Ира ничего не могла понять. Она старалась во всём и изо всех сил, но Виктор пил всё чернее и чернее.

Близился к завершению четвёртый курс. Большая выставка работ студентов и преподавателей Академии.

Как всегда, нежно обняв друг друга за талии, Ира и Виктор медленно двигались вдоль стендов. К ним подошли двое представительных пожилых мужчин.

– Разрешите Вам представить невообразимого, удивительного художника Ирину Палладину! Кстати, а это – её муж и по совместительству преподаватель Виктор Важин.

– Хвала учителю! Вы вырастили гения!

– Ирочка, поздравляю Вас! Вы – сложившийся художник со своим стилем, своей манерой. А самое главное, это далеко не предел! Не Ваш предел. Да, пожалуй, у Вас вообще нет предела! Творческих успехов!

Дядечки раскланялись и отошли в сторону. Виктор обнял Иру, поцеловал в лоб и тепло улыбнулся.

– Поздравляю!

– Спасибо.

Ира светилась счастьем.

– Подожди минутку, – сказал Виктор и исчез.

Ира не придала этому значения, но он так больше и не появился.

Ира вошла в утонувшую во мраке квартиру. Включила свет. Виктор сидел на полу, раскачиваясь из стороны в сторону, и выл.

– Витя.

Он перестал раскачиваться и выть, и поднял глаза на Иру.

– Ты мне жизнь сломала, – сказал он, цепляясь за всё, что можно, неуверенно приподнялся, перевалился на диван и уснул.

Ира собрала свои и Лёшины вещи. Ночь она провела в мастерской у мольберта.

Утром отнесла все свои работы в салон и забрала Лёшу от свекрови. К счастью, та ничего не заподозрила.

Уехать в родной Сочи из-за кое-каких формальностей Ира смогла только через две недели, которые пришлось перекантоваться у друзей. К счастью, никто ни о чём не спрашивал.

С Важиным она больше никогда не общалась. Оформить развод помогла подруга подруги, которая работала в ЗАГСе.

По слухам, в Академии Виктор курс больше не ведёт. Только в училище преподаёт. Общие дисциплины.

Яркое солнце слепит и не даёт полностью открыть глаза. Сквозь ресницы видно как где-то внизу беснуется толпа, подзадориваемая священником. Из его уст слышатся то молитвы, обращённые к небу, то проклятия, рассыпаемые тоже вверх, но гораздо ниже. Толпа вторит ему.

Тело сдавлено плотной грубой тканью. Не шевельнуться. Даже дышать тяжело.

Толпа близка к истерике. Голос священника срывается. Вдруг в его руках появляется факел. Выкрикивая что-то непонятное, он носится с ним кругами и поджигает хворост. Хворост вспыхивает.

Странно. От дыма должно першить в горле и резать глаза, но почему-то наоборот стало легче дышать, и солнце больше не слепит.

Пламя. Какое же оно ласковое! Какое же оно нежное! Блаженство. Больше не душит, не сдавливает грубая ткань, не слепит солнце. Как легко! Как легко парить над толпой!

Крики стихают. Люди опускаются на колени. Они молятся.

– Она святая!

– Это – ангел!

Восклицания сливаются в единый блаженный стон. Блаженный стон переходит в стон безвозвратной утраты и отчаяния.

Священник пускается наутёк. Кто-то из толпы следует за ним вдогонку.

Стоя поодаль, за происходящим наблюдает человек невероятных размеров. Он устремляет вверх тяжёлый, пронизывающий, сверлящий взгляд и делает лёгкий взмах рукой. Жест получается какой-то неоднозначный.

Горы. Какие они красивые с неба!

Если это и есть смерть, то это и есть то единственное, к чему следует стремиться всю жизнь.

Ира открыла глаза, пытаясь понять, кто она и где она. Её тело всё ещё приятно вздрагивало от неземных ласк пламени.

Что-то до ужаса противно верещало где-то в изголовье.

«Телефон», – почти сразу – и двадцати звонков не прозвякало! – догадалась Ира, и даже, хоть и с трудом, но вспомнила, что в таких случаях обычно делают.

– Алло.

– Ну наконец-то! Дрыхнешь?

– Уже нет.

– А Люся, между прочим, бутербродов с сёмгой принесла, – «тонко» намекнула Наташа.

– Вау! Наташ, я быстренько в душ и сразу к тебе.

