С губ сорвался громкий стон, а ногти впились до царапин в плечи парня.

С беременностью грудь стала в тысячи раз чувствительней, и Тим это понял, почувствовал, не желая оставлять ее без своего внимания, как бы я не ерзала и не извивалась под ним. Он наслаждался. Моей реакцией. Своей реакцией. Всем. Заставлял сгорать меня от ласк. Не давал самого главного, продолжая мучить каждый миллиметр моей кожи. Целовал, покусывал, гладил, зализывал… сводил с ума своей медлительностью. Прижимал меня к себе и исследовал своими ладонями мое меняющееся с беременностью тело.

Я думала, умру.

Сознание было на грани сладкой пропасти небытия от его нежных прелюдий, когда его ладонь легла на мой живот. Ласково. Мягко. Нежно.

Я перестала дышать. Зажмурилась, откидывая голову на подушки. Я пропала, когда его губы продолжали ласкать грудь, а пальцы едва касаясь, слегка щекоча, поползли вниз по животу.

Я дернулась от тока, пробежавшего по позвоночнику, а когда его ладонь оказалась между моих ног, мир разлетелся на тысячи ярких осколков в первый раз. Из головы вылетело все, и с первым же прикосновением его пальцев к возбужденной горошине, я достигла невероятного пика удовольствия, громко вскрикнув. Тело охватил сладкий спазм, а я искусалы губы в кровь, сдерживая крики, что рвались наружу.

Боже, это было безумие! Это было нереально!

И мало.

Я хотела еще и, как только первые отголоски оргазма отпустили, заерзала, желая перенять инициативу. Даже попыталась уложить парня «на лопатки» и забраться сверху, но мне снова не дали. Обломали, продолжая натягивать струну внутри меня, что и так уже звенела.

— Пожалуйста-пожалуйста, Ти-и-м, — простонала я, понимая, что нахожусь на пределе и мне нужно еще совсем немного, чтобы получить дозу своего безумного удовольствия во второй раз.

— Как скажешь, принцесса, — шепчет парень не своим голосом. Низким, хриплым, возбуждающим. На этот раз, не заставляя себя долго упрашивать, тут же оказавшись между моих ног, укладывается сверху, придерживаясь на локтях, чтобы не придавить своим спортивным телом.

— Тимур, — обвиваю ногами его бедра, запуская пальчики в темные волосы, тяну его на себя, целую.

Одно резкое движение бедер, и Тим оказывается внутри меня. Без преград. Без всего. Слишком ярко и слишком… все слишком!

Его взгляд находит мой, его пальцы сжимают мой подбородок, не позволяя отвернуться. Это странно. Это страшно и непривычно, смотреть на него вот так прямо и так близко. Будто сама встреча наших глаз гораздо интимнее, чем встреча тел. В его темных омутах столько…

Тим начинает двигаться. Я обхватываю его ладонь своей, не в силах разорвать этот безумный зрительный контакт. Это волнующе. Пугающе. И так… приятно. Дыхание одно на двоих. Тишина одна на двоих. И мир, сузившийся до размера уютной маленькой комнаты огромной многоэтажки, тоже один на двоих.

— Я хочу тебя, — шепчу, не зная, зачем и почему сейчас. Но именно в этот момент мне кажется это важным. Требующим, чтобы я озвучила эту очевидную вещь. — Хочу, Тим! — тихо-тихо, шепотом. — Только… тебя… — слова вылетают с трудом.

— Златка… — его полустон-полурык вибрациями отдается внутри и мурашками разбегается по моим рукам.

Я ловлю губами поцелуй. Мучительный и долгий. Хватаюсь за парня, что есть сил, потому что сладкие ощущения приятной боли нарастают с каждым толчком, с каждым его движением. С каждым касанием Тима к особо чувствительным точкам моего изголодавшегося по нему тела и предвещают скорое падение в безбрежный омут.

Тишину спальни нарушает только наше тяжелое дыхание и шорох движения тел.

Тим утыкается лбом в мой лоб и продолжает двигаться. Сдерживая себя и сдерживая меня. Только сейчас я понимаю, что он беспокоится. Обо мне и о нашем ребенке. И эта его предельная осторожность оказалась в тысячи раз ярче, чем быстрые и резкие нетерпеливые движения.

