Забор очень сильно проржавел, кое-где зияли дыры проеденного насквозь железа. Ворота были с корнем выломаны, Кристина с Нортоном прошли мимо огромной кучи песка, видимо заготовленной строителями, и зашли на территорию, когда-то давно принадлежащую сектантам-убийцам.

Глазам открылось обширное поле, заросшее травой до самого побережья, где виднелась голубая полоска океана. Ветер гулял по открытому пространству, взьерошивая пожелтевшие сухие пучки трав, неся с собой соленый запах морской воды. Чуть поодаль высилось каменное здание храма с маленькими круглыми окошками. Каменные блоки, из которых было сложено здание, почернели, покрылись мхом, но все так же несокрушимо продолжали держать довольно большой остов храма, больше походившего на средневековую башню. Они подошли ближе, каждый из блоков идеально прилегал к другому, не образуя ни единой трещинки, ни единого дефекта поверхности. Это напомнило Кристине рассказы о древних цивилизациях майа и ацтеков, которые настолько тщательно совмещали каменные плиты одну с другой, что их великие строения, построенные без единой капли цементного раствора, просуществовали практически в идеальном состоянии до сих пор. Само место ее ничуть не пугало – призраки прошлого давно покинули эти места, здесь не было ничего вызывающего священный ужас перед непостижимой тайной ушедших в небытие людей. Она боялась очередного вторжения сюрреалистичного мира снов в настоящую реальность. Ее терзала мысль, что, возможно, на самом деле она сошла с ума. И все произошедшее прошлой ночью могло оказаться всего лишь видением больного мозга. Если бы не убежавший в панике мужчина, видевший вместе с ней парящий в воздухе, словно воздушный шар, двухтонный автомобиль, она бы ничуть не сомневалась, что ее психическое здоровье требовало серьезного врачебного вмешательства. И, может быть, это оказалось бы самым простым и оптимистичным объяснением того, что случилось.

Один из последних остатков давно минувших времен. Скоро и его, к счастью, снесут, – сказал Нортон, указывая рукой на храм, – Там внутри делать нечего, все завалено старым хламом.

Когда они подошли ближе, стала видна правая боковая стена здания, на которой кроваво-красным граффити было выведено “Даже ад их не принял. Вечность в чистилище – плата за самый великий смертный грех ”. Надпись обрывалась, вслед за ней черными размашистыми буквами шла следующая: “ Самый лучший способ победить смерть – обмануть жизнь”. Вход был наполовину завален кирпичными обломками. Вдалеке, у самой воды, играла группа ребятишек, человек шесть – они бегали наперегонки вдоль берега. Их звонкие голоса тонули в шуме ветра, потому они говорили громко, стараясь перекричать разбушевавшуюся воздушную стихию.

Дети любят играть в таких местах, – задумчиво сказал Нортон, – их легко испугать, но трудно запретить делать то, чего они боятся. В моем детстве это было лучшее место для всевозможных игр, родители запрещали нам здесь появляться, рассказывали истории про него одну страшней другой, но это никого из нас не останавливало. В природу любого ребенка заложено исследование и познание своего страха.

Они неспешно прошли мимо заброшенного давным-давно храма, смотрящего на них темными глазницами вырубленных в камне окон.

Там, слева, были их бараки, – произнес Нортон, – А вот здесь, совсем недалеко…

Он ускорил шаг, и они оказались перед железным кругом, диаметром не менее тридцати футов, вмурованным в гигантскую каменную плиту, что выступала из земли.

Здесь то и произошло самое страшное, – сказал он, глядя на съеденную ржавчиной темно-коричневую поверхность круга, на которой с большим трудом можно было разглядеть двенадцать делящих его линий, составленных из крошечных трудноразличимых символов. И девять отверстий, расположенные на равном расстоянии друг от друга по правой стороне круга.

Кристина смотрела на него и чувствовала, как тревога все сильнее сжимает ей грудь.

Похоже на часы, – произнесла она, находясь на грани озарения. Собранная по кусочкам информация, обрывки услышанных фраз сейчас начинали складываться воедино. Словно к сложнейшему ребусу нашелся ключ. Ключ к его разгадке.

Ваш дед тоже обратил на это внимание, – ответил Нортон, – Круг поделен на двенадцать равных секторов. Видите отверстия на девяти из них? Туда были вставлены железные столбы, на которых были… В общем, к ним были привязаны останки несчастных детей.

Ей вспомнился такой же поделенный на двенадцать частей круг, выгравированный на двери, вырвавшей ее из ночного кошмара. Безумные фанатики разбили ночь осколками своих миров, так сказала ей Сатори, девушка из подземелья.

И все девять отверстий на лежащем перед ней железном круге располагались там, где, соответственно часам, начиналось и заканчивалось темное время суток.

Когда она осознала, как именно возникло то место, где она ночью чуть было не лишилась жизни – потрясение ударило ее гораздо сильней, чем при недавней встрече с автомобилем-призраком. Подземелье, с его сырой землей, ржавым железом и кровавыми предметами, было непостижимым образом создано после страшного ритуала, совершенного сектантами. Понимание этого заставило ее на мгновение потерять чувство реальности происходящего.

Что ж, думаю, нам пора, – сказал Нортон, с тревогой взглянув на ее побледневшее лицо, – Не стоило мне приводить вас сюда, Кристина, многие люди так же, как и вы, тяжело реагируют на зверства, которые творили здесь те люди. Я хотел всего лишь познакомить вас с тем местом, которое вызывало такой интерес у вашего деда – теперь же об этом буду только жалеть…

Не стоит, мистер Энрайт, – произнесла она, заставляя себя хотя бы пару минут не думать обо всех этих вещах, способных свести с ума, – Просто я немного устала, хочу отдохнуть…

Когда они вернулись к пристани, там, у стоящей баржи стояла машина скорой помощи с беззвучно сверкающей мигалкой. Над ней кругами летали крупные чайки, привлеченные красно-синими огнями, такими яркими и красочными для унылых серых цветов окружающего пространства. Четверо мужчин в синей униформе осторожно несли к автомобилю черный пластиковый мешок. В нем, без тени сомнения, находилось мертвое тело. Нортон нахмурился, подошел к ним, поговорил с высоким сутулым блондином, придерживающим открытую заднюю дверь машины скорой помощи, и вновь вернулся к Кристине.

Нехороший сегодня день, – сказал он, засовывая в окошечко кассы деньги, и забирая два билета на обратную дорогу, – Какой-то турист злоупотребил алкоголем и совершил самый глупый поступок во всей своей жизни. Никогда не понимал, что заставляет людей идти на такие крайние меры…

Как именно он умер? – спросила Кристина, чувствуя, как замирает ее сердце. Она уже знала, кто лежал в этом мешке, на этот раз интуиция сработала мгновенно. И это знание превратило ее внутренний мир в сущий ад.

– Бедняга повесился, – ответил Нортон, – Причем не более получаса назад. Чуть-чуть бы раньше его нашли, может, и удалось бы спасти… Нелепая смерть. Впрочем, как и любое самоубийство.

Рано или поздно, куда бы ты ни спряталась, они доберутся до тебя, сказал ей теперь уже мертвый мужчина. Никто еще не мог убежать от них, и ты не станешь исключением. Ты умрешь, как и все остальные.

Как и я сам.

После его смерти, эти слова стали выглядеть страшным пророчеством. Неизбежным и вызывающим ледяной озноб, терзающий ее тело на пару с холодным дыханием океана.