– Давай, ждём.

Под струями горячей воды мысли стали приходить в порядок. Однако в сознании продолжала оставаться какая-то несостыковка.

– Так. Хорошо. Понятно. Сожжение на костре – это сон. Это однозначно. Но… Снег, отключение света, поездка с Игорем всей толпой куда-то в горы, в гости к… Кажется Аристарх Поликарпович. Хм, имя-то какое редкое. Тоже приснилось?

Горячая вода мощной струёй била по телу. Ира разговаривала сама с собой вслух.

Послышался настойчивый стук в дверь и Наташин недовольный бурк:

– Ирка, ну, ты скоро?

– Иду-иду!

Ира выключила воду и вытерлась. Завернувшись в полотенце, просочилась в комнату, оделась и впорхнула в соседнюю квартиру.

– Привет, девчонки!

– Ты сегодня какая-то не такая, – заметила Люся.

– Девчонки, у меня что-то с головушкой не то. – Ира улыбнулась.

– Во-во, я тебе давно намекаю, – сказала Наташа.

– Наташ, я серьёзно.

– И я серьёзно.

– Да нет, я не о том. Тут действительно что-то странное.

– Ир, что-то случилось? – Люся выглядела гораздо взволнованней, чем предполагал Ирин весёлый тон.

– Да не так, чтоб уж совсем случилось… Я понять не могу, что мне снилось, а что на самом деле произошло.

– Это как? – Наташа застыла в замешательстве.

– Ну-у… Как меня на костре сжигали, то, что это мне приснилось, в этом я уверена. – Ира на мгновение замолчала. – Почти уверена, – добавила она как бы самой себе.

– Как это «ПОЧТИ уверена»? – спросила Люся.

– Ну-у… Я в этом уверена потому, что на самом деле этого быть не могло, потому что не могло быть в принципе.

– Так почему же «ПОЧТИ»? – не унималась Люся.

– Понимаете, уж слишком всё настоящее было. Вплоть до тактильных ощущений.

– Ужас! Ты что, ожоги чувствовала? – Наташины глаза округлились.

– Девчонки, вы себе представить не можете, какое оно нежное, какое оно ласковое! Пламя. Да это описать невозможно! У меня все клеточки до сих пор подрагивают.

– Ирка, ты точно с катушек съехала! С мужиком чаще спать надо. – Наташа хихикнула.

– Да нет, это не то. Это… – Ира тщетно пыталась подобрать слова.

– То, то! – подхватила Люся. – Вон хотя бы Игорь Афанасьевич твой, как круги вокруг тебя наматывал! Хоть бы раз за пять дней…

– Стоп! За пять дней!!!??? С этого момента, пожалуйста, поподробнее. – Ира резко оборвала Люсю, но затем её речь замедлилась.

Она переводила взгляд с Люси на Наташу и с Наташи на Люсю так, будто прикидывала, что могут такого знать они, чего не помнит она.

Подруги, в свою очередь, смотрели на Иру в полном недоумении.

– Послушайте, – голос Иры наполняла безысходность, – снег шёл?

– Шёл, – девчонки отвечали дуэтом, одновременно пытаясь что-то понять.

– Свет вырубали?

– Вырубали.

– Игорь нас на своём джипе увозил?

– Да, увозил.

– Куда-то в горы, к кому-то в гости?

– Ну да!

– А хозяина дома как звали?

– А-Аристарх… – промямлила Наташа.

– Поликарпович, – подхватила Люся.

– Значит, не сон, – сама себе сказала Ира.

– Ирка, что происходит? – потеряла терпение Люся.

– Да понимаете, как на костре сжигали – ну реальнее некуда! А вот эта поездка по снежной ночи, словно смутный-смутный сон. Мало того, я не помню, чтобы мы там почти неделю провели. Как приехали, смутно, но помню. Как чай пили, тоже смутно, но тоже помню. Как вы спать легли, а мы втроём остались и всю ночь проговорили. А дальше, ни как я спать легла, ни остальное время, ни как домой вернулись – ничего не помню, даже смутно.

Люся и Наташа от души хохотали. Им Иркина амнезия показалась забавной. А впрочем, вид у неё и впрямь был комичный.

– Ещё бы ты что-то помнила, – сказала Наташа. – Целыми днями дрыхла, а по ночам заумь с Аристархом Поликарповичем. У меня от ваших бесед мозги в трубочку заворачивались.