Проблемы? Долг Кучера? Скверное воспитание?

П-ф-ф, такой отец-молодец нам не нужен. Сама воспитаю. Правда, плохо представляю, как…

Провалившись в кровати до звонка будильника, я топаю в душ.

Сегодня мой желудок не сходит с ума, а в теле не гуляет усталость, что уже повод радоваться. Мне бы, конечно, побыстрее показаться врачу, но… м-да, я как-нибудь потом. Позже. Через пару дней, обязательно!

Приняв душ, не вытираясь полотенцем, я под каким-то наваждением подхожу к зеркалу. Смотрю на свой пока еще идеальный плоский живот, на котором даже прорисовывается легкий рельеф. На попу, накачанную, как орешек, и грудь торчком.

Э-э-эх, а вот после родов все обвиснет. Животик перестанет быть плоским, грудь будет стремиться к земле, и попа повиснет дряхлой унылой тучкой. Хотя, если войти в беременность в идеальной форме, говорят, что можно быстро восстановиться.

Нет, я и правда, серьезно собралась рожать?

На работу я сегодня собиралась с особой тщательностью. Все-таки моя вчерашняя «вечеринка» не прошла бесследно, и косметики сегодня понадобилось чуть больше, чем обычно.

Выбор в одежде остановила на легком, белом платье, а на ноги натянула кеды. Раз я в интересном положении о каблуках можно позабыть. Пока…

Рюкзак на плечо, волосы распустить, шляпу на голову, солнечные очки на глаза.

Я готова.

— Злата? Доброе утро, ты на работу? Как ты себя чувствуешь? — выглядывает мама из гостиной, когда я белым лебедем с улыбкой плыву вниз по лестнице.

Я так спокойна, что аж самой страшно.

Обычно это затишье перед бурей. Потом я начинаю кусаться. А если учесть, что в моем положении еще и гормонам положено устраивать атомную войну внутри организма… Ох, уж эти беремекняшкины заморочки.

— Привет, мам! — смотрю на родительницу, — я в полном порядке. Да, на работу. Папа уже уехал?

— Еще час назад. Говорил, что ждет тебя в офисе, и просил, чтобы ты к нему заглянула.

— Отлично, мне как раз надо обсудить с ним один проект.

— Вот и прекрасно, — улыбается ма.

— До вечера.

— Люблю тебя!

Из дома я вышла при полном параде и сразу же села в свою машинку, которая вместе с Абашевым уже ждала у ворот. В машину, по которой я снова начинаю скучать. Руль хочу. Педали верните!

Гр-р-р!

Закрываю дверь, отворачиваюсь к окну.

Молчу.

— Привет, — говорит Тим, сидя ко мне в пол-оборота.

Машина так и не тронулась с места.

У меня включен режим игнора.

Парень выжидательно смотрит на меня долгие пару минут, но потом, видимо, чувствует, что пытаться разговорить меня без толку, и заводит мотор.

Моя белоснежная ласточка с мерным рычанием мотора срывается с места.

Первую половину дороги мы едем все так же молча. Я снимаю очки и гляжу в окно на монотонный пейзаж и проезжающие мимо машины. Тимур пялится на меня в зеркало заднего вида.

Напряжение такое, что воздух можно физически почувствовать.

— Как ты себя чувствуешь?

Ну, надо же, какая заботушка! Кобель превращается в папочку? Ха.

Я опять молчу.

— Злат?

Тишина.

— Ты серьезно собралась меня теперь игнорить? — снова обращает на меня свое драгоценное внимание водитель.

— Следи лучше за дорогой.

— Я прекрасно управляюсь с дорогой, и ты это знаешь. Я другое спросил.

Я поджимаю губы. Но Тим сегодня как никогда, до ужаса, болтлив!

— Как ты себя чувствуешь? — не отстает он.

Я поднимаю свой взгляд, и мы встречаемся в зеркале. Как оно не воспламенилось — загадка.

— А тебе какая разница? — в какой-то степени я уже начинаю жалеть о том, что сболтнула о беременности потенциальному папаше. Молча бы сама решила все, избежала бы лишних волнений.

— Это общая проблема, — говорит Тим.

— Не волнуйся. Эта «проблема» тебя не касается, Абашев.

Он включает поворотник и перестраивается в правый ряд. Съезжает на обочину, останавливается и включает аварийку. Оборачивается.

