, раздавленное насекомое; сколько раз она наблюдала нечто похожее в пустынных коридорах Южжилмасса?