Лиам, чуть ли не приплясывая, показывал телефон всем подряд: Труди Ду, анонимусам, каждому, кто мог хоть секунду простоять неподвижно. А я тем временем боролся с паникой. Один раз мне уже довелось побывать в гуще огромной хаотичной толпы. Это случилось в тот день, когда прогремели взрывы и над городом взревели сирены воздушной тревоги. Тысячи людей хлынули на станцию метро «Пауэлл-стрит». Люди стояли настолько плотно, что толпа превратилась в единый живой организм. Удав, готовый вас задушить, огромная ломовая лошадь, которая растопчет вас насмерть. В той толпе кто-то пырнул Дэррила ножом в бок. Ночами я часто лежал без сна и размышлял об этом. Что за бессмысленная жестокость двигала этим человеком? Может быть, он просто потерял разум от страха? Или же тайно дожидался дня, когда предоставится возможность безнаказанно резать незнакомых людей?

Толпа напирала со всех сторон, двигалась медленно, по миллиметру-два за шаг, но все же двигалась, не останавливалась и с каждым мгновением приближалась. Я попятился на шаг и наступил кому-то на ногу. Бедняга вскрикнул, я машинально извинился.

— Лиам! — Я схватил его за локоть.

— Чего?

— Не нравится мне это. Давай уйдем. Сейчас же. Я хочу вернуться на работу, а мы рискуем вместо этого загреметь в тюрьму.

Или нас растопчут насмерть.

— Не бойся, — отозвался он. — Тут круто.

— Лиам, я пошел, — заявил я. — Увидимся в штабе.

— Погоди. — Он взял меня под руку. — Я с тобой. — И вдруг добавил: — Стой. Проклятье.

— Что?

— Котел.

Я прикусил щеку изнутри и попытался проглотить подступающий к горлу едкий комок. Котел — это когда на демонстрации полицейские в шлемах и защитных масках, со щитами и дубинками окружают демонстрантов и постепенно сжимают кольцо, сгоняя толпу все теснее и теснее, спрессовывая людей, не давая ни присесть, ни лечь на землю, оставляя их без еды, воды и туалетов. В котле оказываются заперты десятки тысяч человек — и дети, и больные, и беременные, и старики, и те, кому надо возвращаться на работу. По неизвестной причине котлы почему-то делаются герметичными — никому не позволено сделать ни шагу ни внутрь, ни наружу, пока полиция не решит, что пора вскрывать крышку, и не начнет тонким ручейком выпускать по нескольку человек за раз. А каждого, кто попробует вырваться, скручивают по рукам и ногам как закоренелого преступника. Вот почему вокруг «котлов» всегда кружат «скорые» с носилками. Они массово увозят жертв с пробитыми до крови головами, с красными глазами, бьющихся в судорогах от слезоточивого газа.

— Лиам, — сказал я. — Надо уходить как можно скорее. — На его экране был хорошо виден ровный строй полицейских во всем своем тактическом обмундировании, в шлемах и со щитами — влажная мечта любого коммандос из «ЗИЗ» или другого доморощенного вояки. — Пока они не начали теснить.

К моему изумлению, он улыбнулся и начал напевать.

— Полли, чайничек поставь, Сьюки, чайничек сними! — А его пальцы в это время бегали по экрану телефона. — Ты что, не знаешь? — спросил он, поймав мой озадаченный взгляд.

— Чего?

— Сьюки. Из того стишка. «Полли, чайничек поставь, Сьюки, чайничек сними!» Нет? Старая детская песенка. Я думал, ее все знают!

— Лиам, не знаю я никаких песенок. Да и при чем она сейчас? — У меня руки чесались оторвать ему голову. Ни разу еще не встречал человека, который при виде котла так радовался бы.

— «Сьюки» — это разведывательное приложение с открытым кодом. Собирает сведения о котлах от людей в толпе, с дронов, видеокамер, из эсэмэсок, откуда угодно, и накладывает их на мелкомасштабную топографическую карту, так что сразу становится видно, какие пути еще свободны. На таком большом пространстве полиция не может перекрыть сразу все переулки.

Он протянул мне телефон, и я вгляделся. Полицейские кордоны были обозначены тревожными красными линиями, стрелками указывалось направление, откуда прибывают новые силы. А тонкие зеленые линии указывали пути к отступлению.

