Но в любом случае остаток дня мы планировали тюленить в предоставленном дворце, а вот завтра уже должен был состояться большой прием у Карла при всех его дворцовых шишках, на котором и состоится официальный старт переговоров.

Иван со мной в комплекте после этого тусит с английскими лордами, знакомится с будущей невесткой князя Голицына, и в целом изображает активный отдых, пока дипломаты утрясают последние секретные пункты договоров.

Все это время наш прекрасный флот выразительно стоит у берегов Британии и выступает ключевым аргументом всех переговоров.

В целом схема выглядела рабочей, и присутствующие рассчитывали за неделю справиться со всеми делами и делишками. Я тоже не видел никаких предпосылок для форс-мажоров. Встречи такого уровня, как правило, организовываются максимально четко, иначе кто-нибудь обязательно обидится. И ладно, если обидится какой-нибудь скучный англичанин, но вот задеть самолюбие цесаревича, чья страна недавно раскатала Германию — это надо быть определенно любителем острых ощущений.

Короче, зашли и вышли, делов на двадцать минут.

С этими мыслями я спускался на берег Туманного Альбиона, вопреки стереотипам встретившего нас вполне солнечной и теплой погодой.

Встречали нас с оркестром, красной дорожкой и приклеенными к лицам улыбками. Возглавлял принимающую сторону принц Генри — племянник короля и довольно интересный тип. Судя по документам Голицына, он был бы не прочь пододвинуть дядю с трона, но подходящий момент никак не наступал.

Вероятно, мы ему сейчас этот момент создадим своим визитом, потому как, судя по решительному виду князя Голицына, он из британцев вытрясет все необходимое и двадцать процентов сверху. А расставаться со своими богатствами, включая земли и прочие заводы-пароходы, англичане очень не любят. И спрашивать станут со своего короля.

— Ваше Высочество, рад приветствовать вас! — удивительно радушно улыбнулся принц Генри.

Иван что-то ответил в том же духе, между ними завязался обмен любезностями, отдаленно похожий на диалог. Я же окидывал взглядом окружающее нас пространство. Все было так спокойно, так вылизано-официально, даже, казалось, чайки летали стройными рядами и орали строго про себя.

В общем, опыт прошлой жизни подсказывал — где-то тут зарыта собака, и хорошо, если мелким шрифтом в бумажках к подписанию.

Но визит Его Императорского Высочества Ивана Дмитриевича Романова в Лондон начался, и мне оставалось только надеяться, что у британцев все-таки не атрофировался инстинкт самосохранения, и они не устроят нам неприятных сюрпризов.

Ведь тогда придется рассказать всему миру, что блокираторы на меня не действуют.

— Как Лондон? — спросила Василиса, с которой я болтал по телефону.

— Довольно прозаичен, — ответил я, рассматривая внутренний двор выделенного нам дворца через окно. — Завтра старт официальных переговоров. Пафосная вечеринка.

— Веселишься без нас, — вздохнула супруга, и я через телефон понял, что Василиса надула губки.

— Ужасно страдаю! — возмутился я.

По двору туда-сюда шастали сотрудники в штатском и не штатском, внимательно осматривая каждый куст. Охрана территории дворца и зачистка его от посторонних устройств не прекращалась ни на миг.

— Знаю я твои страдания. Как с Его Высочеством ни уедете, вечно с вами что-нибудь приключается… — буркнула Василиса.

— Не выдумывай, — честно соврал я. — Это было-то всего раз.

— Или два, — ехидно возразила девушка.

— Около того, — не стал спорить я с очевидным. — Лучше расскажи, как твои дела?

— Пытаюсь работать, — вздохнула Василиса. — Но вместо этого смотрю кроватки и распашонки…

— Ну что ты смотришь, заказывай.

— Рано, — отрезала супруга.

Я закатил глаза, хоть княгиня меня и не видела. Эти чисто женские закидоны про «плохую примету» я не мог понять ни в той жизни, ни в этом мире. Но спорить с беременной женой о ее суевериях — себе дороже. Так что…

— Хорошо, дорогая, как скажешь, — покладисто согласился я.

