Эрик Петерсен сказал:

– Мой брат прав. Мне кажется, Вы хотите, чтобы мы потратили огромные деньги на защиту от того, что может и не произойти. Если нам придется тренировать спасателей, нам надо будет платить им; если нам понадобится снаряжение, его тоже придется оплачивать. Где взять деньги?

Квентин засмеялся с горечью.

– Ты еще ничего не слышал. Подожди, ты еще услышишь о долгосрочных мерах предосторожности.

Он вытянул указательный палец.

– Если этот человек настоит на своем, шахту придется закрыть.

– Какого черта! – Джон Петерсен уставился на Бэлларда. – Что за бред Вы несете?

– Спросите Макгилла, во что обойдется защита шахты, – сказал Квентин. – На последней встрече речь шла о миллионах долларов, и все мы понимаем, что компании это не осилить.

– Не защита шахты, – парировал Бэллард, – а зашита города. В такой ситуации вы можете получить дотацию от правительства.

Эрик Петерсен коротко рассмеялся.

– Каждому известно, что правительственных пособий не хватает ни на что – даже на самые дешевые мероприятия. Мы это выяснили, когда пытались расширить школу. А Вы говорите о миллионах долларов, даже не тысячах.

Он посмотрел на брата.

– Подумай, какая прибыль будет у города в следующем году, если мы последуем совету этого молодчика. Бэллард тихо спросил:

– Сколько стоит твоя жизнь, Эрик?

– Это не вопрос, а издевательство! Но коротко я тебе отвечу. Моя жизнь стоит столько же, сколько жизнь моих братьев – не больше и не меньше.

– Не об этом речь, – сказал Хьютон.

– Ну, так он же заговорил об этом, – ответил Эрик. – Во всяком случае, если следовать его логике, то я в безопасности.

Он ткнул пальцем в карту.

– Мой дом – один из сохранившихся.

– Уже нет, – заметил Бэллард. – С тех пор, как на западном склоне были вырублены деревья. Это ты сделал, Эрик?

– Какое это, черт возьми, имеет к делу отношение?

– Магазин сохранился в 1943-м году только потому, что тогда еще были деревья. Сейчас, когда их нет, между тобой и снегом нет никакой преграды. Ты поставил не на ту лошадку.

Эрик встал.

– Правильно, черт возьми, что я поставил не на ту лошадку, точнее, не я, а мой старик. Ты прекрасно знаешь – когда твоя мать продавала ему недвижимость, она надула его с правами на полезные ископаемые. О, она все предусмотрела, не так ли? Она даже оставила себе тот участок земли в долине, где сейчас шахта – как раз столько, чтобы построить фабрику для переработки золота, руды, которую она получала из нашей земли.

Бэллард протер глаза.

– Все совсем не так, Эрик. Это мой отец разделил права на недвижимость и добычу полезных ископаемых. Он оговорил это в завещании. Твой отец в течение пяти лет не покупал эту землю. Он сделал это в 1948-м году, не так ли?

– К черту даты! – закричал Эрик. – Она все еще получает золото.

– Нет, не получает, – ответил Бэллард. – У нее нет прав на ископаемые.

– Рассказывай кому-нибудь другому, – съехидничал Эрик. – Все вы Бэлларды.

Мэтт Хьютон барабанил пальцами по столу.

– Кажется, мы отклонились от темы.

Он с тревогой посмотрел на Эрика.

– Да, – сказал Макгилл. – Я не знаю, что это вы так горячо обсуждаете, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к снегу на склоне. А вот вырубленные деревья имеют; теперь на пути лавины нет преград.

Эрик пожал плечами и снова опустился в кресло.

– Это все-таки паршивый участок. Слишком крутой для скота, и я даже не смог добраться туда скосить сено в этом году.

Макгилл поднял голову.

– Как скосить сено? – настороженно спросил он.

– Какое Вам до этого дело?

– Лучше расскажите мне. Что случилось с сеном?

Джон Петерсен поднял глаза вверх, к потолку.

– Ради Бога, Эрик! Удовлетвори его любопытство. На этом, наверное, можно будет поставить точку. Мне еще столько нужно успеть сегодня.

Эрик пожал плечами.

– Сначала из-за дождя – все сено намокло, и мы не смогли его накосить. Я думал, еще выдадутся сухие деньки, но ошибся – дожди шли до самой зимы, поэтому мы отказались от этой затеи. Сено все-таки осталось догнивать в полях.

– И Вы просто оставили его там, – сказал Макгилл. – И оно все еще там, неубранное. Так?

– Да, так, – сказал Эрик, и ехидно добавил: – Будь я проклят, если понимаю, какое это имеет к Вам отношение.

Взгляд Макгилла пробуравил Эрика насквозь.

– Так Вы срубили все деревья, что уже плохо. Потом оставили нескошенную траву, что еще хуже. Высокая, мокрая трава на горном склоне – самое скользкое вещество, какое я знаю. Шансы оползня повышаются во много раз.

Уоррик заметил:

– Там в самом деле было скользко, это правда. Я пробовал забраться туда во время дождя. Отказался с третьей попытки.

– Да что же я? Враг народа? – воскликнул Эрик. – Что это вообще за шутник, который лезет тут со своими обвинениями?

– Я никого ни в чем не обвиняю, разве что в некоторой недальновидности, – ответил Макгилл. – Первый признак потенциально опасной территории – гора, на которой лежит снег, но, кажется, никто из вас этого не видит.

– Доктор Макгилл прав, – сказал Бэллард.

Эрик Петерсен резко поднялся.

– Любой из Бэллардов – последний человек, кто имеет право обвинять меня вообще в чем-нибудь, – сказал он с нервными нотками в голосе. – Любой трус...

– Перестаньте, – резко вмешалась миссис Сэмсон. – Что прошло, то прошло.

– О чем это вы? – спросил Уоррик, переводя взгляд с Бэлларда на Эрика Петерсена. У него был виноватый взгляд, как у человека, который вдруг пропустил в беседе самое существенное.

Мэтт Хьютон заметно помрачнел.

– Эта старая история не имеет отношения к предмету. Макгилл встал.

– Джентльмены, у вас есть мой доклад. Он – на столе перед Вами, написан в технических терминах, и я объяснил вам вкратце его содержание. Больше предпринять я ничего не могу. Я предоставляю вам возможность сделать выводы.

– Куда Вы уходите? – спросил Хьютон.

– Есть кое-какие дела.

– Как Вас можно будет найти, если понадобится информация от Вас в дальнейшем?

– В доме мистера Бэлларда, – ответил Макгилл. – Или прямо на западном склоне – там я буду продолжать исследования. Но никого туда за мной не посылайте. По сути дела, с этого момента никого нельзя пускать туда. Это чертовски опасно.