— Пунктирные линии еще не подтверждены. Сплошные линии — то, что наверняка, но при отсутствии регулярных обновлений они становятся пунктирными. Вот сюда, кажется, можно пойти. — Он указал на пешеходную дорожку между двумя общественными зданиями в сотне метров от нас.

— Этот путь неподтвержденный, — возразил я. — Может, лучше сюда? Подтверждено и ближе.

Лиам покачал головой:

— Да, но кто-то должен сходить туда и подтвердить. А если перекрыто, то, смотри, там рядом есть подтвержденный путь. Этим мы внесем свой вклад в общее дело.

— Лиам, я хочу смыться как можно скорее, — твердо заявил я.

Он посмотрел на меня с таким разочарованием, что у меня ноги буквально приросли к земле. А вокруг бурлила толпа. Анонимусы вскарабкались на постамент, и на их лицах под улыбчивыми масками невозможно было ничего прочитать. Труди Ду смешалась с толпой, и я потерял ее из виду. Но меня не оставляло чувство, что она следит за мной, и не только она, но и все анонимусы, и Лиам, и вся толпа, все они стоят и смотрят, как знаменитый M1k3y празднует труса. И выкладывают в твиттер.

— Ладно, — вздохнул я. — Пойдем посмотрим, что нам приготовила твоя Сьюки.

Лиам неуверенно улыбнулся, и мы тронулись в путь. Двигались медленно-медленно, словно сквозь патоку. Вокруг раздавались веселое пение и бурные разговоры, но издалека уже доносились еле слышные крики. Меня начала бить дрожь, и я стал проталкиваться энергичнее. Но Сьюки не обманула: узкий проход никем не охранялся, и люди свободно ходили по нему туда и сюда. Мы встроились в цепочку, проскользнули. Добравшись до конца, Лиам коснулся экрана и подтвердил безопасность маршрута.

— Готово, — сказал он, и мы зашагали вниз по Маркет-стрит. Я велел Лиаму снять бандану. По дороге нам встретилось множество полицейских, одни стояли наготове, другие шли в сторону демонстрации. Демонстрантов тоже было много, копы останавливали некоторых и обыскивали. Пару девчонок, примерно наших ровесниц, в пластиковых наручниках тащили в полицейский фургон. Одна яростно сверкала глазами, другая, казалось, вот-вот расплачется. Мы ускорили шаг.

Вскоре мы спустились в метро и поехали, не обмениваясь ни словом. Обоим было тяжело на душе. Казалось, со всех сторон нас сверлят осуждающие взгляды.

Когда мы вышли на Мишене, Лиам сказал:

— Надо же, как много народу собралось.

— Ага.

— Наверно, никто не хотел приходить, а потом они узнали, что все остальные уже там, и тоже решились. А когда пошли все, то за ними потянулись и остальные.

Между нами повис невысказанный вопрос: «Тогда почему же мы сейчас не там?»

Остаток дня я провел за рабочим столом, то и дело переключаясь с работы на новостные каналы, стримы и твиты. Все они вещали о неслыханной по масштабам демонстрации. Если верить «Сьюки», люди до сих пор просачивались из котла, но, как я видел по снятым с воздуха видеороликам, приходило больше народу, чем уходило. Съемки с дронов стали напоминать что-то вроде грандиозного рок-концерта. С наружной стороны котла начали формироваться центры новых, более мелких демонстраций, и линия полицейского оцепления потеряла всякий смысл. Энджи после занятий прислала сообщение, что направляется к одной из таких демонстраций. Позже я узнал, что Джолу, Дэррил и Ван тоже были там, независимо друг от друга. А я так и не вернулся. Перед сном проверил телефон. «Сьюки» показывала, что котел уже распался и демонстранты разошлись по домам — все, кроме шестисот с лишним несчастных, которых увезли в тюрьму, и еще пары десятков раненых, направленных в больницы. Я лег спать.

Наутро я проснулся задолго до будильника, сполз с кровати и побрел в ванную, предаваясь тихой панике при мысли о том, сколько работы мне предстоит сделать сегодня. Натянул футболку, которая показалась наименее пахучей, и решил, что продержусь еще день в тех же носках, что накануне. Хотел было опрокинуть в рот чашку мюсли, как вдруг взгляд упал на газету, лежавшую на кухонном столе, там, где ее оставила мама. Газета была толстенная, как библия, которую дают в отелях, и называлась «Сан-Франциско Кроникл». Ее испокон веков клали нам на крыльцо каждое субботнее утро.