– Что это такое было? – приговаривал Типло Хрипач, растирая плечи, точно замерз, хотя от быстрой ходьбы гномы вспотели.

– Мне-то откуда знать, – огрызнулся Илидор и тут же добавил: – С этой машиной были другие, наполовину гномы.

– Это как еще? – не понял Типло Хрипач и поставил ладонь ребром на уровень пояса. – Досюда гномы, а отсюда – машины?

– Вроде того, – сварливо согласился Илидор. – Если бы вы не влезли, я бы подобрался и рассмотрел получше – лава очень глаза слепила, и еще они все время бегали и бросались камнями. А потом появились вы и начали вопить. Какой кочерги вы влезли, а?!

– Потому что ты бросил нас! – рявкнул Типло, остановился, топнул ногой. – Ты оставил нас одних в пещере! Что мы должны были делать? Куда идти? А если бы ты там сдох?

– Э-эй… – Илидор выставил перед собой ладони, – в той пещере были призраки, а нам они так давно не попадались, хотя тут их должна быть целая пропасть! Мне нужно было услы…

Но Хрипач не дал ему сказать, наставил на него палец:

– Не нужно тебе ничего слышать! Ты не смеешь нас оставлять! У нас почти нет карт! У нас нет машин! Нас осталось только трое! У нас ничего нет, кроме дурацкого дракона! Если ты сдохнешь, мы тоже сдохнем!

И Хрипач затопал ногами, очень сильно, наверняка отбивая себе пятки, завопил уже по-настоящему пугающе, визгливо, брызгая слюной, пуча глаза:

– Не смей подыхать! Не смей подыхать, дракон, ты услышал, ты услышал меня?

Рявкнув напоследок что-то совсем уж нечленораздельное, Типло понёсся вперед, скукожившись, еще сильнее впившись в плечи руками. Пальцы его были скрючены, ногти побелели. Остальные переглянулись и пошли следом.

– Там точно были полумашины? – вполголоса спросил Эблон и хрустнул пальцами. – Вроде той, что мы видели тогда? Или, может, ты просто спятил?

– Не вроде той, другие. Кажется. Под пузом у этой штуки было темно, я их не то чтобы мог рассмотреть.

Никто больше не стал выспрашивать у Илидора подробности, хотя очень хотелось, а дракон, еще помолчав, задумчиво согласился:

– Но, быть может, я и спятил.

– Как ты вообще осмелел на подлетание к машине? – задал Палбр вопрос, который всё это время вертелся у него на языке. – Ты ж дракон, тебе полагается цепенеть, узря её! И ты цепенел раньше, даже от дохляцкой прытки, я видел!

– Раньш-ше, – протянул Илидор.

Босоног поморщился. Он помнил, каким скованным был полет дракона над камнежором, он видел, что Илидор до сих пор напрягается в обществе безобиднейшей ходовайки, которая сопровождает их уже много дней. Как бы ни хорохорился дракон – машины продолжали пугать его, просто меньше, чем прежде. Однако и это «меньше» – намного больше, чем можно было ожидать от дракона, настолько больше, что нормальный механист, пожалуй, тихо тронулся бы умом от такого поворота. Впрочем, можно только догадываться, что за драконы стали появляться на свет за последние двести лет, как изменило их природу надземье, и каких сюрпризов следует ждать от золотого дракона, подобного которому до сих пор не знали ни подземья, ни мир наверху!

– Ты для этого пошел туда один, да? – тихо спросил Босоног. – Проверял, отважишься ли встать с машиной лицом к лицу, не прикрываясь гномами? Мы же для этого требовались? Ты не мог залезть в подземье одиноким: тут машины, тебе надобился щит, а теперь… тебе не сильно надобится щит, да?

– Если все маш-шины подземья, – раздумчиво прошипел Илидор, сузив глаза и словно не замечая обиды в голосе Палбра, – если все либо умерли, либо с-стали такими, как ходовайка…

Босоног в этот миг был уверен, что дракон, получив подходящий ему ответ, может просто развернуться и уйти дальше в одиночку, непринужденно насвистывая.

– Не обязательно! – с тревогой воскликнул он, – лишь бесхозяйные! В подземьях должно быть полно а-рао, они могли сделаться новыми хозяевами машин, а если не сделались, то они просто глупые!