Еще через пару мягких, неторопливых движений, ощутив приятную пульсацию Тима внутри, я разлетаюсь на миллиарды маленьких искр! Волна наслаждения пронзает каждую клеточку моего существа, жаля подобно маленьким фейерверкам по коже. И словно со стороны я слышу свой крик и протяжное «Ти-и-и-м». Чувствуя, как с очередным толчком и он достигает свой разрядки, заглушая свой стон поцелуем.

Наступает темнота. Напряжение покидает тело, и приходит откат.

А потом я сделала крайне нелогичную вещь…

Я разревелась.

Я не знаю, сколько прошло времени, когда я более-менее прихожу в себя. Задремав после молчаливой истерик и буйного потока слез, я выплываю из сладкого небытия и начинаю чувствовать свое тело, которое, на удивление, легкое, как перышко.

Приоткрыла глаза. Уже темно. Или еще. На стене тускло горит ночник. Я лежу на груди Тимура, который, судя по всему, тоже дремлет. Его грудь мерно вздымается под моей головой, а сердце ровно и уверенно стучит у меня под ушком. Он такой горячий, что становится жарко. Поэтому я чуть шевельнулась, чтобы хоть как-то остудить свое тело, но и двинуться не успела, как услышала:

— Куда? — хриплым голосом парня. Тут же его руки крепче обнимают меня за талию и по-собственнически уверенно прижимают к себе.

Ну вот, ни вздохнуть, ни… про сбежать совсем молчу. Да и… не хочется. Наоборот, я закидываю ногу на Тима и улыбаюсь, как дурочка. Уютно. Тепло. Безопасно. Вот как я себя ощущаю сейчас.

— Ты горячий, — шепчу, задирая голову, снова слегка поелозив на теле парня, и тут же мне выдали сдавленное со смешком:

— Не шевелись, а то я за себя не ручаюсь, принцесса.

— А мне, может, это и надо, м?

— А ну, иди сюда, — разворачивает Тим меня так проворно, что я и ахнуть не успеваю, как оказываюсь под ним и лицом к лицу. Глаза в глаза. О, этот черный, как ночь, взгляд… Гипнотизирует. Заводит. Моментально пробуждает притихнувшее желание, разгоняя приятные волны возбуждения.

Я обхватываю руками шею парня, зарываясь пальчиками в волосах, и тяну на себя. Хочу поцеловать, хочу продолжать то, что прервала моя истерика, но Тим всего на мгновение припадает с поцелуем к уголку моих возмущенно сжатых губ и тут же отстраняется. Со вздохом упирается лбом в мой лоб и шепчет нравоучительным тоном:

— Злата, ты сексом хочешь заглушить проблему? Это не выход.

— А ты против?

— Можешь мною пользоваться для своего утешения сколько душе угодно, я только за, — целует меня в кончик носа, тут же меняя положение и усаживаясь на кровать, прижимая меня спиной к своей груди и переплетая пальцы, явно не собираясь меня отпускать.

— Тим! — выдаю возмущенное. — Но я хочу…

— Нет, Злата, давай для начала проясним всю ситуацию! — перебивает меня парень. — Что у вас произошло?

— Ты меня не поймешь, — огрызаюсь, надув губы. Хотя, разумеется, Тимур этого видеть не может.

— Правда, не пойму. Потому что я жутко зол на тебя! — прорезаются стальные нотки в голосе парня. — Я не понимаю, что могло заставить тебя рисковать своим здоровьем? Рисковать нашим ребенком? Объясни мне, будь добра, — подцепляет меня пальцами за подбородок и заставляет обернуться и посмотреть ему в глаза, которые полыхают злостью.

Мне действительно становится не по себе. Я ведь и правда повела себя крайне неразумно и даже глупо.

— Злата?

Я с трудом сглатываю образовавшийся ком в горле. Глаза предательски начинает щипать. А от мысли, что я наговорила отцу гадостей, меня начинает захлестывать жуткий коктейль чувств: стыда, страха и отчаяния. Но обида… нет, она никуда не делась. Обида, что умолчали. Что не сказали. Она такая сильная и ядовитая, а еще реактивная и горькая, до сих пор покалывает изнутри тысячами маленьких иголочек, разрывая сердце на «до» и «после».

— Я узнала, что отец мне не отец, — еле выдавливаю из себя застревающие и царапающие горло слова.

— В смысле, не отец? Давай, принцесса, не томи, рассказывай сама и не заставляй вытаскивать каждое слово из тебя клещами.

— Ты будешь меня ругать.

— Может, и буду, а может, и нет! — говорит Тим и уже тише добавляет: