– Все в порядке, Кристина? – встревожился Нортон, – вы сильно побледнели.

– Да, все нормально, – она глубоко вздохнула, пытаясь не выдать дрожащим голосом ошеломление, – Просто захотелось подышать свежим воздухом. Что это за огни?

– Островитяне называли это огнями Морского Дьявола. Они их страшно боялись, считали предзнаменованием грядущей катастрофы, – ответил Нортон, – некоторые говорят, перед убийством детей весь океан ими светился. Холст неизвестного художника, мы с Эдвардом каким-то чудом обнаружили его в ломбарде Литтл-Сарбора

Он снова завернул картину в сукно.

– Думаю, достаточно загружать вас событиями прошлого, – сказал он, – Есть за мной такой грех: очень уж люблю делиться с людьми своими старческими бесполезными знаниями.

– Что вы, история весьма интригующая, – рассеянно произнесла Кристина, покидая вместе с ним комнату. Она надеялась, что солнце развеет ее страхи, поможет найти здравые обьяснения тому, что она увидела на картине, и заставит забыть о странной незнакомке…

Это место… Это место убьет либо тебя, либо твою слабость.

…преследовавшей ее в недавнем сне.

Мысль о предстоящей ночи вызвала у нее необьяснимый ледяной укол страха. Как будто отдых за городом грозил перерости в нечто непостижимо страшное.

Осознание происходящего пришло к ней вместе с холодным прикосновением железа. И еще воздух, пропитанный тяжелым запахом сырой земли. Ненавистный запах, который мгновенно снял с нее последние остатки дремы. Она поднялась на ноги, левой рукой зацепилась за что-то острое и вскрикнула от неожиданной боли. Здесь было темно: Кристина разглядела смутные очертания тоннеля, ведущего в черную пустоту. Его стены укрепляли деревянные сваи, прогнившие до самого основания, потолок и пол покрывала натянутая железная сетка, оставившая на одежде ржавый причудливый узор. Сон, все это сон. Она помнила, как засыпала в то время, как по окну стучали капли дождя. Прекрасная погода к вечеру разразилась ливнем, и лишь звонок отца, его мягкий голос, помогли ей справиться с наплывшей хандрой. И вот сейчас, она снова видит невероятно реалистические порождения своего мозга. Место, похожее на древнюю штольню с затхлым запахом и тусклым светом керосиновых ламп. С бурыми потеками ржавчины на железных ячейках сетки, похожими на засохшую кровь. Словно по полу волочили безжизненные обмякшие тела людей.

– Все верно, – произнес за спиной знакомый голос, – Коридор Наказания. Через него отступники попадали в пыточные камеры.

Кристина вздрогнула от неожиданности, машинально обернулась на звук. Привыкшие к полумраку глаза ослепил огонь лампы – светильник держала девушка, как только Кристина подняла глаза, пытаясь увидеть ее лицо, незнакомка опустила лампу. Тот самый человек, что снился ей прошлой ночью, никаких сомнений. Девушка чуть выше нее, длинные черные волосы, черты лица теперь надежно скрывала тень.

– Посмотри на эти штыри, – сказала она, освещая длинные острые гвозди, усеивающие пол и стены через каждые полфута, – догадываешься, зачем они были нужны?

Кристина прикоснулась к руке в области пореза, на ладони остались пятна крови.

Кто ты? – Спросила Кристина, отступив назад. Земляной потолок, едва сдерживаемый сеткой, весьма ощутимо давил на психику.

Девушка проигнорировала ее вопрос. Она подошла ближе, заставив Кристину снова отшатнуться.

– Ты его слышишь? Слышишь его шаги?

И Кристина услышала. Звук был очень тихим, доносился издалека, рассеивался в скверной акустике штольни. Он никак не напоминал шаги. Скорее, был похож на звон цепей. Как будто кто-то тянет за собой десятки футов железных пут.

Мерзкий звук, сжимающий ее грудь в спазме страха.

– А вот теперь, самое время бежать, – прошептала девушка. Кристина была готова поклясться, что тень, скрывающая лицо незнакомки, прячет за собой жесткую улыбку. И колючие глаза, взирающие на нее с холодным интересом, – Если выживешь, узнаешь больше. Мир второго часа после полуночи не терпит промедления.

