Я уже не слушал Каулса, а искал брешь в его монологе, в которую мог бы вклиниться и сказать, что я согласен на предложение. Я не собирался отмечать ни Рождество, ни Новый год, меня не ждали родственники на семейном обеде, мне не нужно было носиться по магазинам в поисках подарков.

Более того, звонок Пола Каулса практически сам стал меня лучшим подарком, спасительным рождественским чудом, как бы стыдно ни было в этом признаться.

Последнее время дела мои обстояли, мягко говоря, не очень здорово. Прошлой весной от меня ушла партнерша по детективному агентству, Лекси Бальтазар. Уехала на Восток, где то ли поступила в ФБР, то ли решила получить диплом психолога. Мы не поддерживали общение, так что я понятия не имел, как сложились ее дела. Лекси не оставила ни телефона, ни адреса, чтобы с ней связаться, и вообще ее уход был довольно эмоциональным и на некоторое время совершенно меня обескуражил.

Правда, наряду с мелодраматичными откровениями Лекси высказала здравое предложение. Она сказала, что я могу найти нового партнера или нанять помощника на ее место, поскольку наша детективная практика к этому времени уже стала довольно известной. Первые несколько месяцев после ухода мисс Бальтазар я так и подумывал поступить, поскольку в одиночку никак не мог брать столько дел, чтобы оплачивать офис с секретаршей. Я даже набросал несколько черновиков объявления в газете о поиске помощника, которые так и не отправил. Несколько раз заводил беседу с приятелями в полицейских барах, чтобы узнать, не ищет ли кто непыльную детективную работу. Мне посоветовали несколько имен, но я так никому и не позвонил.

И не потому, что никто не мог заменить Лекси Бальтазар – девушку с аристократическим происхождением и блестящим образованием, открывавшем ей двери в самые элитные места Лос-Анджелеса, куда нет ходу обычным детективам. И это лишь было одним из многочисленных достоинств моей бывшей партнерши, на которую я уже привык во многом полагаться. Нет, мисс Бальтазар не была незаменимой. Просто я сам не был готов к переменам.

Поэтому спустя пару месяцев после ее ухода я уведомил владельца здания, что не буду продлевать аренду, и получил обратно залог, половину которого отослал Лекси на адрес ее матери. Вернул арендованную мебель. С сожалением мне пришлось распрощаться с нашей непревзойденной секретаршей мисс Пиблз, которую я тоже заранее предупредил о грядущем увольнении. Утешало в этой ситуации то, что Мэриголд Пиблз, давно достигшая пенсионного возраста, отправлялась не на биржу труда, а в свой уютный коттедж, где могла безбедно проживать до конца дней на ренту, выделенную ей предыдущим работодателем, известным голливудским воротилой. У нас мисс Пиблз работала скорее в качестве хобби, а также ради возможности сбегать из дома от тирании капризной сестры-инвалида.

Когда мисс Пиблз вызвала лифтера помочь ей отнести в машину коробку с личными безделушками и в последний раз пожала мне руку, прежде чем покинуть приемную агентства уже навсегда, я вспомнил, что так ни разу не спросил секретаршу, какой именно недуг терзает ее сестру. А сейчас уже было слишком поздно и неуместно.

Закрыв контору, я вернулся к тому, с чего начал, когда только уволился из полиции, – к работе из дома и приему заказов через коммутаторную секретарскую службу. Недавно в одном из научных журналов я прочел заумный анекдот о разнице между физиком и математиком. Перед каждым ставят задачу вскипятить воду и предоставляют все необходимые условия: газовую плитку, кастрюльку и кран водопровода. Естественно, физик и математик действуют одинаково, наливая воду в кастрюльку, а затем зажигая под ней газ. Но вот ставится новая задача, в которой начальные условия изменились – вода уже налита в кастрюльку. Физик в этом случае зажигает газ и кипятит воду. А математик просто выльет воду из кастрюльки в раковину – и тем самым сведет начальные условия к предыдущей задаче, уже решенной.

Так вот, этот несмешной анекдот догнал меня лишь через несколько дней после прочтения, когда я сообразил, что сам и есть типичный «математик» – я просто откатил условия своей жизни на десять лет назад, сведя их к предыдущей задаче. Как мне казалось, уже решенной.

