— Кто? — встретила девушку глухим вопросом.

— Не видишь? — округлила она глаза.

В этот раз чувствовалась наигранность в этом действии.

Ее уже зажившее лицо как всегда не выражало никаких ярких эмоций.

— Дорис, почему мы здесь, а не в комнате?

Строить догадки не хотелось, одна казалась хуже другой.

Между нами осталось меньше метра, когда с ее губ слетела усмешка: — Так ты ничего не поняла.

— Наглая тварь! Ты думала я не почувствую? — прошипела я в лицо амфибии, хватая за шею. Знакомый древесный запах наполнял мои легкие. От него начиналось легкое головокружение. Настолько я не переносила запах брата Или это от переизбытка эмоций: — Как в голову пришла идея связаться с миерами?

— Ну, с одним я спокойно прожила под крышей несколько лет. — холодные тонкие пальцы пытались ослабить мою хватку. Мутные глаза смотрели в ответ: — Я не буду извиняться за то, что ты попала в отвратительную ситуацию из-за моего выбора. Я полностью осознавала, что делаю. Только не трать из-за этого ещё больше своей злости, тебе она сейчас точно не поможет.

Я сжала шею сильнее.

— Забавно понимать насколько сильно ты заблуждаешься по поводу моего брата. Ты такого ужасного мнения о миерах, но при этом одному из них решила довериться? Ты правда не видишь, что тебе уготовано в будущем?

— Зато я хорошо вижу, что ждёт тебя, Мара, — прохрипела амфибия: — И мне за это хорошо заплатят.

— Только не говори, что тебе пообещали Пайрин.

И так бледные губы водной нимфы слились с цветом кожи сильнее. Она пару раз моргнула и фыркнула: — Тебя это уже не будет касаться. Не пытайся манипулировать мной. Понимаю, что сейчас ты готова сказать что угодно, лишь бы получить шанс на жизнь. Но говорить это надо не мне.

Амфибия перевела взгляд на кого-то, кто находился за моей спиной.

Озноб захватил мое тело. Все также прижимая одной рукой девушку, я медленно повернулась.

Стемнело настолько сильно, что на небо успела взайти луна. Холодный свет пробивался сквозь редкие ветви, спадая на плечи и каскад серебристых волос мужчины. Он как всегда занял самое выгодное положение, показывая, кто тут самый важный. Его лицо как кстати оставалось в тени, только свет рубиновых глаз, ясно указывал на его принадлежность. Интенсивность этого цвета давала понять какое положение он занимает в иерархии миеров.

В его руках была открыта книга с знакомой обложкой. Мне стало плохо, я вспомнила, где видела серебряный орнамент. Именно её я подняла по просьбе Керзе. Сердце неприятно кольнуло.

Он захлопнул книгу и посмотрел на меня.

— О, ты её узнала! — с восторгом отметил брат: — Да, это была моя идея. Мне не хотелось бегать за тобой по всему континенту. Было легче следить с помощью книги.

Значит уже тогда гамаюн была на стороне Роуна. Все её россказни про шанс изменить судьбу были ядом, нацеленным усыпить мою бдительность. Только в конце она призналась, что следит за спектаклем. Вот что она имела ввиду.

Я не могла сдержать нервный смех: — Меня и правда окружили одни враги.

— Я дал тебе время попутешествовать, Ильна. Посетить столицу, поиграть в детектива. Даже дал возможность дожить жизнь так, как ты хотела.

— Почему же ты не можешь оставить меня и дальше жить свою жизнь? Ты и так забрал все цветы Пайрин, зачем тебе самый вялый? Пожалуйста, дай ему умереть вместо меня!

Черты лица брата заострились. В алых глазах появился нездоровый блеск. Даже не стоило и пытаться. Моего алчного брата никакие мольбы не могли убедить.

— Дать тебе и дальше жить, значит оставить шанс кому-либо посягнуть на мое. Так что пришло время платить по счетам, дорогая сестра.

Миер прогулочным шагом стал приближаться ко мне.

— Ты думала я позволю тебе сбежать? Даже если бы ты покинула академию, я бы все равно добрался до тебя. Ты всегда была моей. Как только ты появилась на свет, тебе было суждено умереть.

Вот значит какой конец меня ждал.

Ничего больше не имело значение. Не поняла в какой момент мои руки отпустили лживую пресноводную, но ноги успели сделать пару шагов назад, под защиту сени деревьев.

— Даже не дашь сбежать, Роун? — прошелестел мой голос: — Как в детстве, помнишь?

— Не дам. — вдохнул он ответ мне в лицо. Старший брат находился на пике своих сил, значит я и правда осталась последняя. Значит, даже самый жалкий цветок ему нужен: — Детство закончилось, Ильна. Пришло время платить.

Рывок, резкая боль и конец.

Я чувствовала, словно мое тело зависло в воздухе, но в следующую минуту я оказалась на твердой и холодной земле. Какое-то время я ничего не ощущала. Все тело казалось таким тяжелым, что мне трудно было даже открыть глаза. Я не могла сглотнуть или сделать вдох. Будучи в полубессознательном состоянии, все отчетливее ощущала тепло — и неожиданно мое тело затрясло. Неописуемая боль и инстинктивное желание заставили мои глаза открыться. Какое-то мерцание ударило в глаза, которые были настолько сухими, словно в них был песок. Сначала я подумала, что это солнце, но это был не оно. Это было что-то холодное, большое и расплывчатое. Какое-то время я неотрывно смотрел на это, и силуэт перестал быть расплывчатым. Это была Луна.

Ее сияние напомнило, те ночи, когда я старалась вырваться из тисков моей семьи. Тогда меня ловили и возвращали. Наказывали меня и тех, кто попадался под руку. Жестоко карали и забавлялись. Как же хотелось вернуться в то время, когда у меня была возможность вернуться в угодья отца, хоть куда. Сейчас же у меня вырвали этот шанс с сердцем.

Я пыталась дышать через кашель, но не могла пошевелиться. Я чувствовала покалывание во всем теле. Это ужасало. Я попыталась открыть рот, но не могла сказать и слова. Передо мной все снова расплывалось, хотя глаза были открыты. Кто-то задал мне вопрос, в то время как сознание продолжало ускользать от меня.

Мои глаза наконец-то закрылись, и стук сердца становился все медленнее. Я ощутила, как весь мир вокруг меня медленно исчезает, а моя душа покидает границы, расширяясь и сливаясь с чем-то новым и неизведанным. Это было словно полет, облегчение, которое я искала множество лет.

Словно через толщу воды я услышала вопрос, на который уже никогда не смогу дать ответ: — Жить гораздо болезненнее, чем умереть. Ты все еще хочешь жить?