Как бы там ни было, проявлять настойчивость смысла не имело. Женечка отличался во всём непревзойдённой непреклонностью. Ире ничего не оставалось, как немного сменить тему.

– Слушай, знаешь, тут есть некоторая неувязочка. Влад говорил, что Аристарх Поликарпович попросил как бы представить его мне, чтобы потом я его узнала.

– Думаю, что так оно и было.

– Но ведь я увидела всё это уже после знакомства с Аристархом Поликарповичем.

– Ты в этом так уверена? – Женечка смотрел на неё с выжидающей улыбкой. – Ну?

И тут Иру будто обухом ударило. Момент, когда она так ярко запомнила невероятные события, был повтором! Таким же повтором, как множество раз потом, когда она просматривала сон уже по собственной воле.

– Днём! Я спала днём перед поездкой и всё это видела! И Влад сказал, что это было днём!

– Палладина, ты ещё попрыгай и в ладоши похлопай от радости!

Женечка с нескрываемым злорадством насмехался над Ириным порывом. Она смутилась.

Словно его издевательское веселье выключили, Женечка в единый миг стал серьёзным.

– Ира, это трудно объяснить, но я попытаюсь. Ты живёшь как бы в двух сферах одновременно. При этом своим биологическим мозгом адекватно осознавать можешь только одну.

Информация другой сферы, по большей части, не достигает сознания. А та, что всё же достигает, находится в символах, которые мозг без определённой тренировки не в состоянии адекватно перевести в слова, то есть, произвести качественную вербализацию.

На самом деле, информацию той сферы перевести на понятный человеческий язык в полном соответствии вообще невозможно. Лишь через метафоры, ассоциации и аналогии.

Осознаваемая сфера – это всё, доступное непосредственному восприятию и адекватному пониманию человека.

Другая сфера – это то, что скрыто в сути рождённого человеком.

Эта другая сфера для большинства рода людского остаётся недоступной на протяжении всей жизни. Ты же некоторый доступ к ней на определённом уровне открыла давно. Через творчество.

На этом уровне ты улавливаешь некоторые коды, которые в творческом процессе переводишь в абстрактные символы.

То, что с тобой произошло и продолжает происходить, есть открытие всё более и более широкого и глубокого доступа к своей сути. Открывается он через изменения настроек.

Для твоего биологического тела, это – большая нагрузка, даже шок. Поэтому тебя и ломает.

– Жень, а почему ты раньше мне всё это не рассказал?

– Во-первых, я рассказываю тебе об этом в той или иной форме с момента нашей самой первой встречи, а во-вторых, сегодня, именно так, я рассказал тебе об этом, потому что ты сама задалась вопросом: а человек ли ты.

Ты, Ира, пока в большей степени человек, поскольку в большей степени в своём существовании сейчас опираешься на человеческую сферу.

Я – человек в меньшей степени, так как в своём человеческом существовании опираюсь в большей степени на сферу своей сути.

– Да-а-а уж. – Ира тяжело выдохнула и, немного помолчав, с задумчивой улыбкой добавила. – Нужно срочно набирать заказы.

Женечка окинул её взглядом полным ироничного сострадания и рассмеялся.

– У тебя снова материальные затруднения? – спросил он ехидно.

– Благодаря Радному, от материальных затруднений я избавлена, если и не до конца своих дней, то очень надолго. – Ира подняла взгляд на Женечку. – Я сегодня, точнее уже вчера, поймала себя на том, что меня больше не ломает. Видимо, мне это только почудилось.

Женечка снова рассмеялся.

– Расслабься, Палладина. Работу тебе искать не придётся. У меня по твою душу, пока ты мебельным творчеством занималась, целая гора материала скопилась. Между прочим, и сроки уже поджимают.

– Так давай!

Женечка протянул руку, взял с полки несколько пухленьких файлов, из заднего кармана брюк достал флешку и отдал всё это Ире.

– Держи. В бумажном варианте – распечатки на русском, плюс требования к вёрстке. На флешке – папка «очерки».

Утром весь давешний разговор с Женечкой показался Ире чем-то вроде предсонного бреда. Всеми силами стараясь не вспоминать его, она с энтузиазмом взялась за работу.