Она рассмеялась, бросила лампу ей под ноги и скрылась в темноте шахты. Там, откуда звон железа доносился все отчетливей. Интуиция Кристину никогда не подводила. В это мгновение, все ее существо, ее внутренний голос вопил о необходимости убраться подальше от этого места. Будь под ее ногами железнодорожные рельсы, а где-то сзади поезд надрывным ревом предупреждал бы о своем приближении, и тогда ее страх не шел бы ни в какое сравнение с ужасом, который вызывал далекий звук.

Она подняла лампу, огонек тревожно задергался, Кристина с замиранием сердца следила за его мерцанием. Окажись она в полной темноте, решимость выбраться отсюда была бы заглушена трепетом перед чернотой подземной штольни. Но огонь продолжал гореть ярким пятнышком на почерневшем фитиле, и Кристина сорвалась с места, сначала медленным осторожным шагом, потом все быстрее и быстрее, убегая прочь от того, что приближалось сзади. Приходилось постоянно останавливаться, освещать пол – железные гвозди в изобилии торчали из-под земли. На некоторых из них чернели темно-коричневые клочки, она догадывалась, что это такое, но запрещала себе думать об этом. На это попросту не оставалось сил. Дрожь в ногах усиливалась – услужливое воображение тотчас нарисовало картину падения на острые ржавые иглы, пронзающие тело. Она замедлила шаг, беспрестанно оглядываясь назад. Воздух в шахте становился все холоднее, ее прерывистое дыхание с каждым выдохом несло с собой клубки пара. Тоннель начинал сужаться, сетка вверху проседала под тяжестью земли и едва не касалась головы. Все походило на страшный сон. Штольня не заканчивалась, и за каждым извилистым поворотом тоннеля ее ждал такой же коридор, обнесенный железом и гнилым деревом. Походило на сон. Вот только сухие комки земли, вонзающиеся в голые ступни, вызывали вполне реальную боль. Легкие разрывало от долгой пробежки и ледяного воздуха. А бронзовая ручка лампы так и норовила выскользнуть из руки.

Узкий проход закончился внезапно, Кристина выбежала на деревянный помост, обрывающийся в пропасть – свет выхватил из темноты влажные каменистые стены, уходящие в бесконечные глубины земли. Своды из почерневшего пористого камня, похожие на ребра окаменевшего исполинского животного, поддерживали высокий потолок.

Она увидела небольшую платформу земли по другую сторону от пропасти, железная дверь, к которой она подводила, выглядела в ее глазах символом спасения. Поверни ручку и окажись в своей комнате, под теплым уютным одеялом. Там, где нет скребущего звука за спиной, который звучал все громче и громче, оповещая о приближении чего-то непостижимого. Чего-то, вызывающего у древнего инстинкта самосохранения удушливые волны страха. И этот путь, от помоста до двери, соединяла деревянная балка, длиной в сто футов и шириной не больше одного. Лишь промасленный канат, протянутый над ней так, что можно было держаться за него обеими руками, мог бы предотвратить падение в бездну. Мог… Если бы только она смогла решиться на это. Перейти по узкому бревну, перекинутому через трещину в земле, которая, казалось, вела до самих ворот ада. Она вновь посмотрела себе под ноги, вниз, где свет лампы бессильно растворялся в темноте. Перебороть боязнь высоты и перебраться к двери не представлялось выполнимым. Кристина села на холодный камень, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. Сердце бешено колотилось, предчувствуя беду.

Я останусь здесь, чтобы не произошло, подумала она, закрывая глаза и представляя себя в другом месте. Далеко отсюда. В туманном лондонском парке, возле столетних вязов под чугунными фонарями. Место, где Рони впервые ее поцеловал. С этим поцелуем, потом она неизбежно сравнивала все прежние, сравнила, и находила их лишенной десятой части тех ощущений, которые она получила в тот вечер. Тогда все казалось возможным. И теперь, в пугающе странном подземелье с запахом ржавого железа и земли, с обрывками человеческой кожи на острых металлических иглах, она почувствовала, как уменьшается, входит в границы ее контроля безумный страх. Мимолетное воспоминание придало сил, заставило иначе посмотреть на обреченное ожидание неминуемой трагедии. Она поставила лампу на пол, крепко схватилась за толстую веревку – она висела как раз на уровне вытянутых рук – и сделала первый шаг на балку. Отдалившись от помоста на несколько футов, она остановилась, сердце теперь не просто колотилось, оно выпрыгивало из груди. А сзади нарастало звяканье железа. Только теперь к нему добавился еще один сухой металлический звук – словно ломались сучья деревьев. На самом деле, это обламывались гвозди, усеивающие стены. Нечто, двигающееся по штольне вслед за ней, играючи переламывало толстые железные штыри.