Собрав всё своё мужество, она всё же заставила себя подняться и быстренько занырнула во все шмотки, которые оказались под рукой. Размялась.

«Кажется, жить можно».

Освещая себе путь тусклым светом мобильника (хорошо, что простоял на зарядке вплоть до отключения света), Ира добралась на кухню.

Мучительные попытки хотя бы нащупать, хотя бы отблески приснившегося не желали отпускать.

– Ну и что теперь делать? – вслух спросила она саму себя, усилием воли стараясь подавить непреодолимое желание вспомнить, не желающий вспоминаться, сон. – Света нет, холодно, целая ночь впереди, а я, дура набитая, выспалась. Ну и что теперь делать?

Как она и ожидала, отвечать на несколько модифицированный извечный русский вопрос ей никто не собирался.

Ира попыталась вломиться к Наташе. Глухо.

– У Люси, наверное, – сказала она сама себе и отправилась в указанном самой себе направлении.

Двумя этажами ниже, на кухне при свете двух свечей весело проводили время дружественные соседи: всё Люсино семейство в составе её самой, мужа Фёдора и двух почти взрослых сыновей, старшего Юры и младшего Андрея, а также, забежавшие после зимних забав, Наташа и малолетняя Дашунька.

– Тише! – оборвала Люся очередной анекдот, услышав стук в дверь. – Федь, откроешь?

– Айн момент! – Фёдор чмокнул жену и выбрался в коридор. – Кто там?

– А Вам кто нужен? – послышался из-за двери ехидный Ирин голос.

– Иришка! Солнышко! – едва открыв дверь, Фёдор кинулся обнимать её.

– Федя, прекрати! Меня же Люся убьёт!

– Да-да-да! Сейчас убью, только найду самую большую, самую чугунную сковородку. Ириш, присаживайся. Федя, да отстань же ты от неё! Лучше дай ещё тарелку и рюмку.

– Люся, я пить не буду.

– Что, вообще?

– Нет, только водку не буду, а чай буду.

– Федя, рюмку не надо, тащи чашку. Наташ, будь другом, поставь чайник.

Веселье било через край, будто события, счастливее стихии, лишившей электричества, горячей воды и отопления, просто не бывает.

Чайник радостно зашипел и… стих. Минуты две стояла гробовая тишина.

– Всё, теперь точно приплыли, – медленно и тихо проговорила Люся.

В гробовой тишине Наташа закрыла кран безвременно почившей газовой плиты и, не поленившись встать, подошла к раковине.

Холодная вода дотекала тоненькой струйкой.

– По крайней мере, беспокоиться больше не о чем, – философски заключила Ира.

И тут все собравшиеся как по команде разразились неимоверным всепоглощающим хохотом.

Это продолжалось бесконечно, и даже тогда, когда входная дверь, казалось, вот-вот слетит с петель от настойчивого стука.

Фёдор, всё ещё продолжая подхихикивать, пошёл открывать.

– Ба! Какие люди!

– Здрасте, здрасте, Фёдор Сергеевич, – манерно произнёс вошедший. – У вас тут, я слышу, вечер смеха?

– Всё! – торжественно изрёк Фёдор.

– Как, «всё»? В каком смысле, «всё»?

– В полном смысле – «всё», Игорь Афанасьевич. Никакой воды, никакого электричества и никакого газа! Всё!!!

– Значит, я вовремя, – уверенно заявил Игорь Афанасьевич.

– Ага! – нервно взвизгнул кто-то из присутствующих и все, кроме Игоря Афанасьевича, потонули в новом приступе смеха.

– Господа! Господа-а! – Игорю Афанасьевичу с трудом удалось перекричать их. – Я вас спасу!

– У тебя с собой есть валерьянка? – съязвила сквозь смех Ира.

– Исключительно для Вас, уважаемая Ирина Борисовна, – с не меньшим ядом парировал Игорь Афанасьевич, а затем обратился к остальным. – У подъезда стоит мой джип, и я предлагаю вам всем поездку в рай с ночёвкой.

– Это как? – мгновенно успокоившись, спросила Наташа.

Остальные тоже стали постепенно умолкать.

– Это так. У моего хорошего друга свой дом с персональным тепло-водо-электроснабжением.

