— Да.

— Понял.

— Это сделаем.

Ребятки уже успели понять, что шутки кончились и на мои вопросы надо отвечать.

— А что вы до этого делали? Чай не с улицы вас подобрали да сюда повели? — решил уточнить у них род деятельности.

— Да так, ничего! Промышляли на базаре по мелочи, дядькины поручения выполняли, с «кодлой» Прошки из Волчьих Грив деремся.

— Ну и как? Успешно дерётесь? — поинтересовался я.

— А…! — махнул рукой Стёпка, выступающий, как самый активный. — То мы им наваляем, то они нам накостыляют.

— С переменным успехом, значит. — констатировал я факт. — Если под мое начало пойдете, то ни промышлять на базаре, ни дядькины поручения выполнять вам нужды не будет, другими делами заняты будете. Артистов охранять станете. За господами отдыхающими следить, чтоб не дай бог друг дружку не поранили. Найду дело. За охрану и остальное платить вам буду, а там видно будет. Планы у меня большие. А драться вас Шварц научит. Ну так как?

— Коли так, то я согласен.

— Остальные чего молчат?

— А мы чё?! Мы тоже согласны, — вон закивали остальные, даже Гриня очухался.

— Что, правда, драться научимся как он? — указал на Архипку самый младший из парней.

— Как он вряд ли, но волчегривские огребутся и будут от вас бегать, — обнадежил я парня. — И подкормим чуток, чтобы сила была.

— Парни, отбой! — пацаны дружно отшагнули и спрятали револьверы. Тренировки даром не прошли.

Посмотрел на часы, которые по-прежнему держал в руках. Однако рано аборигены встают. Десять минут третьего всего, а вон уже сколько переделано. Оглянулся на артистов — все были на месте, никто не ушел. Ну ещё бы, пропустить такой спектакль. Может продолжить смотр? Осталось то всего ничего — три отрепетированных номера, ну вишенкой на торте — канкан. Вспомнив о канкане, немного развеселился. Вот будет удар по неокрепшей психике моих малолетних и не очень бойцов. Но надо сначала с Фомой всё порешать. Ну и кого-то за городовым послать, вроде этот участок старого знакомого Горлова Игнат Степаныча. Пусть приходит и забирает этого Фому, а то и вправду Фроська с Сонькой его розгами попотчуют.

Я посмотрел на своих "мушкетёров", и решил посылать Платошку.

— Грин, сбегай в полицейский участок, найди там городового Горлова, расскажи ему про Хоря. Пусть забирает его отсюда. Пусть поторопится, — вместе со словами достал пять рублей. — Отставить бег. Возьми пролётку туда и обратно.

Грин заулыбался. Так — то быстрей и почётней будет.

— А мы пока все чайку попьём. Серафима Исааковна, найдётся у вас чаёк? Я так думаю сейчас всем его пить захочется.

— Конечно, мы ведь к открытию всё готовили.

Было видно, что Грину идти не охота, но основательный мужичок Платон Нечунаев кивнул и пошёл выполнять поручение. Я парням дал указание рассаживаться, пока ждут чай, пока прибудет господин полицейский. Пока барышни со сцены начнут себя в порядок приводить. Но сначала закончить со Степкой и его, точнее, теперь моими парнями.

— Значит так. Сейчас придут полицейские. Тут в городе "Иваны" недавно поумирали, так что за всяким душегубством пригляд большой. Всё говорить, как есть. За исключением одного — вас Хорёк позвал его поддержать и защитить. Разговор был к Ивановой Серафиме. Причина разговора вы не ведаете. За девок из борделя ничего не знаете. Про револьвер он молчал, а как пришёл — то… Ну да вы и так знаете, что было, когда пришёл — попытка смертоубийства с его стороны.

Я повернулся к остальным, посмотрел на Сару — Серафиму, Иванцова, Арнольдика, на девочек.

— Все слышали? Все запомнили? Тогда спускаемся со сцены, подходим, угощаемся, — повернулся к парням. — Вы тоже можете расслабиться. И вы, чай пить и закусывать.

Потихоньку общая компания стала шушукаться, переговариваться, вспоминая отдельные моменты из этого насыщенного дня. Степановские парни немного скованно, но всё же подходили за своей порцией чая и пряников. Особенно их удивило, что пьют с господских чашек. Поймав себя на очередной мысли, записал в блокнот и подозвал хозяйку заведения.

