– Может, Дюкен? Или Дюшен? – ткнул я наугад.

– Точно! Он так и сказал, что его зовут мистер Дюкейн. Ну или что-то похожее. Парень говорил с акцентом. Показал канадские права и чековую книжку. Вроде все было в порядке.

– Десять минут одиннадцатого. Странное время для заселения.

– Многие бизнесмены так делают, прибывают вечерним поездом или самолетом, потом едут сразу в гостиницу, чтобы отдохнуть ночью, привести себя в порядок, а потом уже с утра отправляться по делам. К счастью, у нас было в отеле три свободных номера, сейчас же не сезон, и он в итоге выбрал номер 404, потому что специально просил комнату, где есть цифры 4. Сказал, что это его любимое число. Странно, – Рамон продолжал листать тетради. – Этот Дюкейн не завтракал, не обедал и не ужинал. На номер совсем ничего не записано, даже напитков из бара ему не приносили.

– А он вообще выходил из комнаты?

– Не знаю. Надо было спросить у парней из вчерашней смены. Но ключа в ячейке нет.

– А приехал он с чемоданом?

– Да, со здоровенным таким. И сам потащил его в номер вместо того, чтобы оставить на тележке. Я еще подумал, что он коммивояжер. Но парень выглядел так странно с этой шляпой и бородой, что я решил, что он из этих… амишей. И чего его к нам занесло? А потом я узнал, что он канадец, и успокоился.

Верно, от канадцев всего можно ожидать.

– И вы видели его выходящим из лифта с чемоданом? – теперь уже всерьез заинтересовался Рамон.

– Да, как я думаю. Когда шел на кухню завтракать через ресторан. Но Мэнни говорит, что он не выписывался.

– Может, он вспомнил, что забыл в номере что-то важное и поднялся обратно на лифте?

– Ага. И снова лег спать, – усмехнулся я. – Ведь этот Дюкейн тут больше не показывался.

Мэнни окончательно утратил интерес к нашему разговору. Он собрал свои учебники и комиксы и отправился в подсобку переодеваться.

Первые лучи рассвета уже освещали холл гостиницы. Рамон снял стопор с вращающейся двери, выключил ночное освещение и вывеску над входом. Работать мне оставалось чуть более часа.

Я еще раз сходил в ресторан, чтобы убедиться, что Дюкейн не сидит там со своим чемоданом и мирно завтракает. Обеденный зал был совершенно пуст, но официанты уже вовсю шуровали вверх-вниз на лифте, развозя по этажам тележки с аппетитными завтраками. Чтобы не мешать им, я поднялся по лестнице до четвертого этажа и подошел к двери с табличкой 404. Прислушался – изнутри не доносилось ни звука. Я мог бы постучать, но решил, что для этого нет повода: вдруг мистер Дюкейн и правда спустился вниз с чемоданом, а потом вернулся в свой номер. Например, он мог спросонья перепутать время выезда. Я прошелся по коридору и остановился около окна, ведущего на пожарную лестницу. И тут же заметил, что оно не закрыто на щеколду, как было еще вчера вечером, а лишь плотно прикрыто до самого низа.

Я спустился в фойе и рассказал обо всем Рамону. Теперь уже он всерьез обеспокоился.

– Ты уверен, что окно было закрыто вчера вечером?

– На сто процентов. Я сам еще раз проверил все выходы сразу после полуночи.

– Черт возьми. Неужели этот тип и правда сбежал по пожарной лестнице?

– А кому еще, по-твоему, понадобилось открывать окно на четвертом этаже, а потом опускать его обратно?

– Вот черт, – Рамон быстро проглядел список жильцов четвертого этажа. Три комнаты, выходящие во внутренний двор, были заняты постоянными съемщиками, еще в трех остановились профессора из Бостона, приехавшие на какой-то научный конгресс, в номере 404 остановился мистер Дюкейн, а номер 402 пустовал, поскольку неделю назад в нем птица ударилась в окно, стекольщик заклеил трещину, но с тех пор так и манкировал своей работой, и его не ждали раньше Рождества.

– Как думаешь, нам стоит разбудить мистера Шимански? – с сомнением спросил Рамон. – Он выходит к завтраку обычно часам к восьми.