– А важны ли а-рао? – Илидор еще сильнее прищурил глаза, и Босоног подумал, что те сверкают хищно, и Палбр не знал, что он в связи с этим должен делать. – Все машины работают на лаве, а здесь есть только лава из самой глубины Такарона, и здесь почти не осталось гномов. Теперь в любой машине глубоких подземий должно быть нечто, роднящее её со мной.

Это было уже чересчур и Босоног, чувствуя себя немного Типло, начал нервно выяснять, что это дракон тут себе надумал, а Илидор на это не ответил, отвернулся, посмеиваясь, и почти с нежностью посмотрел на ходовайку, а глаза его вовсе не казались хищными… Но Палбр всё равно тревожился – он понимал, что дракон не очень-то ждал его ответа, что отсутствие ответа его тоже устроило и… Босоног не питал особых иллюзий по поводу драконьих привязанностей к гномам. Илидор знает, что в любом нормальном случае переживёт их всех, переживёт всех своих нынешних знакомых, друзей и недругов, всех, кроме других драконов, и что он будет еще очень-очень молод в то время, когда от них останутся только голые кости.

Какая ему разница, умрут они сейчас или через тридцать лет?

Илидор тряхнул крыльями плаща, словно сбрасывая с них влагу, и принялся негромко напевать незнакомый Босоногу тягучий мотив.

Палбр понятия не имел, как пение может быть похожим на бархат, но при звуках голоса Илидора ему пришло воспоминание о портьере в Деревянном зале, где Босоногу когда-то довелось побывать вместе с одним из мастеров-механистов. Только та портьера была коричневой, а бархат из драконового напева – тёмно-зелёным. Так вот, Палбр не знал, какая связь между звуком и зелёным бархатом, но был абсолютно уверен, что под такой мягко-тяжело-тягучий мотив идеально замышляются всякие козни, непостижимые для гномского ума.

И Босоног твёрдо сказал себе: дракон не против Гимбла замышляет эти козни, ведь Югрунн Слышатель доверяет Илидору, а Илидор дал Югрунну Слово, и значит, его затея будет гномам не во вред.

Ведь так же?

– А и верно, – с удивлением согласился Лузис Мятый, когда Годомар, честно удержавшись от воплей, пинков и ругани, пересказал ему соображения Фрюга. – Так что думаешь, эльфы соврали Ндару?

– Что я думаю – это моя забота, – буркнул Рукатый. – Твоя забота другая.

– Так я пересказал всё, что услышал, слово в слово, – зачастил Мятый, осторожно отползая на подстеленной тряпице под защиту полуразрушенной каменной стены.

Когда-то в этом месте была площадка для демонстрации машин горожанам, но уже много десятков лет механистам не удавалось создать ничего принципиально нового, особенно интересного и сколько-нибудь долговечного. Воевать давно было не с кем – ну да, ходили всякие слухи про подземья, тамошних тварей и, что более всего было похоже на правду – про а-рао, но слухи слухами, а задачи задачами. Словом, боевых машин пока что не требовалось, а небоевые машины и гимблские механисты… ну да, ну да. Так что площадка понемногу пришла в запустение, стены раскрошились, и было ясно, что еще несколько мирных лет – и на этом месте что-нибудь построят, а про изначальное назначение площадки забудут окончательно.

– Я бы, может, больше узнал, если бы мог торчать подле эльфов всё время, – извиняюще бухтел Лузис, – но теперь тут строго стало, вишь как, и я снова всё больше в квартале Мастеров, да…

Годомар знал это. И нарочно пришел к Лузису сейчас, а не когда он был в квартале Мастеров: для механистов то место понемногу становилось чем-то вроде драконового логова. Илидор ведь в первое время жил там, в доме Конхарда Пивохлёба, и, говорят, много носился по цехам мастерских и… всякие слухи расползались по городу уже после ухода дракона в подземья. Поговаривали, к примеру, что с подачи того же Конхарда для дракона выковали какой-то особеннейший меч, и тот теперь дожидается его возвращения. Что Бринна Медная подготовила для дракона место в старейшей литейной гильдии Гимбла. Много чего говорили, словом, и механистам, путь они и не разделяли рьяных взглядов Фрюга, не очень-то по сердцу был Мастеровой квартал, где так искренне привечали дракона.