— Серафима Исааковна, надо бы всегда чан с кипятком держать рядом с кухней и посуду там выдерживать перед подачей.

— К чему такое?

— К тому, что от 20 минут кипячения даже чума умирает.

— Так у нас публика чистая будет, Алексей Иванович.

— Вот потому мы должны показать, как у нас всё чисто, как дорожим мы нашими гостями и почему у нас так дорого, — расплылся я в улыбке.

— Я стану второй Щукиной, только подороже?

— Ни в коем случае, Серафима Исааковна. У нас нет девочек для такого рода услуг. У нас исключительно артистки высокого уровня морали. Но препятствовать счастью девиц не будем. Только пусть связи заводят не меньше чем на год и с кавалеров требуют драгоценности.

— Эх, куда вы замахнулись. А почему год?

— Чтобы сифилис успеть заметить и чтобы отличаться от Щукиной в лучшую сторону.

Так, за светской беседой и разбором замечаний пролетели минуты чаепития и ожидания полицейского урядника. Я хотел уже всех отправить по домам, но тут Платошка привёз городовых. Горлова к моему удивлению сопровождал Емельян Горбатенко. Горлов сразу же подошёл ко мне.

— Ляксей, что случилось?

— Вы не поверите, Игнат Степанович, но вон этот человек чуть меня не застрелил. Только чудо спасло. Пуля по ноге чиркнула, вот теперь хромаю, — пожаловался я.

Тот недоверчиво на меня посмотрел, и подошел вместе с Горбатенко к связанному Фоме.

— Кто это его так? — спросил Горбатенко.

— Я, когда пистоль у него отбирал, — подал револьвер я Горлову. — Хорошо. что он без самовзвода. Не успел этот варнак второй раз выстрелить. Испугался я сильно.

— Но он полностью заряжен, — осмотрев револьвер заявил городовой.

— Так я его и зарядил, на всякий случай. Ведь он еще и патроны принес. Вот, — протянул я два патрончика Горлову. — У него на руке следы от пороха, и сам горел, потому что в меня он сквозь одежду стрелял.

— Следы от пороха на руках, говоришь? — тот с подозрением на меня посмотрел, но патроны взял.

— Так сами проверьте. Если человеческую руку полить воском, то частички не полностью сгоревшего пороха можно извлечь. Да и свидетели у меня. Что здесь присутствующие артисты, что вон, парни, что с ним шли, сами говорили, что про убийство разговора не было.

Полицейские задумались. Редко когда по горячим следам удавалось варнаков ловить, а тут преступление в наличии, бандита повязали, свидетели есть и даже молодые подельники от него отказались.

— Вы, Игнат Степанович похоже, мне не верите. Так вон у господ спросите, — указал я на Сару и остальных шоуменов.

Горлов оглядел всех.

— Господа…?

— Стрелял этот душегуб, чуть ещё и Моню Полякова не подстрелил, — сказала Сара.

— Ага! Пуля прямо возле уха свистнула, — подтвердил Моня-Эммануэль.

— Вон в стене дырка, можно и пулю выковырнуть, — раздалось со сцены.

— Ладно! Сегодня с вами же никто разбираться не будет. А завтра тебе, Ляксей, придется в управу подойти.

— Игнат Степанович, — сказал я, протягивая по двадцать рублей ему и Емельяну, — жизнь у меня одна, а покушаться захотят многие. Нужно, чтобы душегуб скорее перед судом предстал — другим для острастки. Мне бы познакомиться с начальством. Поможете в этом вопросе? Да и уважаемых людей надо знать в лицо, на открытие пригласить.

— Это можно, но завтра. Емельян, поднимаем варнака, сведём в участок.

Ну вот и всё. Пора день заканчивать. В любом случае, хоть индийские слоны танцевать будут, я ничего не замечу. Но, вспомнил.

— Степан, Гриня, и вы тоже подошли. Вот вам по пять рублей. Идёте к мадам Щукиной и пусть её девочки вас научат, как детей делать. Завтра с утра, к восьми часам быть тут.

— Зачем?

— Вот завтра и узнаете, — интрига наше всё!

Получив деньги, парни молча пошли по указанному направлению. Так, по бокам им дали, по мозгам они получат у Щукиной. Хе-хе, на пять рублей самый сок в её заведении. Такого они точно не видели и не пробовали.