— Я съездила в университет, — резко сменила тему Василиса. — Оформила академический отпуск. Разумовский был недоволен, — сообщила она со вздохом, — сказал, что, скорее всего, больше стихий я не смогу открыть. Ругался на тебя.

— Он на меня всегда ругается, — отмахнулся я.

— Я сказала, что мы выполняли поручение государя! — хихикнула супруга.

— А он?

— Ругался еще больше!

— Безобразие, — улыбнулся я.

Василиса вздохнула:

— Я скучаю.

— Я тоже скучаю. И скоро вернусь.

— Возвращайся скорее. Мне страшновато одной по ночам, — тихо призналась супруга.

— Еще пара-тройка дней и домой, — заверил я Василису.

Она снова вздохнула, мы немного поболтали на совсем уж отвлеченные темы — например, как Василиса журит Лобачевского, зачастившего к нам в офис, но героически державшего дистанцию со своей пассией — и тепло попрощались.

Положив трубку, я решил, что по возвращении запрусь дома и до рождения детей меня оттуда никто не выколупает.

Словно в насмешку моим планам в дверь вежливо постучали, а после разрешения вошел слуга с гербом Романовых на лацкане.

— Ваше Сиятельство, — поклонился мужчина, — Его Высочество приглашает вас после ужина на бокал лучшего английского бренди.

— Благодарю, — кивнул я.

А вот и работенка началась.

Покои Его Высочества — единственные, которые успели прощупать вдоль и поперек, и единственные, в которых ничего не нашли. Ну, почти ничего — пара подслушивающих устройств не считается. Вроде как и неприлично подслушивать, но вроде как и не попытаться — совсем уж неприлично будет.

Иван пригласил меня и князя Голицына, который окинул меня неизменно недовольным видом.

— Андрей Прохорович, давайте без личных эмоций, — проговорил цесаревич, от которого косой взгляд князя не укрылся.

— Я ему не доверяю, — пожал плечами Голицын.

— Вам должно быть достаточно, что ему доверяю я, — с нажимом произнес Иван.

— Ваше решение, — равнодушно пожал плечами мужчина, как бы говоря «если что — я предупреждал».

— Итак? — сменил тему цесаревич, приглашая нас присесть в довольно уютные гостевые кресла.

— Наши осведомители при дворе говорят, что дела у Карла обстоят хуже, чем нам виделось из Кремля, — начал Голицын, наливая себе в бокал гранатовый сок из хрустального графина.

Удивительное дело, но на встрече про бренди собственно бренди не было ни капли! Цесаревич пил кофе, я же просто потягивал негазированную воду. Все понимали, что голова должна оставаться трезвой.

— Насколько хуже? — размешивая сахар в фарфоровой чашечке, уточнил Иван.

— Фракции готовы вцепиться друг другу в глотки, и на жизнь Карла никто не поставил и ломаного гроша, — ответил Голицын. — Нынешний Его Величество уже всеми признанный отработанный материал.

— Логично, конечно, но нам не на руку… — протянул Иван.

— Не лучший сценарий, — кивнул Голицын, — однако вполне предсказуемый. Также мне рассказали о…

Нашу ламповую беседу прервали стуком в дверь. Иван озадаченно разрешил войти, и в дверном проеме нарисовался один из сотрудников посольства.

— Ваше Высочество, — поклонился мужчина, — только что поступила информация, что великий князь Виталий Алексеевич взят под стражу и помещен в Тауэр. Его Величество Карл приказал подготовить все для очной встречи.

Иван жестко усмехнулся:

— Первый ход.

Букингемский дворец, Виталий Алексеевич Романов

Виталий Романов застегнул манжеты рубашки и посмотрел на себя в зеркало. Последние недели вышли непростыми, однако мужчина в отражении не выглядел ни осунувшимся, ни уставшим. Наоборот, он фонтанировал энергией и с трудом сдерживался от поспешных шагов и решений, так сильно хотелось действовать.

То, что он собирался провернуть в Лондоне, должно было стать самым изящным ходом в этой партии. Дерзким, но очень действенным ходом. И адреналин от предвкушения триумфа бурлил в крови, поднимая настроение.