К сожалению, жизнь далека от гипотетических построений. Не знаю, каким образом, но успех притягивает людей, а неудачи отталкивают, даже если эти состояния внешне незаметны. Я вернул в газеты старое объявление о своих услугах, но мне почти никто не звонил. Как будто потенциальные клиенты через запах типографских чернил учуивали, что это не просто Дуглас Стин, частный детектив, – а тот самый, который не смог удержать свою партнершу, потом не смог сохранить успешный бизнес, а теперь вновь сидит дома в своей дешевой мебелирашке и питается одними консервами. Давайте лучше обратимся к услугам кого-то другого, думали они.

Наверное я просто распространял вокруг себя атмосферу неудачливости. С начала зимы у меня было всего два незначительных заказа. Я продолжал валяться в кровати и коротать дни за чтением книг – причем в последнее время все больше отдавал предпочтение дешевым криминальным романам – стараясь не думать о том, что в ближайшей перспективе рискую лишиться крыши над головой.

Так что за предложение Пола Каулса я ухватился не раздумывая, заявив, что готов приступить прямо сегодня. Записал адрес, надел свой лучший костюм и отправился в «Гарнет».

Расположение отеля было во многих отношениях удачным. С одной стороны, Россмор практически выходила в деловой центр и торговую часть Голливуда, зато южнее располагались респектабельные особняки парка Уилшир, обнесенные оградами и тенистыми аллеями, где предпочитали селиться голливудские знаменитости, бегущие от внимания поклонников. Тут же неподалеку можно было увидеть более роскошные отели вроде «Маджестика», с собственной подъездной дорожкой и швейцарами в ливреях. Сам «Гарнет» также представлял собой внушительный пятиэтажный особняк в елизаветинском стиле – строгую геометрическую конструкцию с большими вытянутыми окнами по фасаду и обнесенной балюстрадой плоской крышей, которую венчали четыре небольшие прямоугольные башни. Когда-то наверное это здание смотрелось величественно, подавляя соседние домики, но в 50-е на Россмор развернулось большое коммерческое строительство, и теперь «Гарнет» сам оказался зажат между уродливыми типовыми «коробками». Слева между отелем и соседним зданием располагался небольшой проулок, ведущий во двор отеля, где было место для парковки и садик с живописным видом на холм Меллроуз. Когда я ставил автомобиль, то обратил внимание на котлован с угрожающе выступающими из него железными сваями. Очевидно, вскорости и этот вид будет закрыт от постояльцев отеля очередным торговым центром или офисным зданием.

Принимал меня работу сам управляющий «Гарнета» Теодор Шимански. В принципе рекомендации Бойда было достаточно, чтобы немедленно подписать со мной временный трудовой контракт без лишних проволочек, но почему-то мистер Шимански проводил меня в свой кабинет, а потом минут десять сверлил взглядом, задавая различные отвлеченные вопросы о моих привычках и опыте работы, несколько раз внимательно изучив мою детективную лицензию и сверяясь с какими-то записями.

На первый взгляд мистер Шимански показался мне сухоньким педантичным старичком, но потом я понял, что впечатление было ошибочным. Он был невысокого роста, едва доставая мне до плеча, облаченным в серый костюм-тройку и рубашку со стоячим воротником, стиснутым узким галстуком-шнурком. В петлицу пиджака была вдета белая роза, судя по всему, настоящая, что напомнило мне о довоенных временах, когда гостиничные служащие и метрдотели обязательно украшали костюм цветком, правда, предпочитая более формальные гвоздики. Голову управляющего венчала шапка седых волос, седые усы и небольшая бородка были тщательно подстрижены, серые глаза внимательно следили за мной сквозь стекла пенсне. Весь этот антураж меня поначалу и ввел в заблуждение – мне показалось, что мистеру Шимански лет шестьдесят. Но в процессе беседы я увидел, что за белоснежной растительностью видна гладкая кожа со здоровым румянцем, шея, торчащая из воротника, совсем не дряблая, а старомодное пенсне маскирует отсутствие глубоких морщин и мешков вокруг глаз. Скорее всего, Теодор Шимански был моим ровесником, слегка за сорок, а его старческий облик напомнил мне театральный грим, в котором молодые актеры исполняли роль короля Лира.