Папка «очерки» содержала статьи на испанском. Судя по именам авторов, перевод для испаноязычного издания делался чуть ли ни с десятка других языков.

«Вот и не верь после этого, что Женечка знает все языки», – подумала Ира и усмехнулась, заодно вспомнив, что ему, по его словам, отроду две с половиной тысячи лет.

Впрочем, прикалываться ещё никто никому не запрещал. Да и потом, это вполне в стиле Женечки. Особенно если к нему пристают с идиотскими вопросами типа тех, что не пойми откуда навернулись ей на язык вчера вечером.

Ира просмотрела испаноязычные файлы, рассортировала по собственному усмотрению русскоязычные распечатки и завалилась на диван знакомиться с содержанием.

Последнюю статью она дочитала уже за полночь. Перед сном в памяти вновь стали всплывать обрывки давешней беседы, но Ира так устала, что они плавно растворились в сновидениях.

Последующие дни, работая, Ира периодически ловила себя на том, что с нею как бы исподволь что-то происходит. Какая-то перенастройка что ли. Словно идут обычные физиологические процессы организма, в то время как ты сам занят своими важными человеческими делами. Только процессы эти если и напоминали физиологические, то весьма отдалённо.

Иногда Ира прерывалась, прислушиваясь к себе, но затем отмахивалась. Может, оно всегда так было, просто она внимания на это не обращала, как никто без надобности не обращает внимания, к примеру, на то, как бьётся сердце или пища переваривается.

С Женечкиным заказом Ира справилась за неделю. Женечка просил её постараться уложиться в месяц.

«А я действительно стала работать в несколько раз быстрее», – констатировала Ира, придирчиво просматривая всё ещё раз.

Изначально разобравшись с материалом, она не сомневалась, что успеет в срок, но придётся попотеть. Попотеть, конечно, пришлось, но не месяц ведь! Всего неделю!

Дверной звонок заорал как ненормальный. Ира вздрогнула.

– И кого это черти несут?

На пороге стоял радостный Игорь Афанасьевич.

– Здравствуй, Ирочка! И вот я снова в Сочи!

– А ты что, куда-то уезжал?

У Барсавина глаза из орбит вылезли.

– Ира, ты мне даже торжественные проводы устроила!

– Что? Серьёзно?

– Ох! Всё бы тебе прикалываться!

– Я не шучу. И давно ты приехал?

– Только что. Вещи домой завёз и сразу к тебе.

– А чего не позвонил?

– Сюрприз! Ты не рада?

– А что не заметно? Куда ездил-то?

– Ира, ты что, действительно ничего не помнишь?

– Нет, Игорь, не помню. Кстати, а сколько тебя не было?

– Две недели.

– И где ты был?

– Ну, Ира! К Стасу я ездил! Ты же сама меня отправила! Сказала, что заканчиваешь мебельный проект, и попросила, если мне несложно, съездить и посмотреть, что там вообще делается.

Ира задумалась. Чисто теоретически всё, что говорил Игорёк, скорее всего, имело место в реальной жизни, но у неё в памяти даже намёка на эти события не осталось.

– Ира, я уже устал удивляться тебе, – продолжал Игорь Афанасьевич. – Надо бы, конечно, привыкнуть к твоим странностям, но, как видишь, не получается.

– К каким именно моим странностям ты безрезультатно пытаешься привыкнуть? – спросила Ира, а сама подумала:

«Что и требовалось доказать. Не будь тех пяти дней у Аристарха Поликарповича, я бы на сию сцену и внимания не обратила. Ведь действительно, выпадать из реальности для меня правило, а не исключение».

– А к тем странностям, что ты, когда работаешь, больше ни на чём не фиксируешься. Ладно! Проехали! В общем, целых две недели я провёл у Стаса, и мне есть, что тебе рассказать.

– Так рассказывай, давай! – не пытаясь скрыть волнения, воскликнула Ира.

По поводу судьбы своих мебельных трудов она толком ничего не знала. В ответ на отосланные работы ей по электронке пришли краткие сообщения Радного о получении со «спасибо», и всё.