Я подумал, что к этому времени как раз закончится моя смена, и я спокойно могу передать дела следующему охраннику. Впрочем, если окажется, что Дюкейн или кто-то другой все-таки сбежал ночью по пожарной лестнице не заплатив, это будет именно моим проколом.

– Можно зайти к Дюкейну под каким-то благовидным предлогом? – спросил я.

– Не знаю, – Рамон задумался. – Вчера он весь день провел в своей комнате, уборку тоже не заказывал. Можно попросить горничную этого этажа, Флору или Анни, не знаю, кто там сегодня дежурит, постучаться к нему в дверь и спросить не нужно ли сменить полотенца или вынести мусор из ведра. Рановато, конечно, для уборки, мистер Дюкейн может разозлиться, но я думаю, потом мистер Шимански это уладит.

Я нашел одну из горничных четвертого этажа, которая отзывалась на имя Анни, в хозяйственной комнате и объяснил ей ситуацию. Она деловито кивнула, взяла на всякий случай стопку чистых полотенец и мусорный мешок и отправилась со мной на четвертый этаж.

– Странно, – сказала Анни. – Вчера на двери висела табличка «не беспокоить». А сегодня ее уже нет.

– Значит, вы смело можете постучаться.

– Мистер Дюкейн, мистер Дюкейн. Уборка номеров. Вам не нужны чистые полотенца или другие услуги?

За дверью по прежнему не раздавалось ни звука. Анни повторила свой вопрос.

– У вас есть ключ от номера? – спросил я.

– Есть мастер-ключ от четвертого этажа, – кивнула она. – Он подходит ко всем номерам здесь. Вы думаете, стоит открыть? А вдруг он просто спит.

– А вы тихонько. Если он крепко спит, то даже не заметит, что вы заходили. А вдруг ему там стало плохо? Представляете, человек собрался съехать, вспомнил, что забыл таблетки, поднялся к себе в номер, и тут его хватил удар. И он даже не может дотянуться до телефона и вызвать помощь.

Впечатлительная Анни округлила глаза и стала искать нужный ключ на связке. Дверь открылась практически бесшумно и горничная зашла внутрь.

– Вы же пойдете со мной, мистер Стин? Мне одной страшно. Я не знаю, что делать при приступах.

Я подумал, что если ни о чем не подозревающий Дюкейн и правда мирно спит в своей постели, то он еще как-то сможет пережить появление в спальне горничной в семь утра, но уж никак не горничной в компании гостиничного детектива.

– Я пойду вслед за вами, Анни, не беспокойтесь.

Девушка несмело проскользнула за дверь. Я сунул голову следом и осмотрелся. Номер отличался обычной планировкой: небольшая прихожая с дверями, очевидно в гардеробную, туалет и ванную комнату. Пара широких ступенек под альковом вела в гостиную. Анни открыла дверь в ванную комнату и покачала головой.

– Полотенца новые и сложены. Как будто ими никто не пользовался.

Фигура Дюкейна казалась мне все более фантастичной. Таинственный бородач в черном, приехавший после заката и пытавшийся сбежать до рассвета. За сутки даже ни разу не помылся. Кстати, интересно, мылся ли граф Дракула. Конечно, вряд ли он брился, ведь как это можно сделать, если не отражаешься в зеркале. Или он звал для этого своих слуг. Но неужели вампиры не пачкаются?

Я так отвлекся на эти размышления, что не заметил, как Анни проследовала из прихожей в гостиную. А затем я услышал ее жуткий крик. Рванувшись вперед, я успел поймать девушку, пытавшуюся выбежать из номера.

– Там, там, – показывала она.

– Что, Анни?!

– Человек на полу. Мне кажется, он мертв.

Я вытолкал горничную в коридор и сам зашел в номер. В центре гостиной прямо на бежевом ковре лежал на спине человек. Он лежал ровно, его руки были сложены на груди так, что казалось, что он спит. Хотя, конечно, странно было с его стороны прилечь отдохнуть прямо на полу. Но даже не вглядываясь пристально было понятно, что речь не идет о спокойном сне. Кожу отличала синюшная бледность, рот приоткрылся и застыл в злобной гримасе, черты лица заострились, грудь не поднималась от дыхания. На всякий случай я вернулся в коридор к дрожащей Анни и попросил у нее карманное зеркальце.

– Зачем?

– Просто дайте мне его на минутку. У каждой девушки есть зеркальце.