– Как-то неудобно, – старательно смущаясь, но с плохо скрываемой надеждой, промямлила Люся.

– Всё удобно. Нас уже ждут. Так что по коням, господа, по коням.

– Ура!!! – вопили почти взрослые сыновья Люси и Фёдора вместе с Дашунькой.

– На сборы пять минут! – с притворной строгостью скомандовал Игорь Афанасьевич.

– Я не поеду, – только ему, тихо, но твёрдо сказала, проскальзывая, Ира.

Он проскользнул следом за ней, и, уже прикрыв дверь её квартиры, прижал к стене.

– Ира. Я за тобой приехал.

Ира молча собралась и молча вышла вслед за ним. Они молча спустились к машине.

Отношения Иры и Игоря Афанасьевича отличались некоторой странностью.

Игорь Афанасьевич Барсавин родился лет на пятнадцать-двадцать раньше Иры, а может и на все двадцать пять.

Только официально он был разведён (соответственно, предварительно женат) семь раз. Свои дальнейшие отношения с женским полом он не оформлял. Понял, что бесполезно.

Игорь Афанасьевич терял голову исключительно от юных особ в возрасте щенячьей пухлости с невинными глазками и длинными вьющимися волосами.

Наивные ангелоподобные существа прекрасного пола сводили его с ума, но, к сожалению, пребывали в таком соблазнительном для него состоянии всего год-два. А потом…

Потом прекрасные порывы любви в душе Барсавина напрочь иссякали. Конечно, не обходилось без слёз и истерик, но Игорю Афанасьевичу удавалось выпутываться с честью.

С Ирой он познакомился давно, где-то в начале девяностых. Тогда она трудилась в швейной мастерской, а по выходным подрабатывала, рисуя портреты всех желающих в парке Ривьера.

В те времена ей было чуть больше двадцати, но она и тогда, да и в более ранние годы, не претендовала на ангелоподобность, представляя собой полную противоположность идеалам Игоря Афанасьевича.

В Ривьере они и познакомились. В течение какого-то времени Ира периодически запечатлевала на картоне прелестные лики очередных пассий Барсавина.

Как-то, мужественно переживая очередной разрыв с очередным повзрослевшим и утратившим вожделенную прелесть ангелочком, Игорь Афанасьевич бесцельно бродил по парку.

Начал накрапывать дождик. Ира сворачивала своё портретное производство, и Игорь Афанасьевич пригласил её посидеть в какой-нибудь кафешке.

Поначалу казалось, что общих тем, окромя погоды, найти не удастся. Но тут в ту же кафешку забрели два иностранца, благодаря которым Ира ненароком продемонстрировала свои познания в английском.

Вообще-то, она никогда не считала себя знатоком сего популярного языка. И, надо сказать, обоснованно. Но её скромного словарного запаса хватило, чтобы помочь зарубежным гостям объясниться с официантом.

Барсавин тут же оживился.

Дело в том, что за какую-то сделку с ним по модному в девяностых бартеру расплатились новеньким компьютерным оборудованием, и он лелеял надежду наладить производство полиграфической продукции типа визиток, но не мог найти сколь-либо приличного специалиста в этой области.

Художественные способности Иры и её познания в традиционном для компьютерной техники языке показались Игорю Афанасьевичу вполне достаточным набором качеств для воплощения его визиточной мечты в жизнь, что он и предложил Ире.

Она его оптимизма не разделяла, но согласилась попытаться разобраться с чудом техники.

Первые две недели Ира забегала к нему в офис после работы, а потом окончательно распрощалась со швейной мастерской. Зарплату Барсавин определил такую, что отпала необходимость заниматься по выходным рисованием портретов.

В офисе Ира провела всего года два, а потом, обзаведясь собственной техникой, перебралась трудиться домой, плодотворно сотрудничая уже не только с клиентами, поставляемыми Игорем Афанасьевичем, и не только в области полиграфического дизайна.

В одной постели они оказались ещё в офисный период.

Игорь Афанасьевич диву давался: и как его туда занесло? Ну полная противоположность его вожделениям!

Иру же подобные вопросы не одолевали. Её устраивало то, что он не обременяет её великими чувствами и вполне пригоден к употреблению. Что она и делала. То есть, периодически употребляла по назначению.