— Я не то имел в виду… в смысле… это не проблема.

Мне становится смешно от того как он пытается подбирать слова.

Осторожный такой, где не надо.

— Да, ты прав, — фыркаю я. — Не проблема. Для тебя. Да и для меня. Тем более, что я нашла выход из сложившейся ситуации, — говорю и наблюдаю за его реакцией и эмоциями, которые, как картинки в детском калейдоскопе, четко и ярко отражаются на его лице.

Шестеренки в голове парня крутятся, и он выдает фантастическое:

— И что это за решение? Жениться? Сыграем свадьбу?

— Это предложение? — высокомерно заламывает бровь Золотарева. А я и сам не понимаю, как это вырвалось из моего рта, но, как говорится, слово не воробей. Ловить поздно.

Да и почему нет? По идее, это логично, если во главу брать беременность.

На ее ехидный вопрос я ничего не отвечаю. Мне вот не до шуток. Зато Злата в ударе:

— Ты что, прикалываешься? — усмехается эта стервозина. — Я и ты?

— У ребенка должен быть отец. Ты же не собираешься растить его одна! — не спрашиваю, а констатирую факт.

Чего бы я не хотел точно, так это повторения своей судьбы у своего же ребенка! Когда отец живет своей жизнью, а мать и вовсе меняет ухажеров, как перчатки. Стоит привыкнуть к одному, как тут же появляется еще более денежная его замена.

У меня было такое детство. У моего ребенка оно будет счастливым.

— По-моему, это логично, нет? Мать и отец…

— И кто отец? Ты? Серьезно? — перебивает она и закатывается таким истеричным смехом, что даже слезы проступают на глазах.

— Я не шучу, Злата.

— Да какой из тебя отец, Тимур? Ты себя-то содержишь с трудом, а тут собрался стать главой семьи? Мужем? Отцом? Меня в качестве жены ты не потянешь, Абашев, забудь. Поверь мне на слово, это была неудачная попытка пошутить. Не смешно, — тяжело выдыхает она, отворачиваясь. И не глядя на меня, выдает убийственную фразу:

— Я избавлюсь от беременности, она мне не нужна.

Повисает тишина в салоне.

Злата недовольно сопит. Я, кажется, перестал дышать.

Рука на руле сжимается до хруста, пока пытаюсь переварить сказанные ею слова. Меня словно по голове шарахнули из-под тишка.

— Не позволю! — рыкнул я в ее сторону.

— А ты серьезно думаешь, что я тебя спрашивать буду? Ты же не спросил, нужен ли мне этот… это…

— Злата, я не знал, что так получится!

— Тебя что, мама с папой не научили предохраняться?! Или подожди, — она с ненавистью смотрит на меня, — если не знал бы, что такое резинка, тут весь город уже давно кишел бы твоими генами в каждом ребенке, ты же привык трахать все, что движется! — уже не рычит, а шипит на меня змеей. Ее глаза пылают, словно лесной пожар.

— У нас был защищенный секс.

— Значит, надо было лучше защищаться!

— Толку уже спорить, раз случилось, Золотарева?! — поймав удивленный карий взгляд, продолжаю, — я тоже не в восторге, но я не позволю убить моего ребенка. МОЕГО, слышишь?! — чувствую, как в венах закипает кровь от злости и страха. Мышцы напрягаются, а челюсть сжимается до хруста.

Она ведь может. Золотарева никогда о детях не грезила.

— Да какой это ребенок? — в тон отвечает девушка. — Так, сгусток клеток. Его нет, этого ребенка! Да и спрашивал ты меня, хочу ли я эту беременность? Боже, да в твоей постели оказаться — это чистая случайность, но какая? С такой фатальной просто ошибкой! — дальше продолжает говорить она словно самой себе, закрыв лицо ладонями. Ее плечи чуть подрагивают, и я начинаю понимать, что девушка на грани истерики.

— Один раз — это случайность, второй — совпадение, но вот третий — закономерность. Так что делай из этого выводы.

— Да никогда! — визг с заднего сидения. — Слышишь?! Никогда! Даже если ты окажешься последним мужиком! Я даже в твою сторону не посмотрю больше, меня тошнит от тебя, понимаешь?!

— Тебя тошнит не от меня, — усмехаюсь, ведь хотел поговорить по-человечески. Но, похоже